Кто дома? спросил я голосом, слышным лишь на расстоянии пары дюймов.
Ответа не было, помещение казалось пустым. Я осмотрел коробки пусто. Тогда я вошел в комнатку в письменном столе не нашлось ничего интересного. Я наклонился к ящикам вот оно. Сложенные по порядку конверты из коричневой бумаги. Я заглянул в один из них, там были счета и данные об отгрузке, все зашифрованные. Я попытался расшифровать их, и тут мимо моего правого уха что-то просвистело и ударилось в стену.
Посыпалась штукатурка. На полу валялся молоток. Еще дюйм, и он бы разнес мою голову вдребезги. Я обернулся.
В дверях стоял Эдди Майлс с белым от ярости лицом.
Я содрогнулся:
Проклятый ублюдок! Ты мог меня убить.
Еще все впереди, глухо буркнул он. Он стоял достаточно близко и вполне мог меня достать. Что он и попытался сделать. Я отдернул голову в сторону, он промахнулся и потерял равновесие. Я рубанул его ребром ладони по шее, и он упал на колени.
Я стоял и наблюдал, как он медленно поднимается. Удивлен, конечно. От юриста не ожидают таких вещей. Если у него и есть мускулы, то обычно на языке или в голове.
Я сказал:
Слушай, Майлс, не глупи. Я не хочу драться, но не выводи меня из себя. Я тяжелее на сорок фунтов и могу сломать тебе руку.
Вот это нас уравняет.
Его рука нырнула в карман и выхватила нож. Должно быть, он сотни раз практиковался в этом. Лезвие открылось с лязгом, сверкая как лед.
Он медленно направился ко мне, размахивая ножом, глаза были полузакрыты. Я прижался к столу. Не было смысла говорить с ним. Если он меня достанет, потребуется швейная машинка, чтобы сшить меня заново.
Я вспомнил свою школу, где нас учили честной игре, но никогда не объясняли, как обращаться с противником, который играет по своим правилам. Мои пальцы шарили по столу. Плевать на честную игру. Мне не хотелось делать то, что я собирался. Удовольствия это мне не доставило, а Эдди Майлсу и подавно.
Теперь у меня в руке была чернильница, и я запустил ее, как бейсболист. На таком расстоянии я не мог промахнуться. Она угодила Эдди между глаз. Думаю, она сломала ему нос. Чернила залили ему лицо, он вскрикнул и выронил нож. Я наклонился и поднял его, затем всадил в стол и сломал лезвие. Потом пошел к умывальнику в углу и кинул Эдди грязное полотенце. По его подбородку струилась смесь чернил и крови.
Вот, сказал я, вытрись и иди к врачу.
Он заскулил. Весь пыл сразу улетучился.
Урок на сегодня, сказал я. Сначала думай, а потом делай.
Я вышел, оставив его у умывальника. Мне было жаль его, но иногда людей надо учить именно так. Я был уже на погрузочной платформе, когда передумал и вернулся, подошел к телефону и позвонил доктору Буканцу.
Вы свободны, док?
Я всегда занят.
У меня для вас есть работа, объяснил я и дал ему адрес на Вест-стрит. Вряд ли кто из ваших пациентов в ближайшие полчаса соберется рожать, так что идите сюда и займитесь парнем.
А что с ним?
Сопелка сломалась.
Сопелка?
Нос. Счет пришлите мне. Я повесил трубку и сказал Эдди:
Он первоклассный костоправ. Жди здесь, не уходи.
Я вышел. Сидя в такси, я обдумал происшедшее, потом постучал по стеклу и дал шоферу адрес отдела по расследованию убийств.
Джон Нолан неодобрительно посмотрел на меня:
Однажды ты зарвешься.
Я берег Цицерона для особого случая.
Этот человек подозреваемый. Он был в квартире девушки в ту ночь. Тебе следовало сообщить нам.
Я хотел сам его проверить.
Он мрачно покачал головой:
Почему ты считаешь себя умнее полиции Нью-Йорка?
Прости, я думал, что помогу моему клиенту.
Это убийство, и тебе следовало все рассказать.
Я сейчас это и делаю, Джон.
Ага, подозрительно буркнул он, интересно, почему?
Потому что сейчас я кое-что знаю о Цицероне. Он нелегально торговал взрывчаткой за рубежом, используя престиж «Лейзинг индастриз» для облегчения отгрузки. У него были важные обязательства. Некий Салазар припер его к стенке, и ему надо было что-то делать. Мур уже не участвовал в игре, поэтому он сам пошел к Линде, надеясь, что та поможет как будущий акционер. Он рассказал ей о Салазаре, и это явилось ошибкой. Он не знал, как это подействует на нее, не знал, что она потеряла мужа на войне и ненавидела все, что связано с насилием. Но он не виноват, он этого не знал. Он выложил ей все, и ее реакция могла его удивить. Она могла прийти в ярость, угрожать ему предать огласке его делишки. А когда он ушел, она вспомнила обо мне и попросила приехать.
Но Цицерон был у нее раньше тебя, сказал Нолан. Он беспокоился и поэтому вернулся.
Мне это тоже пришло в голову.
Давай поговорим с ним. Нолан поднялся и направился к двери, я за ним. Мы сели в полицейскую машину. Нолан закурил.
Я только коп, сказал он, ограниченный правилами и процедурами, подотчетный инспектору, комиссару и мэру. Ты частное лицо, и это имеет некоторые преимущества. Я тебя знаю, наверняка ты сумел добраться до фактов, которые мне недоступны. У тебя еще есть что-нибудь?
Да, покорно сознался я и рассказал ему о битве за контроль над акциями «Лейзинг индастриз», о Гордоне Б. Де Витте и его синдикате финансистов. Я даже добавил свои редакторские ремарки.
Пристин никогда не сдастся без битвы, он хочет власти. Я не знаю, он ли убийца, но это надо проверить.
Не так легко общаться с человеком типа Адама Пристина, хмыкнул Нолан. Надо очень осторожно задавать вопросы. У него есть связи. Мне нужны конкретные доказательства.
Большие деньги и корпоративные интриги не были коньком Джона.
Я сказал:
Де Витт утверждает, что контроль ему нужен для работы с другими корпорациями. Мне кажется, есть еще причина сейчас акции продаются ниже номинала.
И что это значит?
А то, что физическая собственность компании земля, строения, оборудование не сможет быть продана по нынешней цене. Курс акций занижен, и он получает большую прибыль.
Понятно.
Акции Линды дадут ему право голосовать.
Нолан задумался.
А Пристин знает, что она собиралась продавать?
Он узнал, что она собиралась замуж за Клайда Данэма.
Откуда ты знаешь?
Я рассказал о своем разговоре с Элом Уордом.
Дело можно было решить только так: убить Линду, пока она не вышла замуж, и сохранить акции в семье.
Но ее убили после замужества.
Может, он не знал об этом, а может, полагал, что обвинят Данэма. И это не все. Подожди, ты услышишь остальное. Я рассказал ему об инциденте между Пристином и Игорем Романоффым.
Нолан молча размышлял:
Думаю, нам надо поговорить с Романоффым после разговора с Цицероном. Так, а что-нибудь еще у тебя есть?
Да. Стивен Мур и Вивиан Пристин.
Нолан поднял бровь:
А Линда об этом знала?
Вот это я и хотел выяснить, лейтенант.
Я навел справки о Муре. Это человек с бурным нравом, он вспыхивает от малейшего пустяка. Может, она узнала о Вивиан и поссорилась с ним.
Я вздохнул:
Дело остается открытым.
Да, однако окружной прокурор по-прежнему считает Данэма главным подозреваемым.
Ты знаешь, что я думаю об окружном прокуроре.
Он кивнул.
Мы приехали к квартире Цицерона, где уже стояли две полицейских машины. Нолан с каменным лицом прошел в фойе. Мы сели в лифт. У двери Цицерона стоял полицейский.
Теперь настало время для отдела по убийствам. Кто-то завершил карьеру Цицерона, всадив ему пулю в лоб.
Дело вел лейтенант Голдсмит, и мы рассказали ему нашу историю. Он послал машину, чтобы привезти на допрос Эдди Майлса. Нолан подождал, пока мы остались одни.
Ты здорово поработал! Смотри, что произошло. То, что ты в прошлом раскрыл пару убийств, не дает тебе лицензии на работу частным детективом. Раньше ты мне рассказывал о своих планах. Разве я тебе мешал? А теперь убийца разгуливает на свободе, и я знаю, как он может отреагировать на попытку к нему подобраться: совершить еще одно убийство. Ты хочешь, чтобы однажды меня вызвали за тобой?
Я молчал. Он был прав.
Как ты думаешь, что произошло? спросил он. Это связано с нашим делом?
Я пожал плечами: