Можно воды? выдавливаю я, после чего запоздало добавляю: Пожалуйста.
Лиза делает два шага в сторону окна, где на кофейном столике стоит стеклянный графин и два пустых стакана. На ней элегантный брючной костюм модного молочного оттенка. Всякий раз, когда на меня не направлен её цепкий профессиональный взгляд, я ловлю себя на том, что изучаю её. Меня это успокаивает. Сейчас, когда она наполняет водой один из бокалов, я вижу её изящный профиль: ровная линия лба, аккуратный нос, высокие скулы, точёный подбородок. Длинная чёлка спадает на лицо, и золотистая прядь тонких волос начинает магически искриться в солнечном свете. Первой мыслью об этой женщине, после того как улеглась злость и обида за вынужденные сеансы терапии, было: я хочу выглядеть так же в свои сорок с хвостиком. На этой мысли я ловлю себя и теперь. И ведь, чёрт возьми, это желание взялось не на пустом месте.
Ей, как и мне, доводилось быть преданной любимым мужчиной, и, кажется, она не понаслышке знает, что такое расти без отца. Я чувствую наше родство душ и уверена: мы с Лизой похожи не только внешне, но и внутренне. Однако есть то, что незримой стеной всегда будет стоять между нами. Она доктор, а я пациент.
Доктор Харт протягивает мне стакан с водой, после чего снова опускается в «моё» кресло.
Ты приехала помолчать? спрашивает Лиза, улыбаясь одними губами. Если так, то могу предложить кофе с конфетами.
Нет. Мне нужно с кем-то поговорить. С кем-то, кто сможет меня выслушать и понять, запинаясь, выпаливаю я после того, как сделала несколько коротких глотков.
Отлично, ты пришла по адресу. Ты что-то вспомнила?
Лиза, пожалуй, одна из немногих, кто не считает чёрную дыру в моей памяти нормой. Уверена, что для неё этот вопрос не праздное любопытство, ей действительно важен мой ответ. Жаль, но я, как и в прошлый раз, вынуждена молча покачать головой: улучшений нет.
Хорошо, тогда, вероятно, ты снова поругалась с Мэтью, я права?
Сколько раз в этих стенах я раскрывала перед ней свою душу: десять, пятнадцать, двадцать? Сложно было только в первый раз, но потом я уже не могла остановиться. Давясь слезами, я раз за разом возвращалась не только в недавнее прошлое, вспоминая предательство Мэтью, но и окуналась в сумеречный дом моего детства. Туда, где пахло водкой и марихуаной. Туда, где мать запирала меня в комнате, заставляя делать уроки, а сама пила и трахалась за стенкой с очередным мужиком. До Лизы я никому об этом не рассказывала. Мэтью не в счёт, я была вынуждена ему рассказать правду, чтобы хоть как-то объяснить холод и отчуждение наших отношений. Он никогда не знал её как наркоманку или законченную алкоголичку, для него моя мать была совсем другой женщиной, той, которой она стала после смерти моих бабушки и дедушки. Но, скорее всего, её изменил не их скоропостижный уход (они погибли в автокатастрофе, когда мне едва исполнилось двенадцать), но их завещание. Прежде чем унаследовать трастовый фонд и дом в Малибу, она должна была пройти курс реабилитации. Эта принудительная мера помогла мне тогда обрести мать, съедаемую чувством вины, отчаянно пытающуюся загладить ошибки прошлого. Интересно, а для чего в моей жизни появилась доктор Лиза Харт? Уж явно не для того, чтобы подавить мой гнев в отношении Бритни Мур. В противном случае, она явно потерпела фиаско.
Ко мне это не имеет отношения. Во всяком случае, связь неочевидна, по крайней мере, для меня, произношу я, пытаюсь внести ясность.
Лиза напряжённо сдвигает брови к переносице, слегка подаваясь корпусом вперёд.
Давно нужно было тебе об этом рассказать, но это всё начиналось просто как сексуальные фантазии, однако пару дней назад всё изменилось, через силу начинаю я свой рассказ.
***
Я только что закончила рассказывать Лизе свои жуткие видения. Сложно сказать, на какую реакцию я рассчитывала, но точно не на эту насмешливую гримасу, которая ширится у неё на лице. Издевательский отрывистый смех бьёт меня под дых, и я, совершенно сбитая с толку, таращусь на неё во все глаза.
Прости, Лиза пытается справиться со своим необъяснимым приступом веселья. Но неужели тебе самой не смешно? Ты что, и это забыла?
Качаю головой, забывая сделать новый вздох. Моё тело деревенеет от противного предчувствия. Тяжело сглатываю, отчаянно пытаясь понять, о чём она говорит.
Ну как же? Это же один из вариантов казни, которую ты придумала для новой девушки твоего Мэтью, наконец сообщает мне Лиза, проводя кончиками пальцев под глазами. Это, конечно, не профессионально сейчас с моей стороны напоминать тебе о том разговоре, но при сложившихся обстоятельствах у меня просто нет другого выхода.
На лице Лизы снова появляется её фирменная снисходительная полуулыбка. Я опускаю голову, делая вид, будто изучаю носки своих кед, на самом же деле я пытаюсь вспомнить тот наш сеанс.
В тот день мы обсуждали твою неудавшуюся попытку стать писательницей, подсказывает мне Лиза. Ты винила во всём свою подругу и даже настояла на том, чтобы я лично ознакомилась с рукописью. Ну а после ты сказала
Что сейчас, когда я на собственной шкуре знаю, что такое быть отвергнутой, что значит быть преданной любимым, я смогла бы куда более реалистично убивать, бормочу я, чувствуя, как от этого откровения шевелятся волосы на голове.
Всё верно, а после ты начала расписывать возможные сценарии жестокой расправы.
Я хотела её утопить, отравить, застрелить, но тот вариант, который уже был описан мной в книге, показался самым изощрённым, шепчу я, ошарашенно прикрывая рот ладонью. То есть это всё но это ведь
Лиза меняет позу, забрасывая ногу на ногу. Она не сводит с меня глаза. Пристальный, пронизывающий взгляда, от которого у меня не только путаются мысли, но и слова застревают в горле. Как я могла забыть об этом нашем разговоре? О чём я только думала, рассказывая психотерапевту, навязанному мне решением суда, о том, как я буду убивать Бритни? Чёрт! Чёрт! Чёрт!
Я смотрю телевизор и видела девушку, о которой ты говоришь, в новостях. Это всё, бесспорно, ужасно. Но я не слышала, чтобы в новостях говорили о том, что девушке брили голову, и не говорили, как именно она была убита: отравлена, зарезана или утоплена. То есть всё то, что ты говоришь, это совмещённая реальность: твоя ненависть, выплеснувшаяся в жуткие желания, и ужасные кадры криминальной хроники. И, честно говоря, в этом нет ничего странного, учитывая твою травму и частичную потерю памяти. Это всего лишь попытка твоего подсознания восполнить образовавшиеся лакуны.
Мне отчаянно хочется верить словам Лизы. Я рассеянно киваю головой, язык медленно скользит по зубам. Я пробую на вкус каждое произнесённое ей слово. Это всего лишь попытка моего подсознания восполнить образовавшиеся лакуны. Я повторяю их как мантру, чувствуя, как наполняется новыми смыслами разум, но что-то не сходится.
А как быть с татуировкой? Я её вижу очень детально, как такое можно было придумать?
Твой мозг ничего не придумывает, хотя в данном случае речь даже не столько о мозговой активности, сколько о твоём подсознании. Каждый день у нас перед глазами проходит куча самой разной информации, ты могла и не заметить, как натыкалась глазами на фотографию этой девушки в новостях, тем более, что подобные происшествия всегда попадают в прайм-тайм. Сознательно ты, разумеется, не обратила внимания на эту информацию, но это не значит, что она осталась незамеченной.
Лиза прижимает ладонь к горлу и тихо кашляет. После этого она встаёт, подходит к графину и в этот раз уже наливает стакан воды себе. Оставаясь стоять у окна, она продолжает:
Ты жаждешь восполнить провалы в памяти, и в качестве наполнителя здесь может подойти всё, что угодно: кадры из фильмов, которые ты когда-то смотрела, новостные хроники, разные картинки, фотографии и даже изображения татуировок. То есть кирпичиком, которым ты пытаешься заложить эту дыру, может стать всё без исключения. Но поскольку авария это, безусловно, негативный опыт, тем более, у тебя была черепно-мозговая травма и, как следствие, частичная потеря памяти, то, вероятнее всего, и абсорбировать ты будешь только негатив.