Так может, и убийства эти, их рук дело? предположил я.
Вот и Володя к такому же выводу пришел когда я с ним последний раз разговаривал, именно об этом речь у нас и зашла. Только вот с чего он так решил, я тогда и не понял. Что-то он проверить хотел, а потому только догадки свои и высказал. Потом вот, к матушке в Лыски поехал да не вернулся, капитан помолчал, еще себя за волосы подергал и пожевал губами, за воспоминаниями видно вновь переживая гибель подчиненного. В область-то я сразу отзвонился, продолжил он свою речь спустя минуты две, мне конечно пообещали в течении недели найти кого на место Володи, но поскольку на тот момент никого у них на примете видно не было, велели это дело на самотек не пускать, самим пока заниматься. Так что ждали мы тебя, Николай Лексеич, только дня через три не раньше нечего, что я на «ты» перешел? Привычней как-то
Ничего, мне тоже так привычней, согласился я с такой формой обращения к себе, поскольку действительно привык с теми, кто тебе спину прикрывает, общаться по-свойски. А тут тоже, похоже, дела предстоят серьезные и доверительная простота в общении не помешает.
Вот и ладно да вот, мы тебя не ждали так быстро, а потому в дела Володи я заглянул, но ничего конкретного, что бы указывало на то, что это та же банда орудует, не нашел. Вон, собственно, на твоем столе все лежит, посмотришь сам.
Да, посмотрюответил я, вот только честно скажу, как за это дело браться, не совсем понимаю.
Ты ж из разведки, как мне Поликарп Петрович сказал
Из войсковой разведки, уточнил я, и добавил, а это не совсем тот опыт, что пригоден для оперативной работы. «Языка» взять, расположение противника и огневые точки обозначить, документацию какую добытьвот задачи, которые в основном передо мной и моими ребятами ставились.
Понятно. Но, ты же учился где-то? Комиссован-то в звании майора, а значит, кадровым военным был.
Был но в майорах я проходил всего два месяца, да и в штабе дивизии так и числился до последнего, но бывал там только с докладом, но в состав так и не вошелмне моих ребят не на кого оставить было, да и не ко времени все эти передвижки тогда получались. Там, подо Ржевом, мясорубка была многомесячная да, что говорить, знаете наверное А так-то я еще в четырнадцать лет попал в подготовительную школу, так что потом мне путь был в военное училище. В результате я поступил ну, и окончил конечно, Первое московское Краснознаменное артиллерийское, сейчас уже Гвардейское в 35-м году. И войну начинал в разведке артиллерийского полка. Это уже позже в дивизионную попал, там ведь, в самом начале, опыта ни у кого не было да и при отступлении, разведка-то какая в основном была? Боем. Чтоб результат получить быстрей вот, кто выжил, тот опыта и набрался.
Ясно, кивнул капитан, ну, получается, по ходу дела и сейчас учиться будешь. Чем смогупомогу. Значитца так, сейчас я тебя скоренько ознакомлю по обстановке в нашем отделе. Народу у нас немного. Наших всех, кто на начало войны призывного возраста был, демобилизовали летом сорок первого троих уж нет В общем, уже в июле того же года мы с Пролом Арефьичем остались тут одни. Ну, и Елизавета с нами. Ее Сашапонизил голос Михаил Лукьянович и бросил настороженный взгляд на закрытую дверь, он лейтенантом уходил и похоронку на него мы уже в августе получили. Теперь вот одна с сыном осталась м-да. И где-то тогда же к нам из Ниженного Володю Владимира Прокопьича перевели. Он хоть и моложе нас с Арефьичем был, но после какого-то ранения, полученного при исполнении, уже к началу войны его признали непригодным к строевой службе. У него мать тут в Лысках живет жила, да и сам, считай, местным получался, и опять замолк, что-то видимо вспоминая.
Что с матерью Владимира Покопьича? спросил я, уже и так задней мыслью понимая, каков будет ответ.
Схоронили вчера вместе с Володей. Как услышала о случившемся, так и померласердце у нее слабое было. Да и возраст не малый имела он-то у нее младший. А двое старших на фронте. На среднего вот тоже еще в сорок первом похоронку получила
Мы помолчали вместе.
Да, Прол-то Арефьич из первого состава нашего отдела будет. Когда меня сюда в двадцатом направили, он уж тут всем заправлял. А лет десять назад с начальской должности в завхозы ушелвроде и с нами остался, а вроде и ответственности поменьше стало на нем. У него тогда жена сильно занедужила, да и он уже сдавать понемногу начал, все ж к шестидесяти подвалило. Глафира-то Пална его вскорости померла все-таки, а он вот ничего, крепкий еще старик до сих пор. Так что, когда всех наших на фронт призвали, он вроде, как опять за оперативную работу взялся по мере сил конечно, но выручает хорошо. Кстати, к нему ты тоже обращаться можешь, он прям зубр в нашем делевсе знает.
Да, учту, кивнул я.
Ну, а все остальныемолодежь. Сержанты Василиса Петрова и Наталья Вольная. Хорошие девчата, талантливые только вот таланты-то их в мирное время в других местах сгодились бы лучше да-а. Наталка у насартистка. До войны в самодеятельном театре участвовалапрям прима там была. У нас здесь, на старости лет один столичный театральный деятель поселился, вот и организовал. Я так и то на пару спектаклей ходил. Это когда Дом культуры открыли. А Василиса, она у нас дочь Макара Петрова. Не слышал о таком? Ты ж вроде тоже из местных будешь, как я понял?
Из местных, но не совсем детство мое здесь прошло, в доме у деда. А потом отца в Ниженный перевели, и рос я уже там, здесь-то только летом бывая. А потому, кто такой Макар Петров, и не знаю даже
Ну, это, считай, слободская знаменитостьместный Левша, усмехнулся Михаил Лукьянович.
Не понял что-то левша, в смысле
Не-ет, отрицательно помотал головой мой собеседник, ты что, сказки по детству не слышал, про Левшу-мастера, что блоху мог подковать?
А-а, теперь понял.
Так вот и наш Макар, что в руки не возьмет, то сразу в какой ни то механизм и превращает. Узналось о его такой способности, когда он еще совсем молодым былВася пешком под стол ходила, а она-то у них с Анютой старшая. Он тогда из каких-то железок игрушку ребенку самодвигающуюся сделал. А потом так и пошло, что где не поломается насос на водокачке, лебедка механическая на пристани его зовут. А уж для верфей, где он поныне работает, Макар и вовсе человек весьма ценный. Его и на фронт не пустили, бронь дали.
Понятно теперь, почему я про этого Макара ничего не знаю. Он старше меня настолько, что б мы в одну детскую компанию попасть никак не могли, а вот, когда он стал известным на все руки мастером, у меня бывать в слободе получалось уже редкими наездами. И разговора о нем как-то не заводилось при мненаверное, просто не пришлось к слову
Меж тем капитан продолжал рассказ о сержанте Петровой:
Так вот, наша Василиса в него пошларуки золотые. Уж и не знаю, чтоб мы без нее делали Володя, когда его перевели в слободу из области, выбил нам машину. Да уж мы тогда, конечно, обрадовались но по факту, это оказался кюбельваген, доставшийся нашим от немцев после сражения. Машину, как и всю трофейную технику, на завод в Ниженный отправили восстанавливать, а потом принялись пристраивать куда-то на пользу народному хозяйству. С виду-то хорошая такая техника, а по факту, мало того, что битая-перебитая после боев, так и после ремонта едва двигаласьдеталей-то на нее не было совсем. Сюда еле перегнали. В общем нехорошо так говорить о начальстве но получилось, как в той поговоркевозьми боже, что нам негоже. Вроде и отписали на район машину, а как пользовать ееникому неведомо. А вот Вася-то нас и спасла. Да и Макар, спасибо ему великое, нас с этой калечной оглоблей не бросаетчто дочь не может, так он точно до ума доводит. Даже на верфи на станке что-то там для этой немецкой железки вытачивал.
Я только качал головой в такт рассказа капитана, соглашаясь, что такой специалист, как эта, пока незнакомая мне Василиса, приобретение для отдела ценное.
Вот, это наши девчата десятилетку окончили в сорок первом, а только выпускной отвели, как война-то и началась. И не в те институты они подались, что загадывали, а в школу милиции их тогда, таких вчерашних школьниц, от нас человек шесть в Ниженный уехало. Но к зиме вернулись лишь две, остальных по другим райотделам определили. Так еще у нас в штате есть фотограф, сержант Марк Шаллер. Об этом парне хочу предупредить тебя особо. Он одессит, попал под бомбежки в самом начале осени сорок первого. Ему тогда и восемнадцати не было. Отцу каким-то образом удалось эвакуировать его с одним из госпитальских поездов сразу. Как я понял, ранений, кроме сильной контузии, парень тогда не получил, но плох был совсем. Одна из врачей того поезда, видимо родственница, доставила его в Ниженный к другой родне. Марка как-то лечили, но, сам понимаешь, большого дела до него там никому не было, так что он до сих пор часто страдает головными болями и нарушением координации. Уж тут его наши врачи потом выхаживали, Алина Андревна и Арсений Маркелович, да и травница местная тоже подсобила. Парень стал лучше, но все равно, сильно глуховат, а разговаривает видно до сих пор в основном по памятисебя тоже почти не слышит. Так что, ты ему в спину ничего не говори и следи, чтоб он твои губы видел.