Они доплелись до угла, повернулии смолкло за забором чавканье по грязи невидимых прохожих, притих и обессмыслился как-то беззлобный матерок двух горожан, остановившихся, видать, чтобы потолковать. Серж усмехнулся: так вот, ненароком, можно и подслушать чужой секрет. И тут же отвлексяему, по-прежнему видевшему Ромку только со спины, показалось, что тот вытянулся, словно бы отдавая честь, хоть руку к берету не подносил. Опять галлюники, мать их! Или Предупреждать надо!
«Ой чего ты, девка, ходишь,
Не боишься мертвецов?»
«А зачем мне вас бояться?
Тут мой милый схоронен».
Кладбище там, старое Мулявское. Понял?
Понял, шеф.
И ничего как раз не понятно. И в первую голову, с кем себя сержант ассоциируетс девкой, что ли? Нет, вряд ли. Скорее с тем «милым»блатной сироп, романтика Выходит, Роман не знает, что и тут, где теперь стройплощадка, тоже было кладбище? Серж зазевался, нога соскользнула в лужу, и жидкая грязь заползла в кроссовку.
Я же убеждал в подразделении не материться!
Все подразделение тебе снится, сержантская твоя душа
Скажи лучше, шеф, где я смогу получить форму, а то с моей обувкой тебе мата в подразделении не искоренить.
Я узнавал. Велено выдать тебе Витюнину форму и снаряжение. Форму отнесешь в чистку, ботинки себе сам подберешь, чеки отдашь в бухгалтериюоплатят. Ясно?
Тьфу ты. А что с Витюней-то вашим стряслось? Мне и дырки в форме прикажешь заштопывать?
Дырки, дырки Витюня уволился, с нами не попрощавшись. Заявление оставил, это правда, и мне записку, что срочно отчаливает Вот отсюда наша дура хорошо смотрится.
Было бы чему смотреться. Серые, в рыжих потеках блоки, остатки стекол в квадратных окнах Они снова повернули, и Серж вздохнул облегченно: перед ним была забетонированная площадка с ржавыми рельсами, по которым некогда маневрировал башенный кран. Вблизи он смотрелся весьма внушительно, даже устрашающе.
Не свалится нам на голову?
Да постоит пока, пару годков уж точно простоит Так, говоришь, был в Афгане?
Нет, только после контузии лежал в госпитале с афганцами и подружился. А что?
Ну, есть же разница: был человек в Афгане или нет.
Я себя афганцем не называл, шеф. Вот друзья такие имеются.
А я вот на Кавказе побывал. Только этим если и захочешь похвалиться, так некому.
А на чьей же стороне, шеф? Если не секрет
Какие ж тут секреты? На справедливой стороне, понятно. А здесь за забором уже повеселее обстановочка.
Серж опешил. Это каким же надо быть тупарем, чтобы верить, что там была справедливая сторонав Карабахе или, не дай Бог, в Чечне! Но промолчать паренек не смог, нет: это у плебса в крови. Такой после срочной службы всю жизнь рассказывает, как бегал в самоволку, а уж если доведется под пулями в штаны наложить Значит, и про Афган спросил, чтобы получить повод самому похвастаться. Все в норме.
Тут, говорю, уже повеселее за забором-то.
А мне оно на фиг. За забором все едино не видно ведь.
Мало ли чего нам не видно, Серж. А существует.
Ты это про Парк Николая Островскогочто повеселее? Так там раньше это же кладбище начиналось, шеф. А вот название уместное подобралиимени полутрупа
Чего плохого тебе сделал Николай Островский?
А хоть бы и советскую власть, шеф.
Не смеши меня, Жорик.
Я Серж.
Прошу пардону. Николай Островский за советскую власть не отвечает. Это был младший комсостав, как ты и я. Мы что жза этот капитализм теперь отвечаем? А книжку Островский правильную написал.
Это где «прожить жизнь надо так, чтобы потом было чего вспомнить»? Ладно, ладно, я секу. Командный язык не употреблять, Колю Островского не трогать. Ты лучше скажи, шеф, отчего это мы во время обхода моего подменщика не встретили? Он что, на кране засел?
Тут вообще-то службане бей лежачего. Телекамер, как ты заметил, не имеется. Но Витюня от скуки там кое-чего подпаял. Если кто за ворота дернет или на забор сдуру взгромоздится, у нас в дежурке загудит и замигает. Так что никого из наших спящими на посту начальство покамест не засекло. Понял?
Тем лучше.
Пошли, я тебе Витюнину форму отдам. Сейчас мы Корзухина отпустим отсыпаться, а ты поезжай покушать, проветрись немногои чтобы в двадцать два ноль-ноль был здесь, как штык. Я пока за тебя подежурю. Зарплата ведь тебе с сегодняшнего дня идет? Значит, так будет справедливо.
Серж пожал плечами. Новая работа потихоньку начинала его доставать. Хотя, надо признать, забота временного начальничка о справедливости греет. А что форму после чужого дяди таскатьтак нам, татарам, к секонд-хенду не привыкать!
Глава 2. Корзухин
Корзухин разлепил веки, неизвестно зачем обвел глазами канцелярию и снова погрузился в полудремоту. Его не раздражало, что пошли вторые сутки дежурства, жрать только хотелось. Здесь не в пример покойнее, чем дома. Шестеро в двух комнатках смежных, обсосанной мебелью забитых, да еще сейчас, когда пацаны на каникулахэто тебе не шутка! А ночевать тут Корзухину нравилось куда больше: один в комнате, на стационарном топчане; можно закурить, не выходя из помещения и даже не вставая, если придет в голову такая блажь. Там, на Борщаговке, когда все укладываются на ночь, его местона раскладушке, с ногами под обеденным столом, что обидно напоминает о следственной тюрьме, где насчет спанья в общем такое же дерьмо ну, не намного хуже.
К тому же служебный телефон, ничейный. И деньги твои не жрет, как мобильная игрушка. Дома отчим, как пошел на пенсию, самолично следит, чтоб не звонил дружкам по стационарному, а если и позволиттак слова лишнего не скажи. Кто из домашних пробьется к телефону, так он, паскуда, карандашик достает, минуты записывает! А здесь, если повезет и попадешь на девчонку какую без определителя номера, можно и поразвлечься, когда не спится. Он вспомнил о Тоньке, с которой познакомился таким собственно способом, только это она случайно позвонила сюда, номером ошиблась Хорошая девка, душевная, больше такой у него не будет. И как во второй раз повторил себе Корзухин, что вдругорядь такая хорошая девушка ему уже не достанется, вдруг понял он, что это не одни слова, что так оно и будет, и на душе у него стало муторно. Коли так, следовало удержать Тоньку при себе подольше, а с этим у Корзухина всегда были проблемы.
Вагончик трижды легко содрогнулся. Старшой поднимался по лесенке, один. Корзухин дернулся было, потом вспомнил, что отсиживает лишнее, и снова прилег.
Не суетись, махнул рукой старшой. Привычно уселся за стол, протянул пачку «Примы» Корзухину, вернул ее в карман. Можешь идти. Выходишь по обычной схеме.
За малым полные трое суток дома, в лучшем случае у ящика, Корзухина не порадовали Устроиться бы куда по совместительству, да только ему и с этим невезуха. И здесь не видать бы ему места, если б не Роман Пойти учиться, что ли? Вон Роман после дембеля устроился же в эту, как ее, «Академию вневедомственной охраны», теперь диплом с водяными знаками имеет Ну, не в академиюмогут не принять, так на заочное или на курсы куда-нибудь. Чтобы посиживать, отучившись, за черным пустым столом, заказывать пиццу в офисна себя и на секретутку, и чтобы ходовая часть у нее, как у Тоньки, а личико развратное такое, как у той, что по ящику про музыкантов базарит
Опять кемаришь, Корзухин. А я сейчас водил новенького по охраняемому объекту, так Витюню вспомнил. Что лежит там, за забором, а мы с тобою жизнью наслаждаемся.
Корзухина, когда вспоминает он Витюню, едва слеза не прошибает. Витюня погиб, обеспечивая их безопасность. Ровно в условленное, до секунды выверенное время, он вырубил ток во всем квартале, но сам не уберегся. Витюня погиб, как герой, и Корзухину теперь саднило, что так и не успел он отдать Витюне занятую два месяца тому назад в веселый час двадцатку, и почти забылось, что и не собирался ее отдавать. Однако сказанное сейчас командиром поразило Корзухина глубиной, которую он назвал бы философской, если бы уверен был, что правильно понимает это слово.
Какая ж там сладость, командир? Денег взяли с гулькин нос, а в зону свободно можем угодить
Любая, знаешь ли, жизнь, хоть и в зоне, это наслаждение, это не то, что в сырой земле.