Челюсти сжались аж зубы заскрипели. Полностью потерявший понимание что творится Роберт нашёл силы лишь для ненависти, чуть подавленного страха и попытки найти путь, сбежатьпобыстрее и подальше!
Только вот чужое оружие мешает.
Молчишь?.. Голос снова самую чуть помягчел. Молчи-и-ишь Жаль, хотелось бы услышать твои лживые оправдания. Впрочемневажно. На твоей совести ведь нечто большее, чем мальчишка со сломанными рукой, верно?..
Слушая терпеливый, абсолютно убеждённый голос Роберт вдруг почувствовал, что ему стало плохо, точно он отравился. Он даже напугался, что стошнит!
Хорошо помнишь лето?.. Июль. Число, если я не ошибаюсь двадцать третье. Я правильно называю?.. Двадцать третье, да. Вечер, перекрёсток Ушакова и Ленинградской. Переходивший дорогу мужичок с рюкзаком вспоминается?..
Удивлённый ощущениями Роберт испытал такой рвотный позыв, что у него даже началась отрыжка. Срыгнув он быстро прикрылсяи вдруг замер, с ужасом представляя, как это резкое движение заставит захватчика выстрелить! Испугаться и выстрелитьпрямо ему в голову!
То ли не успев среагировать, то ли прекрасно понимая, в каком жертва состоянии, человек в темноте и не шелохнулся. Только пистолет чуть сдал назад, чтоб кистью не задело, и голос стал несколько наставительным, как опять же у педагога:
Вижу, что что-то тебе вспоминается Сбил ты человека, юный мой талант. Сильно сбил. Чудом не насмерть! А ведь он переходил на зелёный
С отвращением проглотив Роберт медленно, пытаясь не думать о мерзости вытер губы. Во рту горечь желудочных соков и гадкий запах но хуже всего, что это видит ненавистный захватчик; видит и что-то гадкое наверняка думает
Того несчастного скорая, слава богу, до больницы всё-таки довезти успела. А где был в тот час ты?.. Немного помедлив, будто и в самом деле ждал ответа, голос продолжил: А ты уже был дома. В тепле, в родительской заботе. Ты, как в том фильме, принимал ванну с чашечкой кофе, пока твой отец обзванивал знакомых и улаживал твой обсёр. Сколько вы, кстати, тому дурачку пообещали? В голосе вновь прорезались смешливые нотки. Тысяч десять, я полагаю?.. Не знаю, заплатили ли, но вопрос уладили, молодцы. Или вы его запугали?..
Роберт не выдержал, из него повалило, как из пробитой плотины:
Да заплатили мы ему! Нормально заплатили! Он таких денег в жизни бы в своей вонючей не увидел! Да ему повезло вообще, что под колёса мне угодил!
Поняв, что сорвался, что не просто прокричал, а прямо-таки проистерил, Роберт застылхотя и это не получилось ладно: всё тело трясёт, будто голый на северном полюсе. Холод расползается по жилам, кровь словно остывает
Пассажир засмеялся, но не зло, а как бы вежливо, как на неудачную шутку близкого.
Нда-а-а Настоящий везунчик! Хорошо хоть он ходить начал История выдалась, кстати, громкая, даже в «Городских Ведомостях» про тебя писали. ПисалА Вот она, молзолотая молодёжь! Часом не подскажешь, что с той журналисткой стало?.. Или ты и сам не знаешь?
Ответ Роберта прозвучал искренне:
Чего-о-о?.. Какая ещё газета?.. Какая ещё журналистка?..
Ну да, ну да Тон полный понимания. Какие в наше время газеты, правда?.. Но ещё остались, доложу тебе. Не совсем ещё вымерли А ту женщину уволили. Не переживай, с ней всё хорошо. Папа твой, в отличие от тебя, газеты вроде бы почитывает Но тот-то выпуск уж точно видел, верно?..
Горячее желание возразить, противопоставить своё чужому, сказать наконец СОБСТВЕННОЕ ВЕСКОЕ СЛОВО заставили Роберта выпалить:
Да чего ты приклеился?! Чё докопался-то?! На миг он замолчал, но, точно подбадривая сам себя, надавил с новой силой: Чего тебе вообще от меня надо?! Денег хочешь?! Тачку мою хочешь?! Кончай кружить! Развёл спектакль!
Быстрые и хлёсткие слова кончились, как и дыхание. Не додумавшись как продолжить Роберт остался таращиться в пустоту и возбуждённо дышать, будто только что убегал от медведя. С полминуты не происходило ничего, но затем, точно дождавшись, скажет ли паренёк что-то ещё, человек в темноте подчёркнуто мягко возразил:
Зря только силы переводишьздесь тебя никто не услышит. Да и напрасно ты про меня нехорошее думаешь: мне от тебя ничего не надо. Я даже наоборотрад, что нашёлся такой, как ты. Серьёзно
Роберт непонимающе сдвинул брови, поморгал.
Видишь ли небольшая заминка, мне как раз нужна кандидатура для скажем так отвлечения. И по-моему ты годишься как нельзя лучше. Ты, можно сказать, идеальный кандидат.
Много мыслей промелькнуло в этот момент, одна даже о том, что сейчас будут вербовать в органыРоберт сжал губы и пленённо слушал.
Ну ладно. Голос взял тон как бы подводя итог. Пора закругляться. Отдай мне, пожалуйста, цепочку, которую носишь на шееи всё, можешь идти.
Услышанное показалось такой страшной глупостью, таким отупляющим бредом, что Роберт подумал, что, должно быть, ослышался и потрясённо переспросил:
Чего сделать?..
Голос прозвучал с прямо-таки приятельским терпением:
Цепочку отдай. На шее которая висит у тебя. И всё, ступай с миром.
Чего-чего, а ЭТОГО Роберт не ожидал точно! Наверное у него даже челюсть отвисла, потому что когда переспросил, речь его прозвучала с дефектом:
Чеуго сделат?.. Отдат цыпочку?.. Наконец подобрался, сглотнул. Зачем?..
Отдай и скажу.
Словно в подтверждение мирных намерений дуло качнулось и опустилось. Как уползающая в нору змея оно медленно скрылось в темноте, а вместо него вылезла облачённая в светлую полупрозрачную перчатку ладонь.
Ну же, не тормози.
Ладонь помахала, поторапливая.
Точно пьяный или по голове ударенный будто со стороны Роберт заметил, как он расстёгивает воротник как его собственные пальцы шарят под джемпером и, зацепив, вытягивают блестяшку. Золото чиркнуло по ушам. Неторопливо, как та же самая змея, цепочка свернулось калачиком на чужой пятерне. Сжавшись в кулак, во тьме исчезала и она.
Следующее голос произнёс образцово ровно, без заминки, как старый врач, буднично констатирующий время смерти:
Твоя цепочка нужна мне, юный друг, как трофей: я беру их с каждой охоты. Когда она окажется в моём особом боксе, она будет тепло напоминать мне, как я забрал твою жизнь. Я буду вспоминать этот момент и какое-то время это будет меня забавлять. Да тебе, конечно же, придётся умереть.
В разом заледеневшей, застывшей черноте механику перещёлкнуло громоподобно громко: предохранитель сдвинулся, точно звонарь с ума сошёл! И хотя пистолет еле видно, но воображение рисует чужую, взведшую курок руку, чужой палец, уже давящий на крючок
Роберта залихорадило, как умирающего в ломке наркомана! В миг СТРАХА он вдруг понял, что все эти разговорывсё блеф! Уловка! Он почувствовал себя круглым идиотом, который сам, по своей воле вложил голову в пасть льву и только теперь это заметил!
У скованного предощущением смерти мозга не осталось сил, кроме как для дикой паники, и Роберт закричал. Истерично, надрывно. Разрывая связки заголосил так, что заныли уши. Забившись, замотав наобум локтями он стал кидать кулаки в пустоту, отбиваться от уже, кажется, тянущихся к нему жестоких рук. Пара раз костяшки врезались во что-то мягкое и тёплое, точно в накачанную кипятком грелку. Если б было хоть чуть светлее
Поймав момент, когда паренёк станет переводить дух, с прежним спокойствием голос как бы заметил:
Не знаю, на что ты рассчитываешь, но я бы на твоём месте попытался бежать. В темноте скрыться легче, чем днём, не находишь?..
Секунду Роберт соображал, о чём ему толкуюти рванулся! Махнул вовсю прыть! Замок щёлкнул и дверь распахнулась под его рукой так, что позавидовал бы и «СОБР»! Холод и промораживающий ветер сцапали в свои объятия, подхватили парня и он понёсся, побежал, поскакал по снегу, как водомерка по глади озера! Не оглядываясь он заспешил до дороге назад, тудак проезжей части!
Кто-нибудь увидит! Поможет! Кто-нибудь обязательно придёт на помощь!
То ли это снег опять пошёл, то ли Роберт сам его так взрывает, что он аж до глаз допархивает. И стужасковывающая, враждебная, губительная такая кусачая морозящая стужа, что лишь адреналин даёт двигаться, позволяет не замёрзнуть сразу же, не заледенеть насмерть в секунду.