Судя по этой чемерице, это где-то здесь. Да, вот это место!
Подождите. Барнеби придержал ее за руку. Если можно, пожалуйста, оставайтесь на месте. Чем меньше натопчем, тем лучше.
Да, понимаю, проговорила она несколько обиженно, но последовала его совету, остановилась и оперлась на трость. Инспектор осторожно направился в обход куртины бледно-зеленых цветов, а женщина давала ему указания:Левее! Так, уже ближе! Горячо! Потом, увидев, как он вдруг присел, крикнула:Правда, само совершенство?!
Барнеби внимательно разглядывал орхидею и воткнутую рядом палку с красной ленточкой.
Эта отметка казалась более живой, чем бледно-пепельное растение. Что-то невероятно трогательное было в аккуратно завязанном бантике. Он поднялся и огляделся. Насколько он мог разглядеть, в непосредственной близости от места покров палой листвы, хотя и нарушенный кое-где, видимо какими-то мелкими зверьками, нигде не подвергался серьезному воздействию.
Слева от него ветви деревьев и кустарника сплетались особенно густо.
Аккуратно ступая, Барнеби подошел туда и внимательно всмотрелся в землю. Там отчетливо виднелись два достаточно глубоких следа, свидетельствующих о том, что кто-то стоял здесь на протяжении достаточно длительного времени. Он внимательно стал изучать место, где отпечаталась наиболее широкая часть подошвы, затем встал параллельно следам и посмотрел сквозь ветки.
Перед ним открылась поляна. Это был клочок свободного пространства между деревьями, заросший помятыми подснежниками.
Инспектор обошел заросли и ступил на край полянки, там нагнулся и тщательно изучил землю перед собой, стараясь не наступать на примятые места. Вытоптанная площадь оказалась достаточно обширной.
Кто-то или что-то даже не топтался, а, похоже, валялся здесь.
Направляясь обратно к мисс Беллрингер, он заметил на земле отпечаток, который был слишком неясным, чтобы назвать его силуэтом, как будто здесь непродолжительное время валялось бревно или еще что-то тяжелое.
Спасибо, что показали мне. Барнеби почувствовал облегчение, выйдя из-под гнета деревьев на открытое пространство. Над головой, в небе, полном солнечного света, носились чибисы. Хотите, я заеду, чтобы отвезти вас на дознание, мисс Беллрингер?
О нет. У нас есть прекрасное такси в деревне. Со мной все будет в порядке.
Подойдя к коттеджу «Улей», они увидели сержанта Троя, стоящего на посту в окружении небольшой, но заинтересованной толпы. Барнеби попрощался с мисс Беллрингер и перешел дорогу. Его тут же атаковала наиболее юная часть аудитории:
А зачем он тут стоит?
А он полицейский?
Вы же из полиции, да?
А почему на нем нет формы?
Эй, ребята! процедил сержант Трой. Почему бы вам не пойти восвояси? Не на что тут смотреть! Голос его звучал холодно, с металлическим отзвуком. Толпа даже не пошевелилась.
Я пришлю кого-нибудь тебе на смену, Трой.
У меня смена заканчивается через полчаса.
Конечно, сержант, конечно. Кто-нибудь будет здесь к пяти. К толпе присоединилась девочка с одним малышом, цепляющимся за ее руку, и другим в прогулочной коляске. Барнеби усмехнулся:К этому моменту тут соберется вся деревня.
На следующий день дознание у коронера практически не отняло времени. Тело Эмили Симпсон было опознано незадолго до этого ее подругой мисс Люси Беллрингер, и его разрешили захоронить. Зачитали отчет патологоанатома, и дело передали для дальнейшего расследования.
ЧАСТЬ ВТОРАЯРасследование
Глава 1
Барбара Лесситер подошла к туалетному столику с зеркалом в углу своей спальни. Весь свет она выключила, кроме лампы-статуэтки из слоновой кости рядом с кроватью. Мягкие лучи из-под абрикосового абажура падали на ее блестящую ночную сорочку и смуглую от регулярного посещения солярия кожу. На кончиках ее пальцев подрагивали маленькие капельки пахнущего клубникой крема. Ритмичными движениями, прикрыв глаза и улыбаясь, она начала втирать его в кожу шеи, начиная от подбородка. Потом, взяв побольше крема, аккуратно похлопала по лицу. И, наконец, достала масло для век. Французское, сорок пять фунтов за баночку, а расходуется так быстро!
Барбара любила этот ритуал. Даже будучи девушкой, задолго до того, как это стало необходимо, она с огромным удовольствием растирала, похлопывала, пощипывала и разглаживала свою кожу. Впрочем, даже сейчас, вероятно, в этом не было особой надобности, говорила она себе, успокоенная неярким светом лампы.
Закончив с лицом, женщина начала расчесывать волосы: пятьдесят движений от макушки к кончикам. Блестящие темно-рыжие локоны, настолько густые и яркие, насколько это было возможно благодаря хне, яичным желткам и бальзаму. Она откинула голову назад и улыбнулась.
От этого движения с ее плеча соскользнула бретелька. Она придвинулась к зеркалу, коснулась маленьких лиловатых синяков на обнаженной груди и улыбнулась снова, удовлетворенно припоминая. Потом встала и замерла, прислушиваясь.
Кто-то шел к ее двери. Она задержала дыхание. Раздался стук. Он был легким, почти извиняющимся. Барбара прикрыла грудь, как будто дверь была прозрачной, и ждала. Спустя одну или две минуты шаркающие шаги удалились. Она перевела дух. В следующий раз все-таки нужно его впустить. Они уже очень давно не спали вместе. А он все-таки был не так уж плох когда-то. Но, Господи, если сравнить!..
Барбара была урожденной Уилер, из Аксбриджа, родилась «в конце пятидесятых», как она говорила людям, кокетливо привирая. Ее отец работал бригадиром на железнодорожном участке, а мать была простой домашней клушей. Родители нажили шестерых детей. И только Барбара уродилась красавицей. Семья жила в тесном доме с бетонированным двором. Барбара делила спальню с тремя сестрами, которые теперь сами стали такими же, как мать, наседками. С детства Барбара привыкла защищать свое жизненное пространство и вещи с яростью тигрицы. Она смеялась над дешевой одеждой и косметикой сестер, презрительно фыркала, когда они брызгались американскими духами из универмага Вулворта. Сама же она в пятнадцать лет начала вороватькремы, духи, лосьоны, отдирая от них ценники и зная, что никто у нее дома не знает марок продукции.
После того как ее сестры пошли работать на местную кондитерскую фабрику, Барбара устроилась секретаршей к адвокату и вступила, как ей казалось, на скользкий склон, который должен был вывести ее из вонючего и уродливого окружения на уровень среднего класса. В тот мир, где не нужно отправляться в парк, полный вопящих детей и брешущих собак, для того чтобы порадоваться траве и деревьям, а можно иметь их в собственном саду. Где люди стирают одежду прежде, чем она действительно испачкается, где мужчины пожимают друг другу руки, а женщины приветствуют друг друга, прикасаясь к напудренным щечкам легкими и ничего не значащими движениями.
Барбара не являлась слишком умной, однако была упорной, работала старательно, не высовывалась, держала рот на замке, но все замечала. Она начала покупать одежду в одном из крупных магазинов в Слофе, стараясь по мере возможностей копировать стиль одежды молодых замужних дочерей владельцев конторы. Так продолжалось почти до ее восемнадцатилетия. Она была все еще девственницейотчасти потому, что пока еще не встретила того, кто бы ей достаточно понравился, а отчасти потому, что у нее возникла некая смутная догадка по поводу того, что, если она предложит свою девственность серьезному претенденту, это поможет каким-то образом исправить положение, в котором она оказалась благодаря не слишком удачному происхождению. Конечно, Барбара никогда об этом не упоминала, но постоянно переживала, как бы все не выплыло на поверхность из-за того, что большинство сотрудников конторы относились к ней благодушно-покровительственно.
Как раз в ее восемнадцатый день рождения на фирме появился Алан Кейтер. Он был высок, светловолос, с яркими голубыми глазами и курил тонкие коричневые сигары. Он ездил на красной спортивной «кобре» и носил плоские золотые часики. Алан много улыбался, в особенности Барбаре. Он даже прикасался к ней, но всегда мимоходом, так что это ни в коем случае нельзя было расценить как оскорбление: рука, положенная на плечо, легкий обхват за талию рядом с картотечным шкафом. Ее саму поразили вспышки восторга, которые ее охватывали, когда он поступал подобным образом, но Барбара молчала, не сознавая, что ее учащенное дыхание и розовеющая кожа выдавали ее с головой.