- Но этого от него никто не может требовать.
- Если он будет сомневаться, что выбрать - пятилетний контракт или вашу жизнь, то ему грош цена. А если нет, он сможет вам помочь, - возразил Бёджес.
Потом он вынул из кармана блокнот, вырвал чистый лист и положил его на колено.
«Приговорен за убийство Марселлы после твоего отъезда. Спасти меня может главный свидетель. Прошу, приезжай, мне не к кому обратиться. Казнь назначена на третью неделю ноября, В помиловании отказано. Помоги. Скотт Хендерсон. 20 октября».
9. За восемнадцать дней до казни
Было сразу видно, что загар он привез из южных краев. Появился он очень быстро. На вид он был такого же возраста, как Хендерсон, - пять месяцев назад, а не сейчас, когда он считал в камере оставшиеся ему часы и его лицо превратилось в маску.
Он не успел переодеться. На нем была белая шляпа, не подходящая для этого времени года; серый фланелевый костюм ни цветом, ни материалом не сочетался с американской осенью. Только под горячим венесуэльским солнцем он не привлекал бы к себе внимания.
Он был высок и двигался очень легко и свободно. Хотя на нем был новый костюм, он не выглядел прилизанно. Можно было бы немного подровнять усы, поправить слегка сбившийся галстук. Было видно, что ему привычнее отдавать приказы рабочим или склоняться над чертежной доской, чем проводить время с дамами.
- Как он это переносит? - вполголоса спросил он у надзирателя, когда они шли по тюремному коридору.
- Да так - Ответ означал: чего можно ожидать от человека в такой ситуации?
- Ну конечно. Бедняга! - Он покачал головой. Надзиратель остановился и вставил ключ в замок. Посетитель на секунду замешкался, потом вошел в камеру, пытаясь изобразить на лице улыбку, как будто встреча происходит в холле отеля «Савой».
- Быть не может, Хенди! Что ты здесь делаешь, что за шутки?
Печальное лицо Хендерсона озарила улыбка. Он ответил таким же легким тоном:
- Теперь я здесь живу. Как тебе у меня нравится?
Они долго трясли друг другу руки. Хендерсон, пожимая руку друга, выражал свою безмерную благодарность: все-таки ты приехал, не оставил меня в беде, значит, разговоры о настоящей дружбе не болтовня.
Рукопожатие Ломбарда вселяло надежду: я с тобой, и тебя казнят только через мой труп.
Несколько минут они старались не говорить о самом важном, говорили обо всем, но не о главном. Эта тема была слишком кровоточащей, они боялись ее затронуть.
Ломбард сказал:
- Ты не можешь себе представить, сколько пыли было в поезде.
Хендерсон ответил так же легко:
- Ты прекрасно выглядишь, Джон! Юг пошел тебе на пользу.
- На пользу! Не говори мне об этой Богом забытой дыре! Чего стоят одни москиты!
Я был наивным дураком, когда подписал контракт на пять лет.
- Но платят-то хорошо?
- Хорошо, но зачем деньги в такой дыре? Их не на что тратить. Там все пропахло керосином, даже пиво.
Хендерсон сказал:
- Мне жаль, что я тебя оттуда вытащил.
- Наоборот, ты сделал мне приятное, - великодушно возразил Ломбард. - Контракт действителен, не бойся. По крайней мере я получил несколько дней отпуска.
Они минуту помолчали и наконец заговорили о том, что занимало их мысли.
- Как твои дела, Хенди? - спросил Ломбард, отведя глаза в сторону.
Хендерсон попытался улыбнуться:
- Парень из нашего класса через три недели ставит на себе опыт с электричеством. Как тогда написали в классной стенной газете? «Вполне вероятно, что его имя появится в прессе» Очень точный прогноз. На этот раз появится. В тот день обо мне напишут во всех газетах.
Ломбард свирепо посмотрел на него:
- Ну, нет! Мы с тобой знакомы с детства, давай говорить открыто.
- Давай, - согласился Хендерсон безразличным тоном. - Жизнь коротка. - Поняв двусмысленность своих слов, он неуверенно улыбнулся.
Ломбард прислонился к умывальнику в углу камеры.
- Я ее всего один раз видел, - сказал он задумчиво.
- Два раза, - напомнил Хендерсон. - Помнишь, мы однажды случайно встретились на улице?
- Да, вспомнил. Она все время тянула тебя за руку.
- Она шла купить себе что-то. Знаешь, как это важно для женщин! Они ничего не видят и не слышат. - Потом, словно извиняясь за ту, которая уже мертва, и не осознавая, насколько это излишне, он произнес: - Мы собирались пригласить тебя на ужин, но, знаешь, все никак было не собраться.
- Знаю, дипломатично согласился Ломбард.
Жены не терпят тех, с кем их мужья дружили до свадьбы. - Он вынул пачку сигарет и бросил ее Хендерсону. - Не удивляйся, если у тебя после этих сигарет распухнет рот и появятся пузыри на языке. Это я с собой привез - наполовину порох, наполовину средство от насекомых. - Он закурил. - Ты мне все расскажешь?
Хендерсон вздохнул:
- Конечно. Я столько об этом думал, что могу рассказывать даже во сне.
- Ну а я ничего не знаю. Расскажи все, не опуская никаких подробностей.
- Наш брак с Марселлой оказался только предварительным опытом. Мужчина не будет этим хвастаться перед первым встречным, даже перед другом, но, когда приговорен к смерти, нечего скрывать. Потом я встретил ту, настоящую. Это было уже больше года назад. Все началось неожиданно и для меня слишком поздно. Ты ее не знаешь, так что имя не имеет значения. Даже на суде проявили благородство и не назвали ее имени, называли ее просто девушкой. И тебе придется удовлетвориться тем, что я буду называть ее моей девушкой.
- Хорошо, твоя девушка, - согласился Ломбард. Глядя в пол, он внимательно слушал.
- Бедная девушка! Все несчастье в том, что именно она была мне нужна. Будь я свободен, все было бы хорошо. В неудачном браке человек живет как бы вполсилы, даже не подозревая об этом. Только когда придет настоящее чувство, начинаешь искать выход.
- Искать выход, - повторил Ломбард с отсутствующим видом.
- Все было ясно с самого начала. Я уже на втором свидании сказал ей о Марселле. Эта встреча должна была быть последней. Мы говорили себе, что расстанемся, но продолжали встречаться, нас тянуло друг к другу, как магнитом.
Марселла узнала о девушке через месяц. Я сам ей рассказал. Обрати внимание, это не было для нее неожиданностью. Она только улыбнулась и стала ждать, что будет дальше, - как будто наблюдала через стекло за двумя пойманными мухами.
Я предложил ей развестись. Она снова только улыбнулась.
Мне было ясно, что она не принимает это всерьез. Она заявила, что ей нужно подумать. Шли недели, месяцы - она все думала. А я был в подвешенном состоянии. Она все время смотрела на меня с иронической усмешкой. Она получала от всего этого удовольствие.
Я говорил себе: ты взрослый человек и хочешь жениться на девушке, которую любишь. Это не было поверхностное знакомство, я хотел на ней жениться, потому что женщина, с которой я жил, просто не могла быть мне женой.
Моя девушка сказала: «Ей придется на что-нибудь решиться. Она держит нас в кулаке. Ты делаешь ошибку, ничего ей не говоря. Это только укрепляет ее позиции. Поговори с ней дружески. Пригласи ее куда-нибудь и искренне все расскажи. Ведь вы когда-то любили друг друга, что-то должно было остаться от этого чувства, хотя бы общие воспоминания. Наверняка она еще питает к тебе какую-то симпатию, ты должен этим воспользоваться. Объясни ей, что это будет лучшее решение для вас обоих».
Я купил два билета на ревю и заказал столик в ресторане, куда мы вместе ходили до свадьбы. Придя домой, я сказал ей: «Не провести ли нам вечер вместе, как в старые времена?» Она странно улыбнулась и ответила: «Конечно, почему бы и нет». Я пошел в ванную, а она села перед зеркалом и начала приводить себя в порядок. Под душем я от радости запел. Я подумал, что она мне очень симпатична и в этом вся беда. Она всегда была мне симпатична, и я принял это чувство за любовь. - Он бросил сигарету на пол и раздавил ее. Потом, не поднимая глаз, продолжал: - Почему она мне сразу не сказала, что никуда не пойдет? Зачем было пробуждать во мне надежды? Зачем она злорадствовала, видя меня счастливым впервые за последние полгода? Зачем она сказала, что пойдет, хотя с самого начала решила не ходить? В этом была вся ее натура. Ей доставляло наслаждение видеть меня беспомощным как в мелочах, так и в серьезных делах.
Постепенно до меня это дошло. В зеркале мне было видно, что она смеется. Я держал в руках галстук и хотел его завязать. Она уже перестала делать вид, что собирается, и сидела неподвижно, положив руки на стол.
И все время смеялась, смеялась над человеком, который находится в ее власти. О том, что произошло потом, существует две версии - их и моя. До сих пор они полностью совпадают. Но с момента, как я остановился с галстуком в руке у нее за спиной, версии диаметрально расходятся.
Сначала выслушай мою, правдивую.
Она ждала, когда я спрошу, почему она не собирается. Минуту я смотрел на нее и наконец сделал то, чего она от меня ждала. Я спросил: «Ты не пойдешь со мной?»
Она начала смеяться. Надо было видеть, как она смеялась! До тех пор я не знал, каким оружием может стать смех. Через ее плечо я посмотрел на свое отражение в зеркале и увидел, как побледнел.
Она сказала: «Жаль, если пропадут билеты. Не надо сорить деньгами. Почему бы тебе не пригласить ее? Она заслуживает того, чтобы провести вечер с тобой, но не так, как она себе это представляет».
И в ту минуту я понял, что она будет себя вести так до конца, до самой смерти. А это очень долго! Сжав зубы, я сунул руки в карманы. Не знаю, куда делся галстук, который я держал в руке. Наверное, упал на пол. Знаю только, что я не обмотал его вокруг ее шеи.
Я никогда не поднимал руку на женщину, это не в моем характере. И тогда я не мог этого сделать, хоть она меня всячески провоцировала, не знаю почему. Возможно потому, что знала - меня можно не бояться. Она видела мое лицо в зеркале, ей не нужно было поворачиваться ко мне. «Ударь меня! Посмотри, какой ты герой! Но это тебе не поможет. Можешь любезничать, можешь злиться, но на ней ты не женишься. Этому не бывать!»"-сказала она.
Потом мы наговорили друг другу того, чего не следовало бы говорить. Знаешь, как бывает при ссорах. Но дальше слов не пошло. Я до нее пальцем не дотронулся. Я говорил: «Зачем ты за меня цепляешься? Ведь ты даже видеть меня не хочешь». Она издевалась надо мной: «Чтобы ты меня защитил, если к нам заберутся грабители». Я ей ответил: «Теперь ты уже не дождешься от меня большего». А она заявила: «Ты считаешь, что давал мне больше?»
Я был вне себя от бешенства, вытащил из кармана два доллара и бросил ей под ноги: «Хорошо, что ты мне это напомнила. Я у тебя в долгу. Вот тебе за то, что ты вышла за меня замуж. Оркестру заплачу отдельно».
Знаю, с моей стороны это было грубо и подло. Я схватил шляпу, плащ и выбежал. Когда я уходил, она все еще сидела у зеркала и смеялась. Как она смеялась, Джон! Но я ее пальцем не тронул, она была жива. Ее смех я слышал даже за закрытыми дверьми. Я не мог этого вынести, не стал дожидаться лифта и бегом побежал с лестницы.
Хендерсон долго молчал. Он ждал, пока сцена, которую он воскресил в памяти, исчезнет. На лбу у него выступил пот. Потом он продолжил спокойным голосом:
- Когда я вернулся, она была мертва; полицейские утверждали, что ее убил я. Они установили, что это случилось в шесть часов восемь минут пятнадцать секунд: через десять минут после того, как я хлопнул дверью. До сих пор у меня мурашки по коже бегают, когда я об этом вспоминаю. Убийца, кто бы он ни был, прятался где-то в доме
- Но ты же сказал, что спустился пешком по лестнице?
- Он мог прятаться на лестнице выше или на чердаке. Может быть, я хлопнул дверью так резко, что она не закрылась, и он вошел. Она, наверное, ничего не успела понять. Может он слышал, как мы ссоримся, видел, как я выбежал. Может быть, она не услышала его потому, что смеялась, а потом уже было поздно.
- Это мог быть человек, который там что-то вынюхивал
- Но что? Полицейским это не пришло в голову, поэтому они этой проблемой не занимались. Это был не вор - ничего не исчезло. В открытом ящике стола лежало шестьдесят долларов. Это не был сексуальный маньяк.
Ломбард предположил:
- Может, у него были такие намерения, но его что-то спугнуло?
- Нет, - устало возразил Хендерсон. - Перед ней на туалетном столике лежало кольцо с бриллиантом.
Чтобы схватить его, достаточно одного мгновения. Но кольцо осталось там. - Хендерсон покачал головой: - Меня подвел галстук. Он был снят с самого нижнего крючка в глубине шкафа и сочетался со всем, что было на мне надето. Я сам его выбрал. Во время ссоры я его, вероятно, уронил на пол, а потом схватил тот, который был на мне днем. Галстук, вероятно, попался на глаза убийце, он его поднял и Не знаю, кто и почему это сделал!
Ломбард предложил свою версию:
- Может быть, он это сделал без причины, просто поддавшись мгновенному импульсу - убийство ради убийства. Может быть, это был сумасшедший, может быть, его спровоцировала произошедшая между вами сцена. Увидев, что дверь осталась открытой, он понял, что может сделать все совершенно безнаказанно. Ты наверняка слышал о подобных случаях.
- Если так, его никогда не найдут. Такого преступника труднее всего разыскать. Если его и поймают, то случайно. Может быть, его арестуют совсем по другому делу, а он признается и в этом преступлении. Но мне это уже не поможет.
- О каком главном свидетеле ты писал в телеграмме?
- Сейчас расскажу. Это единственный проблеск надежды. Меня могли бы оправдать. Найти преступника или эту свидетельницу для меня означает одно и то же, хотя между ними нет ничего общего. - Он продолжал с отчаянием: - Существует женщина, которая может подтвердить мое алиби. Достаточно будет, если она скажет, что мы встретились в баре в восьми кварталах от моего дома в шесть часов десять минут. Эта женщина, где бы она ни жила и кто бы она ни была, знает это так же точно, как я. Доказано, что я не мог совершить преступление и прийти к этому времени в бар. Если ты, Джон, хочешь помочь мне выпутаться, ты должен найти эту женщину. Только она может мне помочь.
Ломбард долго раздумывал, прежде чем заговорил:
- Что было сделано, чтобы ее разыскать?
- Все. Все, что в человеческих силах.
Ломбард подошел к Хендерсону и сел на нары рядом с ним.
- Думаешь, теперь, когда прошло столько месяцев и все следы стерты, есть шанс найти за восемнадцать дней женщину, которую не смогли найти ни полиция, ни твой адвокат, ни прокуратура - никто?
Пришел надзиратель. Ломбард встал и, уходя, дотронулся до опущенного плеча Хендерсона.
Хендерсон неуверенно спросил: