Я молча предъявил свой револьвер.
Отлично. Шум доносится с пасеки. Поспешим же туда, Уотсон, и в целях безопасности давайте-ка выйдем с чёрного хода!
Разумная идея, одобрил я, и мы со всех ног побежали к задней двери.
И ещё одно, бросил Холмс. Пчёлы наверняка встревожены и готовы защищать свои ульи до последнего вздоха. Возле пасеки есть каморка, там нам следует надеть маски и комбинезоны, которые уберегут от укусов. Конечно, это займёт некоторое время, однако не мне вам рассказывать, как опасен может быть пчелиный яд.
Я кивнул, стараясь выровнять дыхание. Разумеется, в Лондоне я не вёл жизнь праздного бездельника, однако в последние годы предпочитал крытый экипаж пешим прогулкам. Оправданий этому имелось множество: моя врачебная практика процветала, пациенты записывались ко мне заранее, и времена, когда я лечил лишь одного больного, а следовательно, мог позволить себе неспешно добираться до него через половину квартала, наслаждаясь утренней прохладой, давно прошли. Вообще, мир изменился, став суетливым, вечно куда-то спешащим В редкие минуты отдыха я думал, что начинаю понимать Холмса, убравшегося подальше от цивилизации с её извечной торопливостью. Увы! Поселившись в глуши, мой друг не утратил прежней сноровки, а вот я растолстел и начал задыхаться, стоило мне преодолеть полсотни шагов со скоростью, хоть немного превышающей улиточью.
Рассвет в Сассексе выдался мрачным. Тёмные облака наползали со стороны иссиня-свинцового моря, грозя к полудню пролиться сильным дождём. Где-то в деревне глухо выла собака, и ей из дома отвечал истошным лаем малютка Топи.
Над пасекой висела чёрная туча, и жужжание бесчисленных пчёл сливалось в один монотонный гул. Холмс прищурился, вглядываясь в серые сумерки, пытаясь в неверном рассветном свете разглядеть подробности. Я сделал то же самое и в кои-то веки увидал нарушителя спокойствия раньше, чем мой друг. Он валялся на земле, и пчёлы облепили его жужжащим, колышущимся ковром.
Там, рядом с поломанными ульями Холмс, вы видите то же, что и я?
Поторопитесь, Уотсон. Быть может, мы успеем помочь несчастному.
Мы переодевались так быстро, как только могли. Пчёлы продолжали сердито гудеть. Лицо Холмса мрачнело с каждой секундой.
Наспех заправив сетку на защитной маске, я бросился туда, где лежало тело. Позади меня Холмс тащил странного вида устройство: металлический цилиндр с конусообразной крышкой. К корпусу цилиндра были прикреплены деревянные меха. Позже Холмс объяснил мне, что захватил с собой дымарьизлюбленное средство пчеловодов для усмирения пчёл. Тогда же я просто решил доверять другу и не стал расспрашивать, с чего вдруг из конуса внезапно пошёл дым. Мне достаточно было увидеть, как пчёлы неохотно слетают с погребённого под ними человека.
Не делайте резких движений, Уотсон, на всякий случай предупредил меня Холмс. Но я и сам не горел желанием размахивать руками среди сердито гудящих вокруг меня насекомых. Вообще, мне хотелось лишь одного: съёжиться и куда-нибудь спрятаться. Такова естественная реакция человека на могущество живой природы, которую люди безуспешно пытаются обуздать и подчинить себе. Однако меня звал иной долг, долг врача, дело которогопротивостоять любым опасностям в борьбе за жизнь пациента.
В тяжёлом комбинезоне и жёстких перчатках я мало чем смог бы помочь жертве нападения пчёл и, признаться, серьёзно переживал из-за этого. Однако с первого взгляда стало очевидно, что помощь несчастному, увы, уже не требуется.
Неизвестный мужчина лежал на боку, скрючившись, а левая нога его была неестественно вывернута. Я предположил, что вывих и послужил причиной смерти, ведь невозможно убежать от быстрых, пронырливых насекомых, когда испытываешь столь сильную боль при ходьбе. Лицо умершего ужасно распухло, и в таком же состоянии было открытое горло и руки с обломанными ногтямиочевидно, упав, бедолага царапал землю в бесплодной попытке убраться подальше от жалящих его пчёл. А на опухшем лице застыла странная, чудовищная улыбка, совершенно не вяжущаяся со всем произошедшим.
Картина кажется мне ясной, печально сообщил я, поднимаясь. Налицо острое отравление пчелиным ядом, приведшее к смерти. Вы наверняка знаете тут всех, Холмс. Кто этот малый?
Вначале мне показалось, что Холмс не слышит меня: взгляд его был прикован к разорённым ульям. Но потом мой друг всё-таки повернулся ко мне лицом.
Глаза Шерлока Холмса были суровы и полны печали.
Вы правы, Уотсон. В Фулворте я действительно знаю всех. Но этот молодой человек не из Фулворта. Взглянитена нём форма школы мистера Стэкхерста. И обратите внимание на ладони: юноша никогда не занимался земледелием, на его руках нет характерных мозолей. Полагаю, опознать его не составит особого труда: единовременно в этой школе учится не более двадцатидвадцати пяти человек.
Я кивнул. На душе стало горьконаш погибший оказался совсем ещё ребёнком, только-только вышедшим из детской поры. Всегда невыразимо больно видеть, как прерываются юные жизни.
Тем временем Холмс бросил ещё один беглый взгляд на ульи, вокруг которых с обиженным жужжанием летали потревоженные пчёлы, и вновь обратился ко мне:
Так вам абсолютно ясно, что здесь произошло, Уотсон?
В моём сердце появилась некоторая неуверенность, и я вновь склонился над телом. Осмотрев его ещё раз, я выпрямился и пожал плечами:
Отравление, Холмс. Отравление пчелиным ядом. Видите, как распухли места укусов?
Да-да, конечно. А странности, Уотсон? Вы заметили какие-нибудь странности?
Что ж, если вам так угодно Улыбка. Она совершенно не вяжется с произошедшим.
Вы думаете?
Я требовательно поглядел на Холмса, показывая всем своим видом, что абсолютно не понимаю его логики.
Мой дорогой Уотсон, Холмс вздохнул. Улыбку, разумеется, следует принять во внимание, хотя вот ей-то объяснение вполне может найтись, и объяснение это вполне логично Но что юноша из частной школы-пансиона делает ранним утром на моей пасеке? Зачем он пришёл сюда? И почему пьян, как сапожник?
Последнее обстоятельство не ускользнуло и от моих глаз, а точнееот моего носа. От убитого и впрямь разило дешёвым виски, каковое подают разве что во второсортных заведениях для наёмных работников. Скорее всего, оно и привело к страшной трагедиипчёлы не переносят запаха алкоголя, равно как и свойственных пьяницам резких, дёрганых движений.
Возможно, в Фулворте имеется паб, где молодой человек провёл всю ночь? предположил я. Холмс усмехнулся:
В Фулвортенет. За пару миль отсюда есть другая деревушка, Вудхилл, и туда стекаются пьяницы из четырёх окрестных деревень, не считая мелкие хутора, стоящие на отшибе. Однако не думаю, что наш молодой человек побывал там. Я как-то проезжал мимо паба «Кабаньи потроха» и хорошо помню, что почва возле него глинистая, красноватая. А наш убитый, Холмс склонился и указал на подошвы дорогих ботинок покойного, как видите, ходил только по траве и местной дороге, ведущей от школы в Фулворт.
Я ещё раз посмотрел на несчастного молодого человека.
Полагаете, Холмс, местный констебль не станет возражать, если я проведу вскрытие?
О, констебль Андерсон придёт в восторг. До сих пор мертвецов осматривали лишь священник да аптекарь. И кстати, Уотсон, полагаю, самое время вызвать полицию. Попросите миссис Хаузер заняться этим, а затем возвращайтесь и постерегите тело. Я же, лицо Холмса помрачнело, полагаю, обязан известить мистера Стэкхерста. Заодно установим личность покойного.
* * *
Как и предполагал Холмс, констебль Андерсон с радостью принял предложенную мной помощь. Пока он рассыпался в благодарностях, я прикидывал, где лучше произвести вскрытие. По всему выходило, что сделать это уместней всего в лавке аптекаря или же в одной из трёх камер полицейского участка. Я склонялся к первому варианту, однако Холмс, вернувшийся из школы вместе с мистером Стэкхерстом, неожиданно воспротивился.
Видите ли, сказал он мне, погибшего звали Леонард Глендауэр.
Я напрягсяфамилия показалась знакомой.
Глендауэр? Случаем, он не родственник лорду Л.?
Родной сын, второй по старшинству, скорбно подтвердил мистер Стэкхерст.