Во всем мире оно так: разве станет нормальный человечек сам, по доброй воле доноситьто есть если не из высоких побуждений, а по обычным уголовным делам? Нет, и сам не побежит, и трубочку не поднимет проинформировать. И не из убеждений каких или добродетелей, а потому что столетиями в нем воспитано: «Моя хата с краю». И даже не убеждение это у человечка, а просто безразличие. И наследственное, в генах заложенное недоверие (слабо сказано!) к этим самым благородным органам. Вот и приходится человечка подлавливать на какой гадости, а потом придерживать на коротком поводке, а то и подлиннее выбирать поводокэто уж по оперативной обстановке. А если попался ты на крючок, то и жалеть тебя не хрен. И этого своего личного информатора (ни в какую картотеку его не заводил и тем более в комп) капитан Савенко вовсе не жалел: чувство, к нему испытываемое, не сумел бы точно определить, но жалости в этом мутном коктейле уж точно не имеется. А больше там было, скажем так, ощущенийв испытанном тогда, как заловил ночью в непристойно обдолбанном виде, поставил лицом к стене и принялся шмонать, рассчитывая взять наркотик. Ожидания оправдались, и тот пакетик с пальчиками лежит у капитана в сейфе, да вот только его собственные пальцы до сих пор помнят прикосновения к тем тугим бедрам, и он не знает и сам теперь, не задержал ли на них руки дольше, чем было нужно
Капитан Савенко встряхнул поседевшими волосами и опустил жетончик в неровно выпиленную щель. Услышав гудок, набрал номер.
Узнаешь меня? Тогда завтра в семь на обычном месте. Это же надо Тогда сегодня. Ровно через час.
Через полтора часа капитан Савенко вновь оказался подле бара «За углом у дяди Жоры», но только скользнул невидящим взглядом по вывеске и углу хрущевки, за которым укрылась забегаловка. Было совершенно очевидно, что его жертва (виноватая, нет, лучше ужнебезневинная жертва) знает нечто важное по существу поставленных ей вопросов. Однако возбуждение, не отпускавшее до сих пор капитана, возбуждение, почти радостное и уж во всяком случае приятно горячившее кровь, объяснялось вовсе не замечательной удачей, обещавшей выполнение поставленного начальством задания (много перед ним ставится всяких заданий, и многие он с ходу распознавал как заведомо невыполнимые), а только что закончившимся контактом. Информатор либо имел близкие отношения с кем-то причастным к ограблению аптеки (тут капитан на секунду огорчился), либо прямо замешан в это дело. Следовало проработать связи, вообще пошуровать вокруг да около, а потом уже, со всеми картами на руках, раскалыватьокончательно и результативно. И сажать, если будет за что.
Хотя Нет уж, с задержанием он спешить не будет. К тому, что с его жертвой может произойти в камере, Савенко испытывал ревность куда более жгучую и мучительную, чем к своим возможным соперникам на воле. Тем более что относительно него самого речь шла о воображаемом приключении. А потому совершенно безопасном. Но вот решись он наяву на то, что позволяет себе сейчас в мечтах, и оказался бы на улице с волчьим билетом даже быстрее, чем при Горбачеве за коллективную пьянку на рабочем месте.
Глава 5. Серж
Ты где витаешь? Тебе что ж, неприятно мое общество?
Сёрж усердно потряс головой и горячо возразил: вопрос, мол, совершенно абсурден, неловко даже отвечать. Он и в самом деле чувствовал неловкость, потому что вот уж лет десять, как не ре-шалея знакомиться с девушками на улицах. А чтобы сама гёрла этак вот, с бухты-барахты, первая заговорила с ним, такого не припомнит и в лучшие свои времена. Хотя нет, случалось: спрашивали ведь, бывало, прелестницы, не скажет ли он, «сколько время», и дажекак пройти к Зоологическому музею Или согласие принять участие в авантюре, предложенной нашим казарменным Аполлоном, так разогрело ему кровь, что сделало вновь привлекательным? Глупости Женщины, они, быть может, и непредсказуемы, кто спорит, но чаше в книжках, чем по жизни, это раз. И чудес давно уж не бываетэто два. Ведь даже Дед Мороз, уж на что, казалось бы, свое родное, надежное чудо, он и не Дед был вовсе. Точнее, дед, да не тот, а, как выясняется, свой же собственный, только весь закутанный в вату. Ох, дед, дед, энкаведист поганый Чего-чего? У нее чтокрышу рвануло?
Конечно же, я могу показать, как живу. Милости просим. Хотя
Высчитываешь, когда жена домой заявится?
Что? Ах, жена? Жена туда не придет. Мы отдельно живем.
В разводе?
Не то чтобы официально, а прочно отдельно. Живем каждый по себе. Явот здесь, собственно. Мои владения вот тут и начинаются. Вон там, через площадь, удобства: в универмагескоростной туалет, правда, платный. Ты, кстати, не хочешь ли зайти? Вот
Она близоруко вгляделась в банкноты на ладони Сержа. Сощуриласьи сразу стала ощутимо симпатичней, и уже почти не резала глаз эта форма на ней, в которую вот уж несколько лет, как они, цветки предместья, облачаются, готовясь штурмовать центр: китайский красный плащ под кожу над несуществующей юбкой. Прыснулавидать, вообще смешлива.
Спасибо, пока обойдусь.
Ну, а на неспешный случайтак пединститут же за углом.
Педагогический университет имени Пирогова. Так вот где я тебя видела
Надеюсь, не в мужском туалете. Учишься?
Мучаюсь. На четвертом курсе. Так ты у себя там унитаз снял и продал?
До чего же узко мыслит нынешняя молодежь Какой унитаз? Зачем? Вон у меня целая Володаркамой сад для прогулок. Тебе хоть раз в жизни довелось побывать на Володарке весной? Я имею в видунастоящей теплой, зеленой, душистой нашей весной? Вот такой, как сейчас затевается?
Не помню, весной ли, но забредала туда. Там вроде как после бомбежки.
Ты что, приезжая?
Ага. Но я от этого города тащусь.
Да, моя любимая Володарка стала жертвой перемен. Как и все прекрасное в этом мире, впрочем. Аккурат перед кризисом снесли двухэтажки (но какие!), заровняли площадки. И кранты.
А я этот район не очень хорошо знаю. На пары мчишьсяне до красот архитектуры, а после пари вовсе вареная.
Тверды граниты науки?
Какие там граниты Бодяга всякая, от скуки можно помереть.
Серж удивленно поднял брови. В реке его времен помнилась струя, когда ежедневно по дороге на службу, между подъездом и троллейбусной остановкой, прорезал он, как корабль волны, стайки девушек, летевших на первую пару в пединститут. Тогда приятно было думать, что этим вот, со свежими поутру мордашками, куда веселей учиться, чем ему в курсантские годы. Потом жизнь его утратила жесткую военную регулярность, и со студентками Серж сталкивался стохастически, повинуясь законам случайности, а также прихотливому ритму вылазок за ботлом (как оно там у них, у научных-то ученых?) и/или за травкой. Тогда по-разному они воспринимались, беззаботные студенточки, и мысливызывали порой просто гадкие, но эту вот деву он уж точно не помнит Да может ведь и придуриваться, цену себе набивать. Это ж надоживые, мирные науки обозвать бодягой!
Вам ведь иностранную литературу читают! Неужели тоже скучно?
Нет, почему же, зарубежка у нас единственная радость. Только когда сама, к экзамену читаешь. А лекциитакая же серятина.
Жаль
Тебе-то что? У тебя эта тошниловка позади
Нет, почему же. Потихоньку продолжаю. Самообразование, знаешь ли.
Да ты мазохист какой-то.
Нет, не придуривается: действительно студентка. Почему же тогда показалось, что придуривается? Нету нее той щенячьей беззаботности, вот почему! Хотя в наше времякакая там у них беззаботность?
Ты не только мазохист, но и Я, конечно, не напрашиваюсь, но хотелось бы посмотреть такую квартиру.
Тревожный звонок звякнул у Сержа под черепушкой, задребезжал и смолк. Чего ему стрематься, кто, к хренам собачьим, может им заинтересоваться настолько, чтобы засылать к нему хорошенькую нет, скорее просто привлекательную девушку? Нет такой конторы, а вот всяческих крейзанутых в городе достаточно; нашлась, оказывается, и такая разновидность А главное: человек, посланный серьезной конторой, был бы ознакомлен с содержанием его досье. Однако во взгляде этой девушки не нашел Серж ни инстинктивного страха, ни еще более обидной жалостиа ведь именно с этими чувствами смотрят на людей, побывавших в психушке, счастливцы, избежавшие покамест такой беды. О чем вообще речь? Не из конторы она. От конторы подъехал бы здоровяк, пригласил бы в машину«поговорить» Серж пробормотал торопливо: