Ничего не говори. Голос опередил буквально на секунду, точно его хозяин читает мысли. И не надо задавать вопросов. Выполняй, что велюи всё Ты же хочешь жить?
Раньше о таком не думалось но здесь и сейчас, в чужой власти, с дулом у лба и в шаге от смерти Роберт вдруг понял, что да, хочет. Очень! Решив разобраться во всём по дороге, а то и потом, когда «скок» кончится, он рассудил, что подыграет, будет осторожен и не станет раздражать дурака с оружием.
А после отец во всём разберётся; он этого так не оставит, о не-е-ет
Всеми потугами силясь изобразить, что ему нестрашно, что он деловой и такое с нимясно же! не впервые, Роберт медленно положил левую на руль и произнёс:
Разумеется хочу. Кто ж не хочет?.. Немного помолчал. Чего надо?..
Совсем немного. Голос неожиданно подобрел и даже запястье вдруг перестало болетьтиски чужих пальцев разжались и бесследно растворились в чёрном. Только дуло никуда не делось. Подвези меня, куда скажуи всё, ты свободен.
Хоть в действительности и напуганный, и невольно с каждым мгновением переживающий всё больше, тем не менее Роберт приподнял уголки губ: если это угон, а на то похоже, то вот и всё. Ничего особо и делать не придётся, менты сами постараются. Машину можно просто отдать, а потом сразу же звякнуть отцутот напряжёт в ментовке своих и не пройдёт и пары часов, как тачка найдётся.
Чувствуя, что потихоньку расслабляется, что даже в какой-то мере контролирует ситуацию Роберт неспешно повернулся к лобовому и положил на руль и вторую руку. Глядя пред собой он поиграл пальцами по обивке, снова немного помедлил и уже, будто делая одолжение, обронил:
И куда же ехать?..
А ты, главное, рули, а кудаэто уж я укажу! Голос из темноты стал совсем приятельским. Словно разговариваешь со старым знакомым, с которым сто лет не виделись. Дуло, однако, всё ещё никуда не исчезло; теперь оно смотрит в висок. Давай, дружище! Газуй!
Нехотя сглотнув острый ком Роберт ещё раз решил не кочевряжитьсяи подчинился. По его команде внедорожник взревел как дракон, набычился, навострился! Метая снег из-под колёс ретиво выскочил на дорогу и побежал, куда хозяин приказывает
Дуло напоминает о себе каждую секунду, холодит висок. Иногда даже упирается, словно намекая держаться смирно. Сначала Роберт пытался дорогу запоминать, высматривал таблички улиц, знакомые места однако скоро запутался и просто вёл, куда скажут. Кое-как освещённые проспекты города сменились улочками поуже, со старыми фонарными столбами. Обочину за окном не разобрать и непонятноедешь ты из города или плутаешь по окраине, которую легко спутать с деревней или даже лесом. Вон, кстати, ёлки пошли
Чем дольше длилась поездка, тем вернее и так-то жиденькое спокойствие покидало. Не имея возможности заметить, насколько бледным стал, сжимая руль так, что дёрнив пальцах останется! Роберт даже и дышать стал громко и несдержанно, уже не беспокоясь об уроне для чести.
Бесполезно притворяться мужественным, когда весь лоб в холодном поту, а спина вообще, будто из бассейна вылез!
Стой-ка сбавь как ход Пассажир, облик которого в темноте стал чуть более различим, указал на поворот. Вон туда давай. Заруливай туда.
Сердце ёкнуло испуганней: сейчас всё произойдёт! Хоть бы живым остатьсяостальное пока неважно.
Нервно сжав губы Роберт выкрутил баранкувнедорожник послушно сунулся в самую темень, в глушь, где только кривая дорога, тёмные образы деревьев и чёрный контур здания вдалеке.
Когда метров через двести пассажир приказал остановиться Роберт не выдержал и всё-таки дёрнулсясовершенно малодушно, испуганно Недовольный собой, вообще глубоко обиженный он на мгновение забыл и про пистолет, и вообще про всякую угрозу! Резко вдавив тормоз и повернувшись он вгляделся в тёмный образ и что есть сил напряг связки:
Хватит! Довольно командовать! Чего тебе надо?! Забирай! Хватай и вали!
Ещё секунду назад упиравшееся в висок дуло приподнялось и снова впечаталось в лоб, а ответ прозвучал с холодом айсберга:
Не кричи. Знаешь, как сложно гримёрам в морге даются тяжёлые лицевые травмы?.. Успокойся, а то с тобой ни один гримёр не справится.
Всё, что Роберт хотел сказать, всё рвущееся наружувсё застряло, как кость поперёк горла. СТРАХ! Такой его обуял страх, что он бы даже описался, если б час назад в туалет не сходил.
Видя, как парень застыл, какими от ужаса огромными стали его глаза, пассажир довольно расслабил рукудавление смертоносного металла чуть сбавило. С нескрываемым удовлетворением комично хмыкнув он полушутливо подначил:
Хочешь знать, что мне от тебя надо? Или вернее так: почему ты был избран?..
Хоть и раздавленный тихой паникой, Роберт всё-таки не смог не нахмуриться:
Избран?.. Что?.. Что за херня?.. О чём ты?..
Голос в темноте снова принял шутливые, даже заигрывающие нотки:
Как это о чём?.. Об этом, он покрутил пистолетом, обо всём. Если тебе интересно, я могу ответить
Негатив так круто вдарил по мозгам, что Роберт не удержался: жутко скорчив рожу он подался вперёд, от чего протаранил лбом дулооно сдвинулось, уступая. Брошенные как ножи его слова ужалили:
Ну так отвечай! Отвечай давай! Чего рисуешься?!
Сыграл своё не только гнев, но и скрытая надежда, что в него не выстрелят. Если не стреляли раньше, то и сейчас не будут. Ему просто угрожают, верно?.. Просто чего-то хотят и сейчас начнут требовать. А с мёртвого-то не получишь
Даже давши волю раздражению Роберт почувствовал, что боится всё-таки больше, чем злится. Он понял это, когда дёрнулся от внезапного и обидного, словно пощёчина, смеха в ответ: пассажир захохотал, загоготал, даже заржал, но умудрился делать это деликатно, будто и не бандит какой, а педагог этики. Потрясённый, Роберт следил за своим пленителем и не сразу понял, что тот уже не просто смеётся, а ещё и что-то произносит:
О юность! В юности всегда спешишь! Что к хорошему, что к плохому. К плохому даже охотней
Язык прошёлся по пересохшим губам. Роберту подумалось, что он тоже должен вставить слово, что-то сказать или спросить, однако голос в темноте продолжил прежде, чем он до чего-то додумался:
Роберт-Роберт Ты ведь привык к роскоши, к всеобщему вниманию, к деньгам отца И, конечно же, к его защите Пальцы сжались: вот он, моментсейчас пойдёт разговор про какую-то выгоду, про игру взрослых, в которой молодому суждено стать заложником А следовательно и к безнаказанности. Скажи мне, дружищесколько раз ты нарушал общественные уклады? Хм?.. Сколько раз слушал с приятелями ночью музыку под окнами людей, которым, в отличие от тебя, утром на работу? Чтопапочкины связи всегда выручат, да?..
Услышанное показалось такой чушью, что от обалдения аж виски занемели, будто час без шапки гулял! О чём эта идиотская речь?! О каких таких людях, которым Роберт мешал спать?! Ну и мешалкакое кому дело?! Это чтотема для обсуждения?! Да это смешно!
Голос из темноты продолжал размеренно и с самодовольством:
А сколько раз ты кого-нибудь задирал?.. Много, друг мой. Действительно много! Это потому у тебя в кентах самбисты и боксёрычтоб ставить их меж собой и жертвой?.. У вас, можно сказать, естественный симбиозони пользуются твоим кошельком, а ты иногда натравливаешь их на какого-нибудь несчастного Манипулировать тоже у папочки научился?..
Роберту показалось, как по лицу вонючей тряпкой хлестнулион даже почувствовал, как краснеют щёки.
Что ты несёшь?! Он выкрикнул так яростно, что даже заметил, как изо рта полетели слюни. Чего ты мелешь?!
Всё это время скрытое от взора дуло неожиданно возникло перед глазами! Холодное и тяжёлое, как крышка гроба Испугавшись Роберт задрожал, будто в спину ледяным ветром повеяло. Пистолет в чужой руке повилял жерлом: отдалился приблизился и наконец снова акцентированно грубо упёрся в лоб.
Ненавистный, теперь навсегда заклятый голос из темноты продолжил уже не игривопассажир, хоть и не криком, и по-прежнему спокойно, но стал говорить, будто по наковальне отбивает:
Фролов Гриша, из десятого «А»скажешь не твоя работа?.. Это ведь ты своих дружков подбил, это ведь ты заводилой был. Я зна-а-аю Или я вру?..