Но Михаил Юрьевич, как понял в чем затруднение мое, только рассмеялся довольно:
Ну, раз о таком задумываться начал, то знать точно на поправку пошел!
Пошел, вот только шел-то еще долго пока сел сам, потом на костылях ходить вновь учился, да и костыли те, после почти месяца лежки, в руки мне не сразу дались.
Это мимолетное воспоминание, видно помноженное на душно-сонливое марево окружающей меня обстановки, сбило внимание и я, перестав следить за больной ногой, шаркнул ею по полу. И, как всегда и бывает, именно в этот момент и в этом месте, под нее попалась фанерная заплата на паркете и я основательно споткнулся. Мысли о былом конечно тут же вылетели из головы, но вот нога решила еще и подвернуться.
Впрочем, мышечные реакции вполне уже восстановились, да и трость на такой случай в помощь имелась, но вот со стороны, наверное, это мое неуверенное действие выглядело достаточно убого:
Ах, товарищ, что ж вы так?! раздалось за моей спиной, и тут же я почувствовал, что меня подхватили под локоть.
Не то, что, если б я надумал действительно свалиться, эта нежданная опора меня бы удержала, но сам порыв был приятен хотя и немного смутил. Потому, как рука, подхватившая мою, да и озабоченный возглас, были явно женскими.
Благодарю, выдалось естественно само, а взгляд метнулся вбок и вниз.
Ну да, как я и понял в первое мгновение, помощь, оказываемая мне, была хоть и своевременна, но не очень надежнарост и телосложение моей «спасительницы» едва ли позволили бы ей удержать мужчину, выше ее на целую голову.
Но, повторюсь, сам порыв и забота были приятны, поскольку вздернутое ко мне миловидное личико порадовало искренним вниманием и полным отсутствием жалости во взгляде серых распахнутых глаз. Редкое сочетание чувств в молодой женщине, которая увидела слабость в обязанном быть сильным мужчине. Уж я-то это знаюв последние месяцы накушался такого сполна.
Но не успел я поддержать свое «спасибо» улыбкой, как из раскрытой настежь двери, до которой я так и не дошел, раздался зычный окрик:
Лизавета, что там случилось?! Что за шум?! Кто-то пришел, вроде дверь входная скрипнула?
К нам посетитель, Михал Лукьяныч! откликнулась сероглазка, потом кинула взгляд на мою трость, и добавила: А шум это я опять о заколоченную дыру в коридоре споткнулась!
Я хмыкнул про себятеперь стоило не просто улыбнуться, но и, как минимум, благодарно кивнуть. Что, собственно, я и проделал тут же. Принято это было ответным кивком, но серьезно и, я бы сказал, с достоинством.
Проходите, это было сказано уже мне, вы же по делу?
Да как сказатьвыдал я, не зная, что ответитьвроде ж я и по делу, а вроде как, и дело-то мое теперь именно тут находится. Да и потом, было понятно, что разговор этот не здесь, в коридоре, проходить должен
Пока я соображал, что выдавать собеседнице конкретно, она так и продолжала заглядывать мне в лицо снизу вверх. Потом видно что-то поняла про мои мысли и ресницы ее дрогнули, а нижняя губа поджалась. Мне показалось, что она сейчас всхлипнет.
А-а я поняла, вы вместо Владимира Прокопьича к нами действительно всхлипнула, но разреветься себе не позволилагубы поджала еще сильней и свела брови.
Ну, и на том спасибо, а то я и не знал бы, что делать-то
Вы где там?! опять раздался окрик из недр комнат, что, похоже, пролегали за открытыми дверями, Лизавета, у вас там все в порядке?! это уже было произнесено действительно встревоженным тоном, и затем сразу послышался звук отодвигаемого стула.
Пойдемте, пойдемте, поторопила меня девушка и наконец-то отпустила мой локоть.
Освободившейся ладонью она подхватила под донышко большой стеклянный графин, полный воды, который все это время каким-то чудом удерживала одной рукою. Я же, вдруг обратив внимание на напряженное тонкое запястье, быстро сунул фуражку подмышку и перехватил тяжелую бутыль:
Разрешите? Я помогу, ведите к нашему общему начальнику.
Спорить со мной не стали и мы, наконец-то, двинулись к открытым дверям.
Впрочем, на пороге нас уже встречали. Мужчина, возникший в проеме, был высок, сутуловат и лицом довольно грозен. Видно уже собирался спасать от меня девушкум-да. Но, что самое интересное, он был мне неплохо знаком.
И именно, что мне. Потому, как я очень удивился бы, если б Михаил Лукьянович так же помнил и меня. Ведь это именно он был одним из тех «дяденек милиционеров», на которых мы с мальчишками в далеком детстве бегали смотреть. Да, нынче он не выглядел уже тем статным молодцом, с шапкой русых кудрей и так завлекательно смотревшейся для нас, мелких, кобурой на боку, но вот узнаваем оказался вполне. Сколько ему сейчас? Уже, чей поди, за пятьдесят хорошо
Вы по какому делу, товарищ? меж тем воззрился на меня Михаил Лукьянович.
А я перехватив графин в другую руку, а трость просто прислонив к себе, быстро надел фуражку и отдал честь:
Старший лейтенант милиции Горцев к новому месту службы прибыл!
Ой! каким-то неестественно высоким голосом пискнула девушка, выхватила у меня из рук злосчастный графин и юркнула за спину начальника.
Нуда, вид у меня с ним в руках, наверное, действительно был презабавным
Михаил Лукьянович, не дрогнувшим и от малейшего смешка голосом, произнес на это мужчина, и протянул мне ладонь для приветствия.
Я был вынужден свою руку опустить и пожать ее в ответном жесте:
Николай Алексеевич.
И только после этого тот представился по всей форме:
Капитан Лаженцев, начальник районного отделения милиции слободы Бережково. Проходите товарищ, будем вас знакомить с новым местом службы, и, развернувшись, направился вперед меня в комнату.
Я окинул помещение быстрым взглядом. Большое оно было и светлоес четырьмя окнами, выходящими на улицу. Видно когда-то здесь располагалась столовая или гостиная. Так же на глаза первым делом попадался камин, отделанный зеленоватым мрамором и все те же, что и в передней, стенные деревянные панели, только не темного, а светлого дерева. По бокам от камина две двериобе открытые настежь и показывающие входящему, что там-то комнаты уже не так хороши, как большая. Чем уж были оббиты их стены изначально, теперь и не скажешьчеткая полоса между темно-синей краской и побелкой, уходящей на потолок, подтверждала, чтовсе, помещения те нынче казенные и о былых прикрасах забыто давно.
Капитан проследовал к тому проему, что был прямо по курсу, а девушка уже разжигала примус на столике в левом углу и мостила на него чайник. Но рабочее ее место было явно не здесь, о чем говорили печатная машинка и стопка папок на другом столе, который стоял в противоположной сторонекак раз у двери, к которой устремился наш начальник.
Проходите, Николай Алексеевич, вот ваше рабочее место. Мы с вами в одном кабинете располагаться станем хотя, думаю, сидеть нам много не придется особенно в ближайшее время. Дела в слободе у нас творятся нынче нехорошие. Ну, да вы и сами наверное знаете уже, чей в облотделе первичный расклад по обстановке вам дали
С этими словами Михаил Лукьянович махнул мне рукой на один из столов, что стояли в той комнате, куда мы с ним и прошли. Печатной машинки на нем, конечно, не было, но вот пухлых папок и бумаг хватало. В общем, такое настоящее рабочее местообжитое.
Да что я говорю? Так, собственно, и было. Всего-то четыре дня назад оно имело хозяина, который те дела не завершил
Теперь вот, предстоит мне
Товарищ капитан тем временем прошел к сейфу в тяжеловесных металлических завитушках, что высился возле второго стола, погремев ключами, открыл скрипнувшую дверку и достал оттуда пистолет в коричневой затертой кобуре. Но мне не подал, а сев за стол, положил оружие перед собой и прикрыл ладонью.
Понятно. Сначала формальности. И я, еще не успев приземлиться на собственный стул, прошел дальше и уселся на тотдля посетителей, у торца его стола, и подал свои документы. Да может, так даже и лучшеразговаривать будет удобнее.
Лизанька! позвал капитан. Возьми тут пожалуйста, оформи все как положено, ну, ты знаешь
Девушка тут же зашла, молча взяла мои бумаги и выскользнула из комнаты, при этом, прикрыв двери.
Значит так, Николай Алексееич, дела наши не очень я бы даже сказалотвратней некуда, покачал головой Михаил Лукьянович, три убийства за последние десять дней на территории Бережковского района. И это не все еще у нас бандиты завелись да-а, банда, самая настоящая. Про это вам в области поди не говорили. У них там подобной мрази с самого начала войны не меряно. Когда весь советский народ поднялся против фашиста, когда женщины последний кусок не собственным детям приберегают, а фронту отдают, и старики в военкоматах пороги обивают, эта падаль отовсюду повылезала и норовит себе побольше оторвать! Да вотон запустил пятерню в седоватые кудри и не столько пригладил их, сколько подергал, нас эта беда до нынешней весны миновала, но вот и в наши тихие края нагрянула