Убираю обувь Дэниэла в стенной шкаф под лестницей и, засучив рукава, иду в кухню. Пока готовлю на ужин рыбу с жареными овощами, звонит наш домашний телефон. Я вытираю руки, беру трубку и подношу ее к уху, подпирая плечом.
Алло?
Несколько секунд в трубке глухо, потом раздается щелчок соединения и слышится далекий-далекий голос:
Миссис Торп, здравствуйте. Я звоню по поводу вашего заявления о перезалоге дома. Мы можем сейчас уточнить кое-что или мне позвонить позже?
Простите?
Вы намерены перезаложить свой дом. Мы готовим документы и хотели бы уточнить кое-какие детали.
Я хмурюсь. Перезаложить дом? Треск в трубке. Заминка. Наверняка какой-то «левый» колл-центр. Знаю я эти звонки.
Простите, холодно отвечаю я, вы, должно быть, ошиблись номером. Мы не подавали заявку на переоформление закладной.
Миссис Торп
Качая головой, я кладу трубку на рычаг. После смерти моих родителей нам сюда часто звонят непонятные люди. Аферисты, пытающиеся выудить у нас информацию частного характера. Думаю, имя моей несчастной старенькой матушки когда-то внесли в так называемый «список простофиль». Она отвечала на все звонки. Дэниэл считает, что нам следует отключить стационарный телефон.
Я мою и убираю на место посуду, в которой готовила, до блеска вытираю рабочие поверхности, накрываю на стол. Мою пол. Вода в ведре становится черной от строительной пыли. Наконец порядок наведен, и я чувствую себя лучше. Грязную воду я выливаю во двор, затем ставлю музыку и распахиваю окна, чтобы проветрить.
На улице смеркается, за окнами темнеет, а Дэниэл все еще не вернулся домой. Он опять работает допоздна. Я проверяю сообщения в телефоне. Подумываю о том, чтобы позвонить Кэти и пригласить ее к себе. Но ужин уже готов, а она живет далеко. В любом случае, Кэти наверняка занята с Чарли. Я сажусь за накрытый стол и ужинаю в одиночестве, вилкой отделяя от хребта мясо белой рыбы.
Срок: 29 недель
Серена
Не припомню такого лета, говорит Хелен. Сегодня так тепло было, даже не верится!
Вчетвером мы сидим во дворе. К вечеру стало прохладнее, но все еще очень тепло. Сидеть под открытым небом вполне комфортно. Ветер слабый, хотя обычно с этой стороны парка ветрено. Ребенок, уютно расположившись в моем чреве, затих, убаюканный покачиванием гамака.
Рори накладывает поленья в жаровню. Он стоит на коленях, словно молится. На лицо ему падают волосы. Дэниэл и Хелен сидят вместе на качелях. Я зажгла свечи в стеклянных фонарях «летучая мышь», ветви вишневого дерева опутала гирляндой. Деревянная терраса серебрится в их свете. Надо бы не забыть сделать снимок для «Инстаграма».
А я жару люблю. По мне, так чем жарче, тем лучше, отзывается Рори.
Ну, тебе же беременность не грозит. Хелен на качелях меняет позу. На ней длинное платье с цветочным узором. Оно укрывает ее огромный живот, как палатка. А он у нее сейчас уже больше, чем у меня, и вообще за время беременности она сильно раздалась. Ладони ее покоятся на животе; бледные толстые пальцы растопырены и напоминают морскую звезду. А я устала от жары, продолжает Хелен. Дождик бы не помешал. Вы видели Гринвич-парк? Трава вся выгорела, пожухла.
Ничего, новая вырастет, бурчит Рори. Не драматизируй, Хелен.
Я кладу прохладную ладонь на его плечо, намекая, чтобы он замолчал.
Говорят, нам отпущено еще несколько теплых дней, успокаиваю я мужа. Вечерами, правда, холодает, да? Хелен, принести тебе одеяло?
Рори раздраженно вздыхает, закатывая глаза:
Ради бога, ну вот скажи, на что ей одеяло?! В кои-то веки в нашей проклятой стране выдался теплый вечерок, хоть на свежем воздухе можно посидеть! Надо наслаждаться моментом! произносит он таким тоном, словно мы все, остальные, портим ему удовольствие. С сердитым выражением на лице Рори берет растопку и обращается ко мне: Нужно ли вообще это разжигать?
Нужно, отвечаю я. Огонь создает определенную атмосферу. К тому же твоя сестра замерзла.
При этих словах Дэниэл поднимает голову и моргает, глядя на меня сквозь стекла очков, будто он спал, а я его разбудила. Рядом с раздувшейся Хелен он выглядит субтильным; брюки и рубашка морщатся в тех местах, где ткань не облегает тело.
Хелен, ты замерзла? уточняет он у жены.
Та заверяет его, что ей не холодно, а сама плотнее закутывается в свой серый кардиган, будто это спасательный жилет. Дэниэл начинает снимать с себя пиджак, но я жестом его останавливаю:
Не надо, я принесу одеяло. Я встаю с гамака и иду в кухню. Там, оглянувшись на Рори, извлекаю ноутбук из-под газет, которыми прикрыла его некоторое время назад, когда муж вошел в комнату. Сев так, чтобы с террасы меня не было видно, я удаляю историю поиска. Это занимает всего секунду.
Сквозь стеклянные двери я смотрю на мужа и гостей. Из дома терраса похожа на плот, плывущий по спокойному темному морю. За качелями мерцают и переливаются огни большого города, словно некий иной мир на далеком берегу. Порой в Гринвиче чувствуешь себя как на другой планете.
Идея поселиться в Мейз-Хилл принадлежала Рори. Ориентиром для нашего дома служит громадный платан. Соседний отличает синяя именная табличка. Рори любит показывать на нее, сообщая всем и каждому, что некогда там жил знаменитый архитектор. Говорит он это таким тоном, что сразу становится ясно: он хочет, чтобы однажды и на его доме повесили подобную табличку.
На табличку мне плевать, а вот вид с балкона нашей спальни на верхнем этаже нравится. Вид на город впечатляет. С высоты кажется, будто он раскинулся на серебряном блюде. Строительные краны горделиво высятся на фоне стального неба, размеченного красными огоньками. Переливчатые закаты, свинцовый блеск Темзы. Сегодня я снова пыталась с балкона сфотографировать панораму для «Инстаграма». Хороший снимок никак не получаетсяиз-за плохого света небо кажется тусклым, маленькие огоньки сливаются.
Я беру кашемировое одеяло и выхожу на террасу, аккуратно закрывая за собой дверь. Переступаю через ноги Дэниэла, чтобы подойти к Хелен. Он даже бровью не повел. Грызет фисташки без всякого видимого удовольствия. Держит орехи в ладони одной руки, что лежит на коленях, а второй счищает скорлупу и машинально сует их в рот, один за одним, безучастно глядя куда-то вдаль.
По крайней мере, скоро должно стать попрохладнее, произносит Хелен. На днях, когда я встречалась с Рейчел, в парке так жарко было, что мне пришлось присесть в мемориальном садике, а то думала сознание потеряю!
Я почти на том же сроке, что и Хелен, но чувствую себя иначе. Мне не знакомы ни вялость, ни тяжесть, на которые жалуется Хелен. Напротив, ребенок заряжает меня энергией, подкрепляет мои силы. Онамое тайное оружие, прочно обосновалась в моем чреве, под моей одеждой, даруя мне непередаваемые ощущения. Крепкая девочка: активно толкается, сердечко ее бьется уверенно. Ее неутомимость передается мне, и я с каждым днем становлюсь выносливее, здоровее. Она наполняет меня своей кровью, и я обрастаю новыми тканями. Хожу без устали с наушниками в ушах. Мое либидо на высоте. Я чувствую, как мои маленькие груди наливаются, волосы делаются гуще, мышцы ног приобретают упругость и твердость.
Хелен и Дэниэл живут в нижней части парка, в доме, где Хелен с Рори выросли. После смерти родителей по завещанию Рори унаследовал компанию, Хелендом, а Чарлипо небольшой доле того и другого. Все остальное свое наследство он получил наличнымиденьгами, которые теперь, как гласит молва, он успешно проматывает.
Когда кто-то выражает свое восхищение домом Хелен, а это бывает нередко, она неизменно отвечает: Дэниэл женился на ней только затем, чтобы заграбастать его своими алчными архитекторскими ручонками. Она, конечно, шутит. И, говоря это, неизменно стискивает руку мужа, как я заметила, а он ей с нежностью улыбается. Однако порой я думаю, что, возможно, в ее словах есть доля правды. Всего лишь зернышко, которого достаточно, чтобы шутка Хелен не казалась очень уж смешной.
На днях, когда я встречалась с Рейчел, в парке было полно народу, говорит Хелен.
Я заметила, что имя Рейчел она упоминает уже второй раз, явно стремясь разжечь мое любопытство. Хочет, чтобы я спросила, кто эта особа. Но я пока не готова заглотнуть наживку. Хелен меняет тактику: