Тань, да какая, к черту, разница? отмахнулся Кирьянов. Главное, ему это удалось. Сделал свое дело и сбежал.
Я медленно прошла по коридору, оглядывая скудную мебель, покрытую хлопьями давно не вытираемой пыли:
Ты не прав, разница есть.
Какая?
В первом случае убийцаимпульсивный истерик, который совершил убийство на эмоциях и, возможно, сам этого не хотел. Во втором случае убийство выходит подготовленным, продуманным, а сам персонажхладнокровным и жестоким душегубом: не побоялся потратить время, чтобы убедиться в смерти жертвы.
Квартира, где Алена Каменцева провела свое детство, была довольно просторной. Войдя, ты попадал в широкий коридор. Справа стену подпирал небольшой шкаф с зеркалом, а на полу криво лежала лоскутная дорожка, сбитая ногами сотрудников полиции. За шкафом имелась дверь, ведущая в одну из комнат.
Я приоткрыла ее: кровать, застеленная тонким покрывалом, трюмо с пуфиком, потертый письменный стол, пустой подоконник, на котором виднелись круглые ржавые пятна от стоящих некогда цветочных горшков: кто-то забрал цветы после кончины хозяйки. Все чисто и прибраноэто была спальня Нины, в которой Алена навела порядок после смерти матери. Единственное, что не удалось замаскировать уборкой, это тошнотворный запах, который не перебивал даже выраженный хлорный флер.
Мать девушки умерла прямо в кровати, сказал Кирьянов у меня из-за спины, алкогольная интоксикация. Аспирация рвотными массами. Наши, кто выезжал на труп, говорят, что тут кошмар творился. Ну, ты по запаху понимаешь. Чудовищная унизительная смерть.
Я прикрыла дверь и двинулась дальше. В конце коридор упирался в санузел, а по бокам располагались две двериодна вела в кухню, другая была бывшей комнатой Алены.
У Кирьянова заиграл мобильный. Он ответил, кивая мне в сторону комнаты: зайди.
Да, скоро буду. Сводки готовы?
В квартиру вошел Иван, смущенно глядя на Владимира Сергеевича, мерившего прихожую широкими нервными шагами.
Ваня, стой, не трогай ничего, крикнула я и достала из кармана пару медицинских перчаток. На вот.
Я думал, тут уже все обработали.
Следствие же не окончено. Может, им еще потребуется это сделать. И найдут наши доблестные криминалисты твои красивые отпечатки.
Я на лестнице за стену хватался, испугался Иван, и за перила.
Ну все, суши сухари, засмеялась я.
Не смешно.
Извини, ты прав, неудачная шутка, я толкнула дверь Алениной комнаты. Посмотрим?
В пустом помещении казалось, что звук отдается эхом в каждом углу. Словно все, что окружало девушку и наполняло ее жизнь объемом, вдруг ушло вместе с ней, и перед нами была не комната, а оставленная на берегу раковина.
Борис Михайлович был правсвет заливал все вокруг. Два больших окнапо одному на каждую стенунаполняли пространство воздухом и каким-то домашним сиянием. Все вокруг словно сошло с картинки из старой советской книжки. Просто, светло, чисто, и кружевные занавески тихонько колышутся на сквозняке. Низкая кровать застелена таким же покрывалом, как у матери, только сложенным вдвое. Под тахтой притаились тапочки без задников.
Может, Алена не хотела переезжать к отцу из родного дома не потому, что ей было жаль мать, а потому, что ей тут нравилось? Кажется, Качанову такая мысль и в голову не приходила.
У одного из окон стоял письменный стол. На нем лежали тетради и учебники. Даже в отсутствие дочери мать старалась сохранить все так, как было при ней. Берегла письма и рисунки. Не выбрасывала старые альбомы и девчачьи сокровищавырезки, фотографии, фантики-бантики. Стена рядом с письменным столом была увешана постерами и картинками.
Я махнула Иванусфотографируй. Он снова полез в карман за смартфоном.
Я пригляделась. Стихи, рисунки, куча иллюстрацийвырезанных из книжек и нарисованных собственноручновисели, пришпиленные к обоям швейными булавками.
Талантливо, сказала я, посмотри.
Иван кивнул и навел камеру на один из рисунков.
Каждый отдельно сфотографировать?
Да, я потом подробнее посмотрю. Кажется, она любила сказки.
Борис Михайлович рассказывал, что она их даже писала в детстве и иллюстрировала, сказал Иван.
Все логично, подумала я, но вслух не сказала. Жизнь не сказка, мамабольной и раненый зверь, куда бежать от действительности, когда так хочется счастья? Хотя бы нарисованного.
Осторожно, не наступи, я указала на пол, и мой помощник присел, чтобы сделать снимокнесколько листочков сорвались со своих булавок и валялись на полу у стены.
Снежная королева в ореоле застывшего ледяного пара. Девочка с зажатыми в руках спичками, которая куталась в дырявый платок. На одной из картинок румяная крестьянка в платке держала на руках козленка. На другой Белоснежка брала из рук старухи отравленное яблоко. Еще было несколько фотографийсамой Алены и ее матери.
Иванова! Заканчивай, голос Кирьянова сотряс стены. Мне ехать надо!
Пошли, сказала я Ване, фотографии мне потом перекинешь.
Владимир Сергеевич уже нетерпеливо маячил в дверях, помахивая своей следовательской папкой.
Мы вышли, стараясь ничего не задевать.
А где чемоданы? спросила я.
Чемоданы?
Ну, они же с парнем уезжать собирались. Ты рассказывал, чемоданы в прихожей стояли.
А, эти. Криминалисты забрали. Они тебе что, нужны?
Нет, просто интересно. Что там было?
Вещи, тряпки. Что еще может в чемоданах лежать?
Кирьянов запер дверь, наклеил новую печать, и мы начали спускаться.
Так что ты хотела найти? спросил Владимир Сергеевич, осторожно спускаясь по лестнице.
Не найти, а посмотреть.
Устал повторятьзря время теряешь. Семеренко никуда от нас не денется. Ты что, все еще думаешь, что это не он? При всей моей к тебе безграничной любви загадок тут нет. Ночью перед сном голубки поссорились, парень схватил кухонный нож и
Господи, да он даже не ночевал в этой квартире!
С чего ты это взяла? опешил Кирьянов.
Ответить я не успеласзади раздался грохот. Это Иван, поскользнувшись на вытертых до гладкости деревянных ступенях, упал и покатился вниз, по пути пытаясь ухватиться за перила.
Кирьянов поймал его на лету под локоть.
Господи, какой у тебя неуклюжий помощник, Танька!
Иван хмуро поблагодарил его.
Какой есть, засмеялась я.
Фу ты, черт, парень принялся отряхивать испачканные руки.
В воздухе мелькнул клок волос.
Стой, что это? я подхватила на лету падающий комок, похожий на свалявшуюся паутину.
Волосы чьи-то, Иван брезгливо дернул подбородком, выбросьте.
Но Кирьянов и я вышли на свет, чтобы внимательно рассмотреть находку.
Думаешь, это что-то важное? с сомнением произнес мой друг. Просто кто-то на лестнице расчесывался. Волосы темные, тут минимум две соседки с таким цветом волос.
Да ты посмотри внимательней. Такой клок при расчесывании не выпадет. Видно жевырван.
Мне не видно, но, черт с тобой, приобщим. Мало ли
Пакетик есть для улик?
В машине, сейчас принесу.
Когда Кирьянов упаковал волосы, мы с Иваном двинулись в сторону нашей машины. Солнце уже начинало припекать, и я сняла свитер, оставшись в любимой белой футболке. Ваня скользнул по мне взглядом и, увидев, что я заметила, покраснел и отвернулся.
Пока! махнул Кирьянов, игнорируя моего нового друга, который любезно открыл передо мной дверцу.
Мне хотелось промолчать и оставить свои соображения при себе, но, не выдержав, я обернулась:
Слушай, Владимир Сергеевич, если, как ты говорил, актрису убил Семеренко, то почему он сделал это на лестнице?
Ну, не знаю, мало ли что у них там случилось. Пока! Кирьянов махнул мне папкой, раздосадованный тем, что я на всю улицу кричу о важном деле.
То есть, по-твоему, не унималась я, он не воспользовался тем, что находился с любовницей в одной квартире, и не попытался ее, допустим, задушить по-тихому, а устроил резню на лестнице, где его запросто могли увидеть?
Господи, Танька, уймись. Киря в три прыжка, как тигр, настиг меня у «доджа». Тут журналюги под каждым кустом сидят, что ты разоралась? Не знаю я. Обстоятельства могли так сложиться. Вот поймаем и узнаем. И мой тебе советвали на свои острова. У тебя уже крыша едет от работывезде подвохи и тайные смыслы мерещатся.