Думаете, здесь что-то не так? осторожно поинтересовалась я.
Анна Джонс не спеша выудила ложкой чайный пакетик и выжала последние капли заварки.
Как я уже сказала, все может оказаться в полном порядке.
А если нет? спросил Даниель.
Тогда, возможно, вам придется нанять юриста.
Даниель ударил рукой по столу и выругался по-шведски.
Ясно же, что все в порядке, поспешила вмешаться я, просто все дело в этой самой бюрократии, как вы и сказали. Кафка ведь родом из этих мест, верно?
Анна Джонс улыбнулась и поблагодарила за чай, к которому она едва притронулась. После чего встала со скрипнувшего стула и, протянув на прощание Даниелю руку, пообещала приехать сюда снова.
Я отправилась проводить ее:
Хотите взглянуть на сад?
Она с благодарностью приняла мое предложение. Садовник уже побывал там и успел кое-что прополоть. При виде роз Анна Джонс выразила свое восхищение, что меня очень порадовало. К сожалению, на тот момент я не смогла вспомнить всех названий, но рассказала о габсбургской розе. Анна Джонс слушала с интересом. Самый крупный куст почти весь расцвел, обнажив пурпурную середину, и аромат стал гораздо сильнее.
Конечно же, все в полном порядке. Просто Даниель любит переживать по любому поводу, воображая, что у него могут все отобрать.
Мы внесли плату, все подписали, на бумагах стоит печать городских властей. Нет причин волноваться.
Вы должны извинить моего мужа, он сейчас сам не свой.
И это неудивительно, если вспомнить о том, что вы обнаружили в подвале. После такого кому угодно начнут мерещиться призраки.
Пожалуй, они начали мерещиться нам еще раньше, пробормотала я, но больше не стала ничего говорить, ведь я обещала Даниелю. Трава склонилась под порывом ветра, чтобы в следующее мгновение вновь замереть неподвижно. И потом, я не упомянула о собственных снах, в которых мальчик из туннеля принимал облик моей сестры, умершей еще в детстве; а еще о звуках, которые чудились мне по ночам.
Перед домом я остановилась, чтобы показать старинные садовые инструменты. Некоторые из них я вытащила наружу, чтобы почистить.
И вы нашли все это здесь, на усадьбе? Анна Джонс тщательно осмотрела каждый предмет. Меня порадовало, что она проявляет такой интерес к тому, что другие посчитали бы обычным старым хламом. Там была мотыга со сдвоенным лезвием и еще одна, лезвие которой было направлено под углом в девяносто градусов, что-то вроде кривых клещей, топор с тонким лезвием, установленным не прямо, а наискось. Большую часть этих инструментов мы обнаружили в подвальных помещениях, в которые можно было попасть через внешнюю дверь в фундаменте дома, и в разрушенном кирпичном сарайчике чуть поодаль. Кроме того, там были вилы, о которые я споткнулась, гуляя по саду: поросшие травой, они до половины ушли в землю и их было трудно заметить. Я рассказала Анне Джонс о моей идее создать небольшой музей старины, чтобы сделать пребывание туристов здесь более запоминающимся. Тысячелетние традиции виноделия! А ведь часть виноградника действительно может оказаться очень старой. Я и сама слышала, как это глупо звучит. Меня охватила странная тревога, хотя я и старалась не поддаваться ей.
А тело, что вы нашли в подвале, как думаете, когда оно там очутилось? спросила Анна.
Во всяком случае, после 1937 года, это точно. Видите ли, в том году в погреб заложили на хранение вино, и как-то с трудом верится, чтобы в тот момент там же находился мертвый человек.
И сколько же ребенку было лет?
Десять, наверное.
Как вы поняли, что это мальчик?
На нем были башмаки. Грубые такие, мужские башмаки и что-то вроде кепки на голове. В общем, интуиция. Но я могу и ошибаться.
Выходит, останься он в живых, ему было бы сейчас за девяносто. Чисто теоретически в этом городке еще могут найтись люди, которые его знали.
Анна Джонс осторожно прислонила мотыгу к стене.
А если это случилось позже, продолжила я, то шансов еще больше.
Так вы думаете, что его?.. Анна Джонс окинула взглядом сад, заслонив глаза от яркого света козырьком ладони, солнце уже стояло высоко в небе. Я запомнила эту паузу, мгновение тишины, ни птиц, ни насекомых, ни дуновения ветра. Она не закончила фразу. Но это было и не нужно. Убили, хлопнули, лишили жизни, прикончили. Слова сами пришли мне на ум, незримо повисли между нами.
Думаете, у вас получится теперь жить здесь? сказала она наконец. Ведь подобные события накладывают свой отпечаток, могут изменить все до неузнаваемости.
Я медленно побрела по траве, раздумывая над ответом, которого я не могла ей дать. Анна Джонс остановилась возле оставшихся от ворот столбов в тени липы. Я спросила ее, довольна ли она своей поездкой. Должно быть, теперь она отправится домой в Англию.
Домой? переспросила она, любуясь мощью дерева, его корнями, которые причудливо изгибались, прежде чем исчезнуть под землей. Я больше не уверена в смысле этого слова.
* * *
В ту ночь мне снова приснилась моя сестра. Она умерла младенцем, но во сне она подросла и стала старше. Мальчик тоже был там. Они оба были живыми. Границы между подвалом и царством мертвых стерлись. Туннели под домом расходились в разные стороны, я вела полицию ложной дорогой и пыталась объяснить, что это какое-то недоразумение, когда ночную тишину нарушил телефонный звонок. Мобильник Даниеля. Он крепко спал, я видела в его несессере таблетки снотворного.
Я перегнулась через него и, ухватив телефон, приняла звонок.
Звонивший был мужчиной, я не разобрала его имени. Он представился переводчиком, хотя по-английски говорил с ошибками, и велел нам через час прибыть в полицейский участок.
Сквозь щели жалюзи пробивался солнечный свет, времени было восемь ноль пять утра.
Я растолкала Даниеля, позавтракать мы уже не успевали. Мы припарковали автомобиль на площади ровно в тот момент, когда часы на ратуше пробили девять, отдаваясь гулким эхом под сводами аркады.
Переводчик ожидал нас в дежурной части. Он вручил каждому из нас свою визитную карточку и еще раз назвал свое имяАнтон Адамек. Крепкое дружелюбное рукопожатие, красивый мужчина. Густые волосы, бездонные глазая понимаю, что не должна обращать внимание на такие вещи, но все равно не могла ничего с собой поделать.
Нас пригласили в комнату. Дубовый стол, голые стены, все те же серовато-бежевые обои. Пожилой комиссар оказался тем самым, что приезжал к нам в усадьбу, а вот его напарницу-женщину мы видели впервые.
Йозеф Кралл. Элина Кавалека. У нее были распущенные вьющиеся волосы и декольте, которое смотрелось не слишком подходящим для службы в полиции.
Они сели за стол, мы устроились напротив, переводчик слегка небрежно прислонился к торцу рядом со мной. Женщина-полицейская открыла ноутбук, разложила на столе папки, приготовила ручку, чтобы писать. Комиссар говорил короткими фразами с преувеличенно долгими паузами, чтобы дать время переводчику.
Я понимаю ваше желание узнать, что произошло. Боюсь, мне придется вас разочаровать. Потребуется время. Это случилось давно. Сложное расследование. Всех ответов мы все равно никогда не получим.
Даниель сгорал от нетерпения:
Вы узнали, кем был этот ребенок? Можно ли назвать причину его смерти?
Перевод был коротким, должно быть переводчик перевел только один из вопросов. А вдруг он вообще многое упускает?
Что касается возраста, то скелет сохранился на удивление хорошо, глядя на экран ноутбука, слово взяла женщина. Тело долгое время пролежало совершенно нетронутым, в подвальном помещении не оказалось ни насекомых, ни животных, которые могли бы причинить ему вред, за исключением тут она слегка наклонила голову к экрану, костяшек пальцев. Повреждения так и не зажили, должно быть, покойный получил их, когда пытался прорыть выход или привлечь внимание. Форма черепа подтверждает, что это мальчик.
Антон Адамек поднял руку, призывая ее к тишине, пока он переводит. Я зажмурилась и снова открыла глаза, но картинка никуда не делась. Похороненный заживо. Тонкие детские пальчики лихорадочно скребут землю в отчаянной попытке выбраться наружу.
После смерти, тем же ровным тоном продолжила женщина, условия данного места способствовали довольно быстрой мумификации трупа. Сухой воздух наравне с сильным истощением