Что вы там делаете?
Да просто лежим, нервно ответил Кэмден.
Ты опять с этой? С девчонкой Уоттов?
Девочка и Кэмден переглянулись. Она несколько раз была у него дома, но они прятались в его комнате. Только там они могли пообщаться, послушать музыку, побыть собой. Сводные сёстры Кэмдена любили его бесить, а мачеха так накачивалась таблетками, что не всегда могла себя контролировать.
Её зовут Элли! закричал в ответ Кэмден. Девочка ощутила прилив гордости. Ей было приятно, что её защищают.
Повисло молчание. Отец Кэмдена, шериф Палм-Вэлли, стоял неподвижно.
Ну, наверно, я должен радоваться, что ты не педик, как я думал, сказал он наконец, прежде чем, хлопнув дверью, уйти в дом.
Лицо девочки тут же залилось краской. Сглотнув, она посмотрела на Кэмдена. Его без того бледное лицо в темноте казалось мертвенно-белым, он рассматривал свои ладони.
Твой отец считает тебя геем? спросила она.
А кто не считает? ответил он с горьким смехом, не глядя на неё. Ты же знаешь моё прозвищеТёмная Королева. Если я не собираюсь взорвать школу, значит, пытаюсь насиловать младшеклассников.
Лицо девочки свело от жалости.
Даже если бы ты был геем
Я не гей, быстро ответил он. Девочка ласково улыбнулась.
Я знаю. Но даже если бы ты им был, твой отец не имеет права так говорить.
Кэмден вздохнул, снова лёг на батут.
Ну, это мой отец.
Девочка провела ладонями по грязной поверхности батута.
А ты когда-нибудь думал, что можно было бы одеваться, ну, иначе?
Она услышала, как он поперхнулся, и поняла, что слишком сильно его задела.
Что плохого в моей манере одеваться?
Да нет, на мой взгляд, ничего. Но просто, может быть, если ты не будешь так своеобразно одеваться и краситься, над тобой перестанут смеяться другие?
Но тогда я уже не буду самим собой. Я не хочу прятаться. Мне не стыдно быть Кэмденом Маккуином. Разве тебе стыдно быть Элли Уотт?
Да, ответила она тихо.
Он сел, склонился к ней ближе, посмотрел в глаза.
Ты серьёзно?
Она нахмурилась.
Конечно. У тебя есть выбор, Кэмден. Ты можешь вести себя нормально, а не как фрик, и всё будет хорошо. А я не могу перестать быть собой. Не могу изменить свою походку, не могу убрать шрамы на ноге.
Кэмден неотрывно смотрел на неё. Она немного занервничала, вытерла ладони о джинсы.
Ты никогда не показывала мне свои шрамы.
Девочка напряжённо сглотнула.
И не собираюсь.
Неужели они так ужасны? прошептал он. Разве может что-то испортить такую красавицу, как ты?
Она вспыхнула оттого, что он назвал её красавицей.
Что ты! Я бы всё отдала, чтобы быть нормальной, чтобы жить нормальной жизнью, чтобы стать такой же, как все.
Правда? Отдала бы всё, просто чтобы вписаться? спросил он, не веря.
Она кивнула. Она в самом деле отдала бы всё. Каждую ночь в постели она молила об этом, не в силах унять слёз. Она сделала бы что угодно, сделала бы всё, лишь бы стать не хуже других. А может быть, если ей повезло бы, она смогла бы со временем стать лучше. Смогла бы однажды посмотреть на них сверху вниз, как они всегда смотрели на неё.
Если бы я верил в Бога, я сказал быты должна гордиться, что Он тебя такой сотворил. Ты особенная, Элли. Твои шрамы, твоя травма делают тебя тобой. Я вижу это только так.
Девочка считала иначе. Но прежде чем она успела возразить, Кэмден придвинулся ближе, и ткань его чёрной рубашки коснулась её одежды. Она застыла, поражённая его близостью, и не могла пошевелиться, чувствуя на коже его холодные руки, чувствуя, как он упирается в неё подбородком.
Она ещё ни разу не целовалась, но знала, что будет дальше. Это волновало и вместе с тем пугало. Она не испытывала к Кэмдену влечения, но ей хотелось узнать, что изменит поцелуй.
Она закрыла глаза и почувствовала на губах его губы, удивительно мягкие. Хорошо, что он не намазал их чёрной помадой. Девочка чуть не рассмеялась, представив, какие следы остались бы у неё на лице и что подумал бы дядя.
Поцелуй был недолгим и нежным, и когда Кэмден отодвинулся в сторону, она увидела в его глазах только печаль. Может быть, он уже знал, что девочка разрушит его жизнь.
Сейчас
К тому времени как Кэмден выехал на дорогу, ведущую к каньону, его плохое настроение ушло, и он вновь настроился на разговор.
Когда-нибудь слышала о Guano Padano? спросил он, доставая айпод. Машина подпрыгивала. Небо над нами, чёрное в крапинках звёзд, над горными пиками светлело, переливалось фиалково-синим.
Что это за хрень? поинтересовалась я, придвигаясь ближе. Ветер бросался песком в машину, взбивал мои волосы, осыпая их словно пастой для укладки на основе сухой глины. Кэмден улыбнулся, и моё сердце перевернулось. Я улыбнулась ему в ответ, как идиотка, не замечающая, что грязные пряди лезут ей в лицо.
Это группа такая, ответил он. В юности ты неплохо разбиралась в музыке.
Ага. Я тут же почувствовала себя очень глупой. Я почти ничего не понимала в новых направлениях, и хотя обожала музыку, отдавала предпочтение уже знакомым и любимым группам. Нет, никогда о ней не слышала. Что это за группа?
Западный рок, сказал он и нажал на кнопку. Я услышала медленный барабанный бой, скрипку, лёгкое посвистывание. Идеальный саундтрек для фильмов Сержио Леоне окутал нас и растворился в ночном воздухе. Он завораживал и очень-очень мне нравился.
Похоже на Calexico, сказала я, радуясь новому музыкальному открытию. Одну из моих любимых групп.
Он кивнул.
Это итальянцы. Но мне кажется, в составе группы как раз кто-то из Calexico. Хочу переслать тебе несколько песен. Уверен, тебе понравится. Они напоминают мне о тебе.
Я нахмурилась, растянула губы в усталой улыбке.
Обо мне?
Он пожал плечами, вырулил в сторону, чтобы обогнать старый «Кадиллак».
Они одновременно грубые и милые.
Рассмеявшись, я заправила за уши грязные пряди.
Насчёт грубости согласна, со вторым поспорю.
Вижу, ты по-прежнему себя недооцениваешь, иронично заметил он.
Да уж, подумала я. После того, чем всё закончилось столько лет назад, в жизни бы не подумала, что он считает меня милой. К тому же я не была милой. Я собиралась ограбить бедолагу, о чём всё время забывала. Удивительно, как шикарная задница, мощные бицепсы и широкая улыбка способны испортить женщине лучшие планы.
Надо было взять себя в руки. Думать головой, а не половыми органами, сосредоточиться на том, что действительно важно: деньгах.
Мы припарковались за баром под названием «Медный бак». Несколько музыкантов в оранжевом свете ламп выгружали инструменты, которыми были битком набиты их маленькие машины.
Хочешь, побуду твоим техническим менеджером? предложила я, но он лишь улыбнулся и сам вытащил из машины гитару и аппаратуру. Когда он выносил их, высоко держа над головой, его рубашка поднялась, и я увидела мощные мышцы живота и тонкую полоску волос, сбегающую к низко сидевшим трусам-боксерам. Я отвернулась, прежде чем он успел заметить мой взгляд, и постаралась не думать о том, что смотрю на него украдкой, как и он на меня.
Не то чтобы я застукала его за этим занятием. Но я чувствовала его взгляд на своей заднице, когда мы пробирались в тёмный и удивительно прокуренный клуб. В Калифорнии с курением в помещениях было строго, но посетители «Медного бака» явно не заморачивались. И, быстро оглядевшись, я поняла почему. Здесь собрались сплошь неформалы: готы, панки, металлисты и чёрт знает кто ещё. Судя по тому, что все они к семи вечера уже изрядно надрались и несли чушь, тут поблизости был бар. Это существенно упрощало мой план.
Я могу тебя угостить? спросил Кэмден, разместив аппаратуру.
Можешь, конечно, сказала я и вслед за ним пошла к бармену. Кэмден кивнул емуочевидно, они были хорошо знакомы.
Я придвинулась ближе к Кэмдену, кокетливо наклонила подбородок.
Ты здесь часто выступаешь?
По возможности часто, он тоже придвинулся ближе, коснулся обнажённой рукой моей руки. Искры, конечно, не посыпались, но я ощутила несколько разрядов, пробежавших вдоль тела и как следует ударивших между ног. Я постаралась не обращать на них внимания.
А где остальные участники группы?