Они вряд ли приедут раньше девяти. Мы же начинаем часов с одиннадцати.
Я удивлённо вскинула брови. Бармен передал Кэмдену два стакана, в которых плескалось что-то похожее на колу.
С одиннадцати?
Да, обычно мы выступаем после менее известных групп. Я просто хотел перед концертом пообщаться с тобой. В память о старых добрых временах, так сказать. Он вручил мне стакан. Не волнуйся, он алкогольный. Я же не святой.
В этом я не сомневалась, ответила я и вдохнула запах напитканасыщенный, фруктовый. В нём плескались пузырьки. Я сделала глоток.
Бурбон, вишнёвая кола и лайм, сказал он. Мне понравился напиток, и я подумалаинтересно, как он догадался, что я люблю бурбон? В машине от меня, наверное, разило самогонкой.
Пошли присядем? спросил Кэмден и, прежде чем я ответила, поволок меня к красным кожаным диванчикам, стоявшим сбоку у сцены. Я не могла не заметить, как вытянулись лица женщин, когда мы проходили мимо них. Всем им явно требовались нагрудники, так обильно они пускали слюни, и я ощутила гордость от того, что этот мужчина пришёл со мной.
Ещё я не могла не заметить, как крепко он сжимал мою ладонь, какой напористой была его хватка. Когда он наконец отпустил меня, я ощутила холод и одиночество.
Я протиснулась между скрипучих диванов и плюхнулась на блестящие подушки, знавшие лучшие времена. Кэмден сел рядом, и наши ноги соприкоснулись. Отсюда был виден весь баротличное место. Хотя близость Кэмдена меня смущала. На этот раз я решила выбрать тему для разговора и спросила, как ему живётся в Лос-Анджелесе, лучше или хуже, чем в Палм-Вэлли.
Мне там нравилось. Он задумчиво кивнул, сжав полными губами соломинку. Нравились пляжи, погода зимой достаточно тепло, летом достаточно прохладно. Нравилась культура, бары, шоу, даже люди, когда не вели себя как засранцы.
Тогда почему ты переехал?
Он чуть сузил глаза.
Долгая история. И сложная.
Мой любимый тип историй, сказала я, побуждая его говорить.
Если коротко, тут было проще и выгоднее открыть салон.
Я придвинулась ближе, смерила его пристальным взглядом, стараясь не вдыхать его пьянящий запах слишком глубоко.
И я хотел начать всё сначала. Ты ведь тоже за этим приехала.
Я вопросительно посмотрела на него.
Почему ты решил, что я хочу начать всё сначала?
Разве не за этим люди возвращаются в прошлое?
Наши глаза встретились. Оба мы старались раскусить друг друга, распознать скрытый смысл слов.
Ладно, тогда почему ты захотел начать всё сначала? спросила я, не отвечая на его вопрос.
Он облизнул губы, опустил глаза, стал рассматривать свои руки, крутившие стакан. Я пыталась не думать о его руках, тяжёлом серебряном кольце на большом пальце правой руки, веснушках у костяшек. Кажется, у меня внезапно появился новый фетиш.
Тяжёлый развод, наконец ответил он. Я не мог больше жить с ней в одном городе.
Я не знала, почему меня так удивило, что он был женат. Почему бы и нет? Хотя нам было всего по двадцать шесть, он был слишком красив, чтобы не попасться в капкан.
Ой, сказала я, не зная, что ещё сказать. Мне очень жаль.
Да, и мне тоже, он переключил всё внимание на сцену, на лохматую группу в обтягивающих джинсах. У нас к тому же общий сын.
Это удивило меня ещё больше. У него сын? Я почувствовала что-то странное. Разочарование? Ревность? Трудно было сказать точно, но явно что-то неприятное.
Сколько ему лет? спросила я.
Три с четвертью, сказал Кэмден с улыбкой. Его зовут Бен.
Красивое имя.
Его глаза зажглись гордостью, улыбка стала шире.
Спасибо. Она добилась полной опеки, и она меня ненавидит, так что я вижу его реже, чем мне бы хотелось. Но по крайней мере я стараюсь платить больше алиментов, чем положено. И письма ему пишу. Так что не такой уж я паршивый отец.
При словах об алиментах по моей спине прошёл холодок. Я сделала вид, что всё в порядке.
Ты смотри, Кэмден Маккуин. Ты был женат, у тебя ребёнок. Думаю, ты совсем вырос, я подняла стакан. За это надо выпить.
Он наклонил голову, мы чокнулись стаканами. Потом, положив руки на стол, Кэмден спросил:
Хочешь его увидеть?
Кого? Твоего сына?
Он подался вперёд, выставил колено и закатал штанину, так что я увидела улыбчивое лицо очаровательного мальчика, наколотое на лодыжке Кэмдена. Татуировка получилась удивительно реалистичнойсложная штриховка, выразительные глаза.
Ты сам её сделал? спросила я с любопытством. Он кивнул.
Снизу вверх?
Он закатал штанину и сел как положено.
Ну да, снизу вверх, ответил он с таким видом, будто это было проще простого.
Ты крут, сказала я. Я понимала, что подлизываюсь, но не могла не отметить, какой у меня талантливый друг детства, каких успехов добился человек, которого я знала давным-давно. Все остальные мои знакомые стали такими же неудачниками, как я.
Когда мы обсудили самую мрачную тему в жизни Кэмдена, стало легко. Мы так увлеклись разговорами о любимой музыке и путешествиях, что даже не заметили, как появилась его группа.
Эй, чувак, сказал парень, сидевший во главе стола. Мы подняли глаза, и Кэмден резко обхватил меня за плечи, притянул к себе. Я знала, что это значит. Она моя, ребята. Отвалите.
Я не знала, что чувствую. Отчасти мне хотелось ему нравитьсяв конце концов, я ведь собиралась сблизиться с ним достаточно для того, чтобы попасть к нему домой и продумать, как обставить ограбление. Но с другой стороныс моральной точки зренияя боялась, что он увлечётся мной слишком сильно. Боялась снова разбить ему сердце. И наконец, я хотела ему нравиться ещё и потому, что он нравился мне всё больше. Особенно когда вот так меня обнял.
Ох.
Ребят, это Элли, сказал Кэмден, кивнув в мою сторону. Я игриво улыбнулась всей компании. Тот, кто позвал Кэмдена, оказался тощим как жердь, длинноволосым рыжим типом. Усы в стиле семидесятых смотрелись донельзя нелепо на его детском лице. Второй парень был широкоплечим, крепко сбитым, зубастым. Его джинсы были забрызганы краской, серая майка-алкоголичка подчёркивала татуировки. Чёрные волосы третьего были собраны в тугой хвост, глаза скрывали солнечные очки, подтянутую фигурудлинная кожаная куртка. По натянутой улыбке и надменному выражению лица я догадалась, что это вокалист. Явный фанат Матрицы.
Все, кроме пафосного Нео, поздоровались, всем своим видом давая понять, что мне сегодня повезло, и плюхнулись рядом на диван. Нео пошёл за пивом, а я тем временем выяснила, что усатого ребёнка зовут Рэнди, а любителя алкоголичекПит. Настоящее имя Нео я не узнала, но в любом случае мой вариант мне нравился больше.
Мы поболтали с час, и пришло время выступать. Народа набилось ещё больше, я всё сильнее нервничала. Две группы уже отвизжали своё, и мне не терпелось узнать, что же представляет собой «Чёрный чайник». Впрочем, каверы на The Cramps могли, наверное, спасти что угодно.
Пока мы сидели на диване, Кэмден не убирал руки. Время от времени она съезжала к моей талии, к краю рубашки. Один раз он коснулся моей голой кожи, и я едва не вздрогнула. Даже несмотря на всех этих людей, толстый слой сигаретного дыма и музыку, от которой стучали зубы, мне казалось, что здесь только мы одни.
Ну, мы пойдём готовиться, сказал он мне. Слава богу. Мне до смерти хотелось в туалет.
Я пошла следом за ним. Он сжал мою руку.
Будешь в фанзоне? спросил он. Чёрт бы побрал эти ямочки и мальчишеский шарм.
Конечно, я же твоя главная фанатка, ответила я.
На секунду мне показалось, что он собирается меня поцеловать или что-то вроде этого. Но он лишь кивнул и слился с толпой.
Что со мной творилось? Мне нужно было подумать. Я пошла в туалет, который оказался точь-в-точь таким же удобным, как я представляла: без туалетной бумаги, зато с вонючими лужами возле бачка и мусорным ведром, забитым тампонами и прокладками. Умылась, стараясь не испортить макияж.
Девчонка на убийственных каблуках, перемазанная красной помадой, стоявшая у грязного зеркала, посмотрела на меня исподлобья.
Протрезветь пытаешься? Вот, возьми, порывшись в сумке размером с хозяйственную, она вытащила бутылочку без ярлыка, бросила мне в руки. Протри лицо. Косметику не размажет.