Тахикардия.
Марина поднялась, подошла к окну и сделала неприступную спину. Игорь подмигнул Антону, который складывал пустые, как будто сдувшиеся рюкзаки, и тоже пристроился глядеть в окно. Очки у него сверкали весело.
Как вам мой вертолет? Отличная машина! Начинали-то мы все на «Робинсонах», они как родные. Ну, как «Жигули». Я на «Жигулях» ездить учился. Вот времечко было, а, Кузьмич?..
Я на грузовике учился. В армии «Жигулей» не выдавали.
И устойчивый, и надежный! Нам ветер не ветер и снег не снег! Потому что Антон дело знает лучше всех.
Красивый вертолет, подала голос Алла Ивановна, потому что Марина все молчала. Как он называется?
«Еврокоптер». А начинали все на «Робинсонах», помнишь, Антон? Этот как «Жигули»!
Зоя Петровна взволокла на стол объемистый расписной чайник.
Хлеба зачем натащили? У нас свой, печеный.
Сыр и салями, Зоя Петровна, полагается есть с французским багетом!
Вам видней.
Можно мне яблоко? не выдержала Алла. Одно.
Кузьмич взял яблоко, ополоснул из ковшика и протянул, холодное и увесистое. Алла некоторое время любовалась яблоком с красного бока ей на штаны накапали студеные капли.
Яичня, объявила Зоя Петровна, и перед носом у Аллы появилась тарелка.
Наплевать. На все наплевать. На правила хорошего тона, необходимость делать «неприступную спину» и не менее неприступное лицо, на вопросы, которые ее мучают и их все больше, а ответов пока никаких, на незнакомых людей, которые кажутся знакомыми, и на их непонятные разговоры. Яичница с ломтем черного «печеного» каравая важнее. Нет на свете ничего важнее яичницы, вот что.
Алла щедро посолила ржаной ломоть, вздохнула и стала есть яичницу с салом, заедая хлебом именно есть, а не завтракать и не угощаться. Время от времени она длинно вздыхала, переводила дух и прикрывала глаза.
Павел который Кузьмич сидел напротив, прихлебывал из кружки чай и посматривал на нее с интересом зоолога, изучающего рацион лемуров, отряд «приматы», подотряд «мокроносые обезьяны».
Ну и наплевать, наплевать на все!..
Марина так и стояла у окна, только теперь рядом с ней изо всех сил старались оба, и Игорь, и пилот Антон.
Это они еще Женьку не видели. Все впереди.
Иностранная колбаса, проинформировала Зоя Петровна собравшихся, и на столе появилась широкая и гладкая доска, на которой Алла проглотила яичницу и еще раз взглянула все было идеально и в полном соответствии с правилами. Прозрачные ломтики салями, наломанный руками багет, треугольники сыра, веточка белого винограда и горстка грецких орехов.
Кто эти люди среди тайги?! Что тут такое делается?!
Это вы ножом так нарезали? спросила Алла про салями.
Зоя Петровна ответом ее не удостоила, очевидно ввиду крайней глупости вопроса.
Хоровод и ритуальные танцы от окна переместились к столу. Марина села, и кавалеры пристроились по обе стороны от нее. Игорь пользовался некоторым преимуществом, как начальник, но и пилот Антон не зевал.
Марина, а вы где практикуете?
Я не практикую, я работаю. В Бакулевском центре.
Ничего себе! Такая молодая и уже в таком месте работаете! Туда не всех берут, только самых лучших.
Тут она первый раз искренне улыбнулась:
Это правда.
И взяла с доски кусочек багета и лепесток салями.
Яичню кому еще?
Алла вздохнула:
Можно мне, если больше никто не будет.
И обвела глазами всю компанию. Кузьмич вдруг засмеялся, и было понятно, что над ней. Поднялся и налил ей чаю в большую кружку. Какой любезный!..
Алла доела яичницу, немедленно захотела спать, поняла, что так дело не пойдет, решительно поднялась и предложила Зое Петровне:
Давайте я посуду помою.
Сами управимся, мы привычные.
Может, в бане убрать? Там вчера столько народу было!
Убрано давно.
Хотите вертолет посмотреть? весело предложил Игорь Марине и повернулся к Алле: И вы тоже?.. Хотите?
Было совершенно ясно, что он позабыл, что ее зовут Аллой.
Можем даже прокатить над лесочком, пока второй заряд не пришел. Прокатим, Антош? Тут такая красота кругом!.. В Альпах, конечно, тоже красиво, но самая красотища в Кордильерах! Вы там были?
Как ни странно, ни Алле, ни Марине в Кордильерах бывать не приходилось.
Вот где природа в ее первозданной красоте! Вот где размах! Вот так летишь над горами, а там буйство красок, особенно в ущельях, и думаешь зачем живем, к чему стараемся? Все равно лучше природы ничего не придумаем! Нужно быть к земле поближе, от цивилизации подальше, сразу в голове проясняется. Я им сколько раз предлагал, тут он подмигнул Кузьмичу, дислокацию поменять, а они ни в какую!.. Застряли здесь и сидят, как
Зоя Петровна, дизель через часок запустим, перебил его Кузьмич довольно резко. Обойдетесь пока?
Чего там, не в первый раз.
Игорь внимательно посмотрел на него, хотел что-то сказать, передумал и опять приступил к Марине:
Покатаемся?
Соглашайтесь, не пожалеете, поддал пару Антон.
Спасибо, поблагодарила Марина, но у нас пострадавший. Я не знаю, в каком он состоянии. А вы когда собираетесь лететь обратно? Может быть, его придется в больницу отправить.
Отправим, не вопрос.
Сейчас метель придет, сказал Кузьмич уже в дверях. Никто никуда лететь не сможет.
Это мы еще посмотрим! У меня пилот высшей категории!
А ну тебя!..
Он махнул рукой и вышел. Алла подумала, вышла следом и окликнула:
Павел Кузьмич!
Павел Николаевич я. По фамилии Кузьмин. Можно просто Кузьмич.
Алла приблизилась, всем свои видом выражая почтение. Почтение и благодарность.
Павел Николаевич, я понимаю, что мы вам тут не к месту.
Он пожал широкими прямыми плечами, но не возразил.
Ну вот, торопливо продолжала Алла. Сейчас наши встанут, и нужно обсудить, как нам отсюда выбираться.
Никак, сказал он. Метель только начинается, придется пережидать. Перевалы все закрыты. Связь пока есть, но того гляди пропадет.
А метель надолго?
Он вдруг развеселился:
Да кто ж ее знает! Она с нами не советуется. Бывает три дня, бывает неделю. По всякому бывает. Ждать надо.
Алла кивнула. Посмотрела ему в лицо и решилась:
А что это за место? Ну, вот это все!
Кордон «полста-три», ответил он не моргнув глазом. Если вам заняться нечем, можете свои лыжи под навес перетаскать. Они все перед крыльцом остались. Заметет их или ветром разбросает. Тут ветра сильные.
Конечно, согласилась она, конечно, сейчас все сделаю!
Да это не к спеху.
Нет, нет, я сейчас же
Он взялся за ручку ближайшей двери. В полутемном коридоре было много дверей.
Валенки и пуховики в кладовке на вешалке, берите любые.
Шагнул внутрь и плотно прикрыл за собой дверь.
Кордон «полста три» и точка! Понимай как хочешь!..
Алла огляделась по сторонам. Никого не было видно, только из кухни доносились голоса там продолжалась карусель, и кто-то храпел в отдалении, выводил рулады.
Поколебавшись, Алла пошла в другую сторону не туда, где сени и кладовка с валенками, и пришла в большую комнату, выходившую окнами в лес. Здесь были как будто сумерки. Высоченная голландская печь занимала весь простенок, огромная, как белый слон. Рядом вровень с подоконником сложены дрова и отдельно береста в плетеном коробе, тоже горой. На светлых лиственничных полах истоптанные шкуры, медвежьи и еще какие-то, кажется, волчьи. Самая длинная стена сплошь заставлена книжными стеллажами, от пола до потолка мать честная!.. Кругом высокие кованые подставки с толстыми оплывшими свечами, должно быть, без электричества на кордоне «полста-три» остаются часто. На диванах еще какие-то шкуры, меховые одеяла и толстая книга страницами вниз. Алла подошла и, вывернув шею, прочитала название. Ярослав Гашек, «Похождения бравого солдата Швейка».
За окнами не переставая валил снег, лес был весь засыпан снегом, и так захотелось пристроиться на диван под меховой плед, повздыхать, взять книгу и читать про Швейка с той самой страницы, где открыто, и чувствовать, что засыпаешь, и знать, что все хорошо, все просто замечательно, беды и опасности, хоть бы и всемирный потоп, остались за глухой и надежной стеной ковчега.
Что-то сильно стукнуло, забрякало железо.