- Именно этого они от тебя и ждут, - сказал я. - Скоро мы остановимся, чтобы перекусить, и тогда пусть они видят, что ты звонишь по телефону. В этом нет ничего страшного, только надо вести себя спокойно и не выказывать подозрительности.
Она кивнула и, прицелившись, сделала один за другим несколько выстрелов по канистре. Две или три пули попали в цель, остальные пролетели мимо. Как и мне, ей было далеко до Вильгельма Телля. Ни она, ни я не заслужили бы лавров, вышибая пулей сигареты изо рта смельчаков на расстоянии десяти шагов. Погасить выстрелом горящую свечу с того же расстояния нам тоже не удалось бы. Я взял пистолет из рук Тины, перезарядил его, потом, повернув за плечи, прижал женщину к себе и поцеловал.
- Пусть наблюдатель окончательно убедится, что мы в отличном расположении духа, - сказал я.
- Он грязный старый козел, - согласилась она, - но давай немного развлечем его.
Она сделала резкое движение, и я неожиданно приземлился на задницу с такой силой, что испугался за сохранность тазовых костей.
- Какого дьявола
- Это тебе за вчерашнее, супермен! - смеясь, воскликнула она. - Помнишь, как ты набросился на меня, слабую женщину, застиг врасплох, когда я была в вечернем платье и не могла оказать сопротивления? Или ты забыл, как двинул меня коленом сзади, так что у меня затрещало в ушах?
Она взмахнула ногой. Я попытался перехватить ее, но Тина ловко ушла в сторону и, когда я приподнялся на четвереньки, намереваясь встать, она толкнула меня сзади, и я вновь растянулся плашмя на животе.
Заливаясь смехом, она побежала вверх по высохшему руслу. Я устремился за ней. Она уже успела оторваться на значительное расстояние, но ноги у меня длиннее, и я привык к высокогорью. Расстояние между нами быстро сокращалось. Она, как заяц, петляла из стороны в сторону, но берега ручья были крутыми, и, когда она попыталась вскарабкаться наверх, я сумел ухватить ее за лодыжку и стянул вниз под шумный аккомпанемент скатывающейся гальки.
Ей удалось вырваться из моих рук, и в следующее мгновение она попыталась нанести мне предательский рубящий удар по шее, который мог бы на короткое время парализовать меня, не вспомни я способ защиты. Тина приплясывала на месте вне досягаемости моих рук.
- Быстрее! - тяжело дыша, повторяла она. - Ты ведешь себя как дряхлый старик. Могу поспорить, ты позабыл половину борцовских приемов.
Потом мы схватились врукопашную, наполовину играючи, наполовину всерьез, стараясь не нанести сопернику увечий. Она была быстра и сильна и продемонстрировала несколько незнакомых мне ранее приемов. Под конец она ухитрилась ребром ладони нанести мне сильный удар по переносице так, что из глаз у меня брызнули слезы, но отскочить в сторону не успела. Я поймал ее, бросил на землю и прижал коленом. В разреженном воздухе пустыни мы оба дышали, как выброшенные на берег рыбы. Я не отпускал ее, пока она не перестала дергаться. Потом я ее поцеловал. Когда я от нее оторвался, она засмеялась:
- А как же наш наблюдатель? Где убедительные доказательства нашей беззаботности и хорошего настроения?
- Иди к дьяволу, ненасытная нимфа! - ухмыльнулся я.
- Старик! - насмешливо сказала она, продолжая лежать. - Ожиревший, неповоротливый старик! Где твои животные инстинкты? Хорошо, помоги мне подняться!
Я подал ей руку и слегка отклонился назад, упершись ногами в землю, потому что она попыталась стянуть меня вниз. Мне удалось рывком поднять ее.
- Веди себя пристойно, воплощение похоти! - Я с силой шлепнул ее по мягкому месту в запылившихся джинсах.
Приведя в порядок одежду, мы спустились вниз по ручью. Я испытывал странное чувство - радость, к которой примешивалось ощущение вины, как у прогулявшего урок школьника. Я был пай-мальчиком многие годы, гордился отличными оценками, примерным поведением, но сейчас разом перечеркнул свое прошлое. И сделал это без малейшего сожаления. Я сбросил личину образцового гражданина и вновь стал самим собой.
XVII
Я поставил наш грузовичок перед входом в ресторан, рядом с маленьким синим автомобильчиком, который узнал по надписи, приклеенной к заднему стеклу. Именно его мы обогнали на дороге. Это был «моррис». Я где-то читал, что изготовители этих каракатиц увеличили мощность двигателя с двадцати семи лошадиных сил аж до сумасшедших тридцати восьми. Но даже такого количества лошадей было недостаточно, чтобы «моррис» стал любимцем гонщиков.
- Это «моррис», - сказал я Тине, открывая для нее дверцу пикапа. - Помнишь, точно такую же штуковину мы сперли в Лондоне? Машина не заводилась, и мне пришлось своим бойскаутским ножом разобрать бензонасос, который они позаимствовали, наверное, из детского конструктора.
- Помню, - сказала она. - Твои технические способности произвели на меня неизгладимое впечатление.
- Так и было задумано. - Показав рукой на телефонную будку, стоявшую на углу, я сказал: - А теперь иди и сделай так, чтобы тебя заметили. Я буду ждать в ресторане. Десять центов у тебя найдется?
- Найдется.
- Отлично. Выходит, Мак не ограничивает тебя в накладных расходах. - Я усмехнулся. В мирное время подобные задания выполнять намного проще. В Германии я даже не мечтал о возможности позвонить Маку и спросить: «А что делать дальше?» - Как ты поддерживаешь с ним связь? Он по-прежнему сидит в своей конуре на Двенадцатой улице в Вашингтоне?
Этот светский разговор я вел с единственной целью поддерживать видимость полнейшей безмятежности, совершенно не задумываясь над тем, что говорю. Тина, однако, бросила на меня быстрый взгляд. Выдержав паузу, она сказала:
- Извини, дорогой, я не имею права просвещать тебя на этот счет. Ведь ты фактически Короче, ты слишком долго не был с нами.
Другой бы, возможно, расценил ее ответ как легкий щелчок по носу, но в действительности для обиды не было оснований.
- Нет вопросов, детка, - спокойно сказал я.
Коснувшись рукой моего плеча, она быстро проговорила:
- Я узнаю у него о твоем статусе, дорогой.
Я пожал плечами:
- Не беспокойся. Я могу ограничиться неквалифицированным трудом. Ты продолжай убивать их, а я буду заниматься похоронами.
- Не говори глупостей. Закажи мне гамбургер и кока-колу.
- Так точно. Есть. Конец приема.
- Эрик!
- Да?
В ее глазах застыло виноватое выражение.
- Честное слово, мне очень жаль. Но, поменяйся мы местами, ты ведь тоже ничего не сказал бы мне, если бы у тебя не было соответствующих инструкций.
Я усмехнулся:
- Иди звони и перестань тревожить свое сердечко проблемами служебного долга и воинской дисциплины.
В дверях мне пришлось уступить дорогу выходившей из ресторана молодой паре - худощавому юноше в спортивной куртке и клетчатой кепке - такие когда-то носили только игроки в гольф - и высоченной девице в туфлях без каблуков, твидовой юбке и шерстяном свитере. Тот факт, что она обходилась без каблуков, свидетельствовал о ее недюжинном уме, потому что в противном случае она, как и я, рисковала постоянно биться головой о притолоку.
За свою галантность я был вознагражден улыбкой этой «дюймовочки», обнажившей два ряда больших, белых и очень ровных зубов. Приглядевшись к ней, я подумал, что она по-своему даже привлекательна - длинные, стройные ноги, пышущее здоровьем лицо. Кого-то она мне напоминала, и я, задержавшись у входа, некоторое время наблюдал, как она грациозно усаживалась в крохотный синий автомобильчик. Молодой человек устроился рядом с ней, и они с гордым видом не спеша отбыли.
Только войдя в зал, я сообразил, что высокая девушка напомнила мне мою жену. В недалеком прошлом Бет была такой же симпатичной, молодой и хорошо воспитанной, как эта техасская каланча. Возможно, Бет и сейчас мало изменилась. Трудно судить о внешности женщины, прожив с ней больше десятка лет. Впрочем, в данной ситуации мне меньше всего хотелось думать о том, как выглядит сейчас моя жена.
Взяв со стоявшего возле дверей столика газету, я прошел в зал. Он вызвал у меня ощущение тепла и уюта. Официантки в пышных псевдоиспанских юбках пробудили во мне воспоминания о Барбаре Херрере. Сегодня на меня почему-то напала легкая сентиментальность.
Я сел и, раскрыв газету, обнаружил, что она вчерашняя. Я сложил ее пополам и обвел взглядом помещение.
Сзади бесшумно подошла официантка и, положив на столик меню, так же незаметно удалилась. Музыкальный автомат бил по барабанным перепонкам.