За опушкой, на просеке, «Роман» сметает со своей «Нивы» уже пожухлые зеленые ветви, на себя накидывает поверх камуфляжного комбинезона и бронежилета длинный пыльник, скрывающий автомат пол правой рукой и с прорезью для нее, достает из бардачка и натягивает перчатки, запускает движок. Просека выводит его на шоссе, и через десяток минут он въезжает в город с противоположной от спичечного комбината стороны. Его обгоняет неистово сигналящая пожарная машина. Словно испугавшись ее, «Роман» съезжает на обочину, чтобы подумать. Дворняга за невысоким штакетником трясет цепью, облаивает взахлеб две полицейские машины с мигалками, потом «Романа», а на всякий случай виляет мохнатым хвостом. Внимание ментов, несущихся на взрывы и пожар, псу привлечь не удается. Да и «Романа» тоже. Лай, электронное улюлюканье, бряцанье в рельс с каланчи пожарной части он, конечно же, слышит, но словно из-под воды. Есть шанс, что покойница Тоська (ведь предупреждал же ее!) спрятала деньги «Копейки» где-то в этих краях. Ее привезли сюда на тот случай, чтобы, если наврала, выбивать от нее правду по-новой, ну и чтобы его, обидчика, прищучить. Они не хотят его захватывать, догадываются, что ловок, вот и решили, выманив на деньги, расстрелять наверняка. Троих для этого мало, четверых достаточно, но нужен еще одинчтобы выпустить подсадную утку. Вопрос: если чемодан с деньгами у них, где они должны были его оставить в случае, если уходят все пятеро? В домике Тоськиной матери (едва ли она жива) или в гостинице, где четверо из них остановились? Да и здесь ли чемодан? Конечно же, здесь: их старший не мог отправить его в «Копейку», потому что не мог бы доверить полтора миллиона кому-то одному из них. Будь они дома, давно бы вывезли чемодан вертолетом, но здесь они должны прятаться. Пятьдесят на пятьдесят, что деньги остались в Старозыбкове (да и кого им здесь боятьсяместной шпаны?) и в гостинице.
Решившись, «Роман» отжал сцепление Остановил тачку за углом, у торговых рядов, двигатель рискнул не выключать, но кабину запер. Вышел на площадь, у гостиницы не увидел черного «джипа». Неужто ошибся? Перед массивной дверью «Путника» (а почему не «Приют паломника»?) вытащил из-за пазухи и напялил черную десантную маску с прорезями для глаз.
Веди в камеру хранения! Быстро!
Это ты, Петенька?
«Романа», несмотря на уютную прохладу полутемного вестибюля, обдало жаром: из-за ободранного письменного стола на него смотрела подурневшая и растолстевшая красавица Анфиска.
Ты-то чего тут делаешь? Не твое ведь дежурство
Да Шурку заменяю А ты чего?
Потом объясню! Там, за твоей спиной, камера хранения? Те, четверо, утром сдавали тебе чемодан, такой в коричневую клетку?
Это твой, что ли? Нет, чемодана не сдавали
А что сдавали? Быстро неси сюда!
Анфиска, с несчастным выражением лица, не пошевелилась. Он подскочил к столу, схватил лежавшую там связку ключей, быстро подобрал нужный, локтем нажал на выключатель. Камера хранения оказалась обычным чуланом, на стене которого, оклеенной обоями, были толсто намалеваны цифры от «1» до «14» и под каждой забито по здоровенному гвоздю. На гвозде под номером «7» одиноко висел большой грязный рюкзак. «Роман» сжал его с двух сторон руками, удовлетворенно кивнул и вскинул на плечи.
Анфиса, это бандиты! Бросай все, бежим со мной! Есть еще места, где можно спрятаться. А жить там веселее, чем у вас здесь
Дверь стукнула, пахнуло с улицы горячим, а «Роман» полетел в сторону лестницы на второй этаж, одновременно ударив очередью из автомата прямо через пыльник. Шапочка и рюкзак смягчили удар о ступеньки, а вот правый локоть ушиб сильно. Крохотный вестибюль затянуло сизым дымком, в пыльнике тлели алые края дырки.
Это что же за безобразие, дежурная? раздался начальственный басок со второго этажа. Я спрашиваю, кто разрешил детям взрывать здесь петарды?
«Роман» подскочил к мужику в футболке и джинсах, согнувшемусяв три погибели у двери. Бело-голубые внизу, сверху его джинсы темнели прямо на глазах. Неладное за спиной творилось, но сейчас надо было заняться бандитом. «Роман» вырвал у него из руки пистолет и бросил под стол, ухватил за подбородок и дернул кверху. Кровавая дыра в челюсти уродовала это грубое, незнакомое лицо. Сказать боевик уже ничего не мог. Блокируя выход со второго этажа, «Роман» бросил бесполезного раненого на ступеньки.
Анфиса, мы не успеваем заехать за твоими вещами начал было «Роман» и замолчал. Анфиса уже не слышала: пуля, ему предназначавшаяся, попала в ее полное белое горло. Задыхаясь от ярости, «Роман» повернулся к боевику, чтобы сломать ему шею, но тот уже затих.
Дежурная, пожар! Горим! завизжало со второго этажа.
Он сбросил пыльник, затоптал огонь ногами. Сорвал с плеча автомат, поставил на предохранитель и, стиснув зубы, прижал теплые ладони Анфиски к накладке и рукоятке, а палец с фиолетовым маникюром (для кого, интересно, потратилась?) к спусковому крючку, сдвинул флажок вниз и отпустил автомат. «Вот вам и версия, ребята! обратился к старозыбковским Шерлокам Холмсам. Извините, лучшей нет». Повернулся спиной к бедной Анфисе, сбросил рюкзак на пол и принялся расстегивать камуфляжный комбинезон
На залитую солнцем площадь из парадного входа Путника» вышел молодой человек в темных очках и огляделся. «Роман»не сомневался, что с рюкзаком на плече выглядит как командированный, только что. аккурат перед полуденным расчетным часом, выписавшийся из гостиницы. Площадь была пустынна, если не считать телеги с одиноким сгорбленным седоком. Телега пересекала ее в направлении «Гастронома»; битюг, с достоинством влекущий ее, напомнил «Роману» богатырского коня из старого фильма «Илья Муромец». «Роман» подумал, что старый богатырь просто не поместился бы, наверное, в крохотном гостиничном вестибюле, пожал плечами и, прижимаясь спиной к стене, чтобы не разглядел его крикун со второго этажа, продвинулся к углу «Путника», обогнул его и неторопливо зашагал к своей «Ниве».
Из Старозыбкова он решил выехать со стороны, противоположной спичечному комбинату, за городом свернуть на лесную дорогу, поставить настоящие номера и убрать в тайник багаж, а там уж выбираться на жлобельское шоссе.
Эпилог
И я благодарю всех избирателей, голосовавших за меня! И всех тех, кто хотел проголосовать за меня, своего кандидата, но не смог прийти из-за болезни или усталости! В последний раз благодарю и поздравляю всех! А теперь прошу к нашему скромному столу!
В ответ на довольно жидкие аплодисменты (избирательная кампания вымотала всех, как никогда) новоиспеченный депутат встряхнул светлыми волосами, причесанными на косой пробор, легко поклонился и направился к длинной, похожей на школьный пенал тачиле. Надо было перемещаться к следующему пункту питания, или, как сострил вчера его спичрайтер, на кормораздатчик. Слишком уж циничный интеллигенток, хамло длинноволосое, надо будет сменить. Водитель уже открыл перед ним дверцу, когда охранник, во главе кортежа учтиво таранящий зевак, репортеров и телеоператоров, замешкался, нелепо переступил ногами и начал падать. Раздался второй, уже более отчетливый хлопок, и за охранником обозначился плохо одетый мужчина с бледным, смутно знакомым лицом. Депутат прыгнул, проскочил в уже закрывающуюся под весом убитого водителя дверцу и, на лету развернувшись, шлепнулся на сиденье. Монитор компа глухо ахнул, но рука депутата, разминувшись с залетевшей в салон пулей, уже нажала на кнопку блокировки дверей. Пули теперь бесполезно стучали по бронированному стеклу, выли рикошеты, а в толпе вопили и визжали.
К стеклу прижалось лицо киллера, и в нем, искаженном гневом и страхом, проступили черты бывшего капитана полиции Савенко. Тот раскрывался, но слов было не разобрать.
Так, говорите, вас уже выпустили из сумасшедшего дома? пробормотал депутат. А ведь мне никакая сволочь не доложила.
Стукнуло еще раз, лицо злодея распухло и исчезло, на месте его явилось красное пятно и медленно поползло вниз. Толпа охнула и заворчала. Визг умолк.
Депутат выключил блокировку, открыл левую, свободную дверцу и выбрался из машины, на всякий случай растянув губы в улыбке. «Подлецы, всех выгоню, стучало у него в голове. И за что только плачу им такие деньги?»