Если хочешь, ответила я.
Ее улыбка дрогнула.
Соль-а, а у тебя когда-нибудь было такое, что вся кожа покрывается мурашками, как цыплячья, потому что ты чувствуешь на себе чей-то взгляд?
Ын, знакомо.
Я иногда чувствую, будто за мной следят. Нет, даже не иногдавсе время, когда я выхожу за пределы поместья.
Но кто за тобой следит?
Не знаю, но я чувствую. Беспокойство упорхнуло с ее лица, как пугливая птаха, а губы растянулись в улыбке. А может, это призрак?
Мы подошли к внушительному поместью в дальнем конце Северного округа, и разговор смолк. Я прошла за девушкой через двор, поднялась по каменным ступеням, сняла сандалии, и вспыхнувшая во мне искра беспокойства за Урим потухла.
Остановившись прямо перед бумажными дверьми, Урим проговорила:
Госпожа Кан, к вам пришла тамо.
Из-за дверей ответил плавный и мягкий голос:
Пусть заходит.
Я вошла в гостевой зал и из-под опущенных ресниц оглядела просторное помещение. Сквозь полупрозрачную бумагу деревянных раздвижных дверей, ведущих на улицу и в другие комнаты, пробивался серо-голубой свет. Я сделала еще несколько шагов, но прежде, чем увидеть госпожу, почувствовала ее запахтеплый сладкий аромат бутонов гвоздики. Запах знати. Я пока не смела поднять глаз, но, пав ниц, почувствовала на себе ее взгляд.
Госпожа Кан, поздоровалась я, я почтена вашим
Подними голову. Я тебя не слышу.
Я приподняла глаза и увидела низенький лакированный столик, инкрустированный драконами. А за столомширокую юбку из темно-красного шелка.
Давай поговорим лицом к лицу.
Я поднялась с поласначала распрямила плечи и спину, затем положила руки на колени. И наконец увидела ее. Сегодня она выглядела совсем иначе. Ее густые блестящие черные волосы были заплетены в аккуратно скрученную на затылке косу и украшены шпильками и украшениями.
Ты, должно быть, гадаешь, зачем я приказала тебя позвать, начала она.
Да, госпожа.
Женщина облокотилась на стол и посмотрела мне прямо в глаза. «Невежливо смотреть на тех, кто выше по статусу», зазвучал у меня в ухе шепот сестры. Я отвела глаза, но ее взгляд словно притягивал мое внимание. Я аж вспотела от охватившей меня тревоги.
Я бы хотела знать, сообщила ли ты своему инспектору о тех книгах.
Книги, всего-навсего книги.
Нет, не сообщила.
Она так пристально изучала мое лицо, что мне захотелось взглянуть в зеркало, посмотреть, не написаны ли на нем мои мысли. Наконец женщина кивнула.
Я тебе верю. Как тебя зовут, напомни?
Мое имя Соль.
Ты не поинтересовалась, Соль, почему эти книги были спрятаны. Разве тебе не любопытно?
Любопытно, госпожа, не отрывая взгляда от женщины, я вытерла взмокшие ладони о юбку. Но спрашивать было бы непристойно, и
Это все были копии одной-единственной книги, которая превращает горький, невыносимый вкус жизненной боли в сладкое дивное удовольствие.
Она говорила загадками. Правда, те же загадки я слышала и от служанки Сои. Так вот почему католички учат служанок грамоте: чтобы они могли сами читать и понимать запрещенные книги.
Превратить боль во что-то сладкое повторила я. Но разве это возможно, госпожа?
Она задумалась, затем открыла ящик и достала из него длинную узкую трубку из чистого серебра.
Подойди. Помоги мне зажечь.
Придвинувшись к женщине, я забрала у нее табак, отточенными движениями вложила его внутрь крошечной чаши и с помощью трутницы подожгла.
Ты когда-нибудь во что-нибудь верила?
Да, госпожа, верила, тихо проговорила я.
Например?
Я верю верю, что моя семья ждет меня.
Тогда скажи, была ли у тебя когда-нибудь вера?
Я притихла, не в силах уловить разницу между этими двумя словами, и тогда она объяснила:
Когда мы во что-то верим, мы держимся за то, что считаем правдой. Когда у нас есть вера, правда поддерживает нас.
А, прошептала я, хотя понятнее не стало.
Я уверена, Соль, что меня неистово любит наш небесный Отец и что моя жизнь в его надежных руках. И пусть меня окружают боль и горе, моя вера поддерживает меня и дает сил. От этой мысли мое бремя сразу кажется легче.
Вера. Кем бы ни был этот небесный отец, госпожа Кан верила в него всей душой, и ничто в мире не могло поколебать ее убеждения. Я притронулась к жилету в том месте, где под слоями одежды к поясу было привязано норигэ. Я чувствовала то же самое по отношению к инспектору Хану.
Возможно, именно белые клубы табачного дыма с запахом теплого дерева и землистыми нотками напомнили мне о моем текущем задании и придали смелости, а воспоминание об инспекторе Хане заставило меня выпалить:
Госпожа, позволите еще один вопрос?
Женщина жестом позволила мне говорить.
Прошу прощения, но вы не слышали о смерти госпожи О?
Слышала, она выдохнула дым. Я не была с ней близко знакома, но знала, что она была доброй и достойной женщиной, что умерла не за свои грехи.
Я осторожно обдумала следующие слова, боясь, как бы не обидеть госпожу предположениями. Потом заставила себя снова вспомнить инспектора Хана, храбро противостоящего тигру.
Ходят слухи, что у жертвы был любовник.
Госпожа Кан молчала. Лишь спустя некоторое время она проговорила:
Это, как ты и сказала, всего лишь слухи.
Но ее осмотрели и оказалось, что она не не девственница. Так что у нее должен был быть любовник, пусть даже никто о нем не знал.
Почему ты спрашиваешь об этом меня?
Я посмотрела на нее.
«Потому что вы католичка, как и она. Такая же католичка, как и убитые слуги и крестьяне».
Урим говорила, что вы в курсе всего, что происходит в Ханяне, я соврала, но у меня было ощущение, что я недалека от правды. Поэтому я и решила спросить вас, госпожа. Прошу прощения за прямолинейность.
Госпожа Кан опустила трубку и вздохнула.
Может, у госпожи О и был любовник, но она была женщиной кроткой. Вряд ли хоть один мужчина ненавидел ее столь сильно, чтобы посметь причинить ей вред.
Но что, если причина подобной жестокости кроется в католицизме? Я не представляла, как можно подвести госпожу к этому вопросу. Я могла только рыть и рыть.
Последний вопрос, госпожа. В ту неделю, когда нашли госпожу О, умерло множество католиков низкого происхождения.
Лицо госпожи Кан омрачила тень, и мою грудную клетку сковал холод. Я переступила черту: этот вопрос задавать не стоило. Однако я не могла представить, чтобы кто-то знал об этом больше госпожи Кан. Возможно, она даже почитала западного бога вместе с убитыми.
Я продолжила:
Не знаете ли вы, что послужило причиной таких внезапных трагедий?
Все недавно найденные тела она заговорила тише, как будто сопротивлялась чему-то невероятно тяжелому. Это те, кто отказался отречься от западного учения. Видишь ли, Соль, в Чосоне опасно быть другим. Королева-регентша Чонсун готовит магистратов к укреплению огатон чхи поп.
Я недоуменно нахмурилась, не понимая, о чем она говорит.
Ближайшие пять месяцев, пока длится официальный траур перед погребением старого короля, все будет тихо. Но потом каждые пять семейств объединят в группы, и, если хоть в одной из семей обнаружится католик, их всех к новому году признают виновными в государственной измене.
О
Я, впрочем, считаю, что эти гонения имеют и обратную сторону. Да, они вырежут католиков, которых все королевство ненавидит за то, что они отличаются. Но на самом деле королева-регентша тем самым хочет уничтожить противостоящую ей партию.
Южную партию, прошептала я и чуть было не добавила: «К которой принадлежит отец госпожи О». У меня на губах уже вертелся следующий вопрос. И хотя я понимала, что и так слишком много спросила, готовность, с которой госпожа Кан все рассказывала, подстегнула меня продолжить: А как эта партия связана с католицизмом, госпожа?
Весьма существенный вопрос. Она поднесла к губам трубку и выдохнула струйку дыма, которая тут же закрутилась в воздухе. Южные ученые чиновники первыми начали распространять католицизм, когда он только появился в наших краях. Они делали это во имя реформ, однако регентша полагает, что так они хотят вернуть себе власть в правительстве.