Рут подбежала к нему, села на пол и, посмотрев на меня, выкрикнула:
Ты, зверюга поганая! Найди себе напарника такого же роста!
Я был так огорошен, что не смог ничего сказать в свое оправдание.
Он не виноват, Рут, заступился за меня Мартин. Я сам попросил его научить меня драться.
Посмотри на свой глаз, чуть не плача сказала Рут. Он вот-вот станет разноцветным!
Она была права. Назавтра Мартину был обеспечен классный фингал. Наконец я заговорил:
О, черт! Извини, Марти, я не хотел ударить тебя так сильно.
Теперь уже ничего не поделаешь, сказал он и рассмеялся.
Услышав шум, в комнату вошла Джулия.
Нужно приложить мокрое полотенце, посоветовала она, а то глаз распухнет.
Ладно, Мартин снял перчатки. Через некоторое время продолжим. В дверях он повернулся и сказал: Подожди меня здесь, я скоро приду.
Мартин и Рут вышли из комнаты, и вскоре я услышал шум льющейся в ванной воды.
Я продолжал сидеть в боксерских перчатках. Джулия подняла с полу перчатки Мартина.
Можно померить? спросила она.
Валяй. Это не мои, ответили.
Она надела перчатки и сказала:
Какие несуразные.
К ним нужно привыкнуть.
Мой отец говорил, что мне следовало родиться мальчишкой, продолжала Джулия. Я всегда была сорви-голова.
Я не ответил.
Покажи мне, как нужно боксировать, Фрэнки, попросила она. Понарошку, конечно, в общем виде.
Ладно, согласился я.
Но смотри, не бей сильно. Я очень боюсь, что будет больно, особенно вот здесь.
Она коснулась груди. Я посмотрел на нее и, с трудом сдерживая волнение, сказал:
Ладно, пару ударов и хватит.
Она комично вытянула руки и замахала кулаками. Ни одни удар не прошел. Она приблизилась ко мне и снова попыталась ударить. Мы сошлись в клинче. Она поймала мои руки локтями и зажала их. Я почувствовал ее тело. Поединок с ней действовал на меня. Меня охватило непривычное волнение.
Ты такой сильный, сказала Джулия, прижимаясь ко мне.
Я посмотрел на нее снизу вверх. Она была немного выше меня, с темными волосами, большим чувственным ртом и загадочными глазами. Мы замерли на мгновение и вдруг увидели, что в дверях стоит Рут и наблюдает за нами. Мы отпрянули друг от друга. Я вспыхнул.
Она попросила меня показать, как нужно боксировать, промямлил я, запинаясь.
Я чувствовал, как горят мои уши.
Вылитый Джин Танни, саркастически заметила она. Мартин зовет тебя.
Я снял перчатки, отдал их Джулии и последовал за Рут в комнату Мартина. Он лежал на кровати с мокрым полотенцем на глазу.
Извини, что так получилось, Фрэнки. Приходи завтра в аптеку, мы продолжим занятия.
Хорошо, Марти, сказал я. Прости, что я тебя так ударил. До завтра.
Я повернулся и вышел. Рут проводила меня до двери.
Спокойной ночи, Рут, сказал я на прощанье.
Спокойной ночи, сказала она и стала закрывать дверь. И вдруг спросила: Не смог бы ты мне оказать услугу?
Конечно, ответил я.
Держись от моего брата подальше. Ты мерзкий оборванец. Ты только испортишь его, сказала она безжалостно и захлопнула перед моим носом дверь.
Я медленно поплелся по коридору.
Эй! услышал я негромкий оклик и увидел Джулию, стоявшую у одной из дверей. Я обернулся на дверь, из которой только что вышел, не в силах понять, что Джулия делает в конце коридора.
Иди сюда! страстно прошептала она, сделав мне знак рукой. Я вошел за ней в дверь, которая, как оказалось, вела в кухню. Через кухню мы попали в небольшую комнату в дальнем конце дома.
Это моя комната, объяснила она и закрыла дверь. Тихо!
«Ничего себе дела, подумал я. Она велит мне вести себя тихо! Черт меня подери!» Я был так взволнован, что не мог слова вымолвить только смотрел на нее. Она выключила свет, подошла ко мне, обняла и поцеловала. Я почувствовал кончик ее языка, лихорадочно касавшийся моих губ, и крепкое объятие ее рук. Мои руки скользнули по ее телу, потом она упала на небольшую кровать.
Ты такой сильный, прошептала она. Ты ведь не сделаешь мне больно? Прошу тебя, не делай мне больно. И тут же: Сделай мне больно, пожалуйста, сделай мне больно!..
Я ушел от нее в полночь. Возвращаясь в приют по мокрым и грязным улицам, я чувствовал себя настоящим мужчиной. Это было глупо, конечно: мне еще не было четырнадцати, хотя я и выглядел немного старше. Но в то время я был слишком высокого мнения о своей персоне.
Глава шестая
Утром в субботу Киф оставил меня в бильярдной одного. Ему нужно было отвезти жену с ребенком за город, где они должны были провести все лето.
Я подготовил столы, отнес пиво в погреб охлаждаться и подмел помещение. Затем я вымыл туалет, выдраил витрину, где Киф держал сигары, и принялся за окна. Их нижняя половина была закрашена черной краской, чтобы не было видно, что происходит внутри, и только слово «Бильярдная», написанное мелким шрифтом, четко вырисовывалось на каждом из них. Я стал тереть их шваброй на длинной ручке.
В разгар работы на улице показались Джерри и Рэй. Они остановились и стали наблюдать за мной.
Ну ты даешь! отметил Рэй. Настоящий мойщик окон!
Уметь нужно, не без гордости изрек я. Смотри, как нужно обращаться со шваброй! Сделав еще несколько движений шваброй, я завершил работу и сказал: Заходите, Кифа нет.
Ребята вошли в бильярдную. Они были здесь впервые, потому что детей сюда не пускали.
Слушай, Фрэнки, позволь нам сыграть партию, попросил Рэй.
Нельзя. Ты же не взрослый. Подросткам нельзя играть. Видишь надпись?
Я указал пальцем на дощечку, висевшую над кассовым аппаратом, которая гласила: «Несовершеннолетним играть запрещено».
Если вы будете играть, бильярдную могут закрыть.
А как насчет пойти искупаться сегодня после обеда? спросил Джерри.
С удовольствием, ответил я. Может быть, вы зайдете за мной. Если дел будет немного, думаю, Джимми меня отпустит.
Ладно, сказал Джерри заскочим по пути на пристань.
Во второй половине дня жара была страшная. Киф вернулся с вокзала в прекрасном настроении, мурлыча под нос мелодию со словами: «Моя жена уехала в деревню Ура! Ура! Остался я один» Судя по всему, наплыва посетителей не предвиделось, и он разрешил мне отлучиться на пару часов.
Когда мы втроем шагали по Пятьдесят четвертой улице в направлении пристани, я увидел на другой стороне Мартина.
Марти! окликнул я его.
Он подошел к нам. Я представил его ребятам и спросил, не хочет ли он пойти с нами купаться.
С удовольствием, если остальные не возражают, ответил он.
Конечно, нет! выразил я общее мнение. Чем больше народу, тем веселее.
На пристани было довольно много народа. В том числе ребята, которых я знал. Был там и Питер Самперо со своей компанией, но он не поздоровался со мной, а мне тем более было на него плевать. Мы бодрым шагом спустились на берег возле пристани и, раздевшись, бросились в воду. Вода была теплая, но довольно грязная, особенно возле пристани, потому что здесь через коллектор сбрасывали всякую гадость. Правда, чуть подальше вода была отличная. Мы с удовольствием плескались и барахтались в теплой воде. Размечтавшись, я обратился к ребятам:
Вот если бы мы могли летать! Прямо отсюда перелетели бы на пристань и ни в какой дряни не выпачкались бы.
Джерри заметил:
Если бы ты поехал со мной за город, ты бы купался в чистом озере, а не в этих помоях.
Над нами послышался рокот самолета. Мы закричали, приветствуя его. Рэй задумчиво сказал:
А может быть, пилот этого самолета сам Риккенбакер!
Ничего подобного, заметил я. Если и Риккенбакер, то в виде ангела. Он ведь погиб.
Нет, вступил в разговор Марти. Он жив. Он сбил знаменитого немецкого аса, мастера групповых воздушных боев, фон Рихтхофена.
Так или иначе, но Америка производит самые лучшие самолеты в мире, и самые лучшие летчики американцы, подвел черту под разговором Рэй.
Мы немного поплавали на спине, наблюдая, как по Гудзону идут паромы и прочие суда. Затем выбрались из воды и растянулись на пристани, подставив себя под обжигающее солнце. Мы лежали совершенно голые, потому что улицы были далеко и прохожие не могли нас увидеть. Солнце нещадно палило, и я накрыл голову рубахой.