Может, вы сумеете убедить своего постояльца переменить комнату?
Да, весьма возможно
Деньги исчезли.
Если вы немного посидите в холле, я пойду попробую.
Портье щелкнул пальцами, и посыльный бегом устремился к нему. Майкл отправился устраиваться в удобном кресле, в то время как служащие о чем-то оживленно говорили тихими голосами. Майкл прикрыл глаза и в полудреме откинул голову на спинку кресла, когда его робко тронули за рукав. Глаза посыльного горели, широкая улыбка обнажала белые зубы. Он взял с доски ключ, подхватил чемодан Майкла и направился к лифту.
Ваша комната готова, мистер Шейн.
На третьем этаже Майкл последовал за посыльным по коридору.
Вы быстро проделали все,заметил он.Клиент не протестовал?
О нет, сэр, я только перенес его вещи, как мне велел мистер Рони.
В конце коридора он открыл дверь и посторонился, пропуская Майкла.
Шейн окинул взглядом комнату и с трудом удержался от улыбки. Не было ни единого признака, что она пять минут назад была занята постояльцем, и, несмотря на легкий ветерок, который врывался в открытое окно, еще ощущался запах пыльной затхлости, присущий закрытому помещению. Майкл подкинул на ладони монету в полдоллара, и мальчик ловко поймал ее на лету.
Принеси мне льда.
Да, сэр. Спасибо, сэр.
Оставшись один, Шейн иронически пробормотал: «Тринадцать долларов с половиной в счет поставленных вопросов. Да, сэр. Спасибо, сэр». Он не спеша прошелся по комнате, открыл узкую стеклянную дверь и вышел на балкон. Прямо напротив него, на балконе, в шезлонге лежала девушка. Кованая решетка балкона «Резиденции Пелуан» отстояла от ограды его балкона лишь сантиметров на семьдесят. Он наклонил голову, разглядывая девушку, блаженно-истомленно поглощающую щедрый новоорлеанский ультрафиолет.
Лицо ее было повернуто от него, она лежала на боку, положив голову на сложенные руки, в очень смелом лифчике, едва прикрывающем грудь, и маленьких трусиках, с кожей, загорелой до медного отлива, и коротко стриженными волосами, блестевшими на солнце. Правый глаз был закрыт, а плоский живот тихонько поднимался в ритме спокойного дыхания. Если она не спала, то очень ловко притворялась спящей. Он еще ниже нагнулся, рассматривая девушку. У нее был маленький подбородок. Вне всякого сомнения это была Марго Месон. Майкл решил, что не зря истратил тринадцать долларов.
В дверь постучали. Он поднялся во весь свой немалый рост, отворил маленькому негру, который принес ему кувшинчик со льдом, поблагодарил его и запер дверь на ключ. Потом открыл чемодан.
Он вынул фотографию Барбары Литл, посмотрел на нее и, удовлетворенно кивнув, поставил на камин, прислонив к зеркалу. Пошарив в чемодане, он извлек наполовину пустую бутылку с коньяком и отправился в ванную комнату, где нашел два стакана.
Вернувшись на балкон со стаканом, он увидел, что девушка осталась в той же позе. Солнце ушло, и она теперь была накрыта пологом тени.
Несколько минут он смотрел на почти обнаженное тело, потом, усевшись на балюстраду балкона, крикнул:
Теперь немного поздновато для сиесты, мисс!
Правое веко девушки вздрогнуло, моргнуло, тело несколько напряглось, но она осталась неподвижной еще секунд тридцать. Потом медленно зевнула, потянулась, повернулась и посмотрела на угловатую фигуру рыжего детектива, находящегося меньше чем в двух метрах от нее.
Совсем рядом эти балконы, правда?
До ужаса близко
Майкл сделал глоток коньяку.
Ммм-ммм.
Разминаясь после сна, она вытянула свои обнаженные загорелые руки, и все ее тело изогнулось с чудесной грацией молодой кошки.
Кинув несколько зорких взоров на хорошенькое, разрумянившееся лицо, Майкл прогнал последние сомнения. Перед ним действительно была Барбара Литл собственной персоной.
С широкой улыбкой он поднял свой стакан.
Так это в самом деле тот старый французский квартал, распутный квартал, в котором почти нагишом прогуливаются красивые молодые девушки, так что поднимается давление у туристов?
Она улыбнулась, в то время как ее холодноватые голубые глаза дерзко разглядывали его.
Это вы-то наивный турист? И я заставила подняться ваше давление?
Шейн немного подумал, прежде чем ответить:
Рискуя вам не понравиться, скажунет.
Она звонко рассмеялась. Развернувшись и положив подбородок на ладони, она заявила:
Вы мне нравитесь.
Чем?
Потому что только один мужчина из ста тысяч остался бы на балконе, пока я спала в таком виде.
Не воображайте, что мое давление не способно подняться,предупредил он.Но я не люблю мужских ритуальных танцев близ молоденьких девушек.
Знаете, вас с вашими чудными рыжими лохмами я как-то и не приняла за циника. И меня зовут Марго.
А меня Майкл. Выпьем за нашу будущую дружбу.
Марго выпрямилась.
А что вы мне предложите?
Майкл улыбнулся и сходил в номер за бутылкой коньяку, которую протянул ей сквозь прутья балкона.
Последняя из моих запасов.
Она сделала круглые глаза.
«Реми Мартин»! И не надеялась на такое! Я должна сходить за стаканом или можно будет прямо из бутылки?
Валяйте! Не имею ничего против того, чтобы разделить с вами ваши болезни.
Она поднесла бутылку к губам, медленно сделала глоток, удовлетворенно вздохнула и подняла на Майкла искрящийся взгляд.
Вот как должны были свершаться ритуальные действа в старом квартале, но увы
Осмелюсь напомнить, что мы-то ведь с вами не грезим
Она сделала еще глоток.
Что вы говорите, Майкл? Это действительно правда? И я не проснусь неожиданно и не увижу модного амбала, который прыгнет ко мне на балкон и сгребет меня?
Во всяком случае, пока я здесь, чтоб защитить вас, этого не случится.
Она, вздрогнув, прикрыла глаза.
Вы меня защитите, Майкл?
В подобном случае?
Нет, хуже.
Она снова вздрогнула и горько улыбнулась.
Какая я все-таки дрянь,вздохнула она.Со мной происходит нечто очаровательное, а я
Неожиданно смолкнув, она стиснула бутылку. Майкл вынул пачку сигарет и протянул ей. Она покачала головой.
Закурите и дайте мне, тогда я подхвачу все ваши болезни.
Она засмеялась. Шейн закурил для нее сигарету и встал, чтобы нагнуться над балюстрадой. Когда он протянул сигарету, она неожиданно, будто прося о помощи, схватила его руку и некоторое время держала в своей, потом поднесла сигарету к губам.
Как утопающая, подумал Майкл и отвел глаза.
Наступал вечер. Шейн молча курил, ожидая, что Марго скажет ему что-нибудь, но она все молчала. Он, потушив сигарету, предложил:
Давайте покончим с бутылкой и поболтаем.
Она медленно сделала глоток, ее глаза вновь заискрились. Шейн опорожнил стакан и поставил его на балюстраду, потом протянул руку, чтобы забрать у Марго бутылку. Но она прижала ее к сердцу.
Нет, я сохраню ее. Это глупо, конечно,сказала она совсем тихо, глядя куда-то вдаль.Какая сумасшедшая жизнь. Месяц назад я хотела умереть.
А теперь?
Один день Месяц, проведенный на солнце, все совершенно меняет. Теперь я понимаю, что невозможно в двадцать три года быть неудачницей. Каким я была ребенком тогда, Господи
Неудачница?спросил Шейн, нахмурив брови.
Ну, я с детства мечтала быть писательницей. Все девочки играли в куклы, а я в папином кабинете листала и баюкала тома энциклопедий, все дети получали в подарок игрушки и сладости, а я требовала вести меня в канцелярский магазин, гладила шелковую, бархатную, мраморную, атласную, рисовую с абрикосовым пушком бумагу, нюхала карандашисамые любимые у меня «кохинор». Видите, так девушки говорят о духах, а я называю вам любимую марку карандашей Я сходила с ума по писательству и готова была отдать все что угодно, лишь бы отлично, вы слышите, нетпревосходно!писать. И совершенно внезапно поняла, что у меня нет таланта. Теперь,прибавила она со странной улыбкой,я совершенно уверена, что никогда не стану романисткой. Целый месяц я провела здесь, в отличных условиях, и не написала ни одной строчки. Но самое замечательное, что теперь это не имеет для меня никакого значения. Даже больше: мне наплевать Вы находите мое поведение нормальным?
Вполне,с готовностью ответил Майкл.Писатели должны иметь что-то, о чем могут писать. Когда вы проживете немного побольше