По мере возможности, сказал Сергей. Если я пойму, что дневник к делу никак не относится, мы просто вернем его в камеру хранения. Если в нем что-то естьнайдем переводчика.
Договорились. Теперь по поводу брони, напомнил портье. Пиньера действительно бронировал номер через Интернет со своей карточки. Только бронировал не из Чили, а из Москвы. Советую заглянуть в его паспорт, ксерокопию я приложил. В Россию он въехал задолго до того, как поселился в отеле «Рикс».
Дуло непроизвольно пожал плечами:
В другой гостинице жил?
Не знаю. Кирбик забрал тетрадь. Что ж, встретимся послезавтра.
Не забудьте о переводе, напомнил ему Дуло.
Справившись в ресторане об Олеге Ягупове, Сергей узнал, что тот еще не пришел. В ожидании официанта он уселся на подоконник, открыл конверт и достал первый лист, оказавшийся ксерокопией паспорта Мишеля Пиньеры. В верхней его части был разворот с фотографией. В нижнейc визовой отметкой.
Слова Кирбика подтвердились: Пиньера действительно прибыл в Россию за четырнадцать дней до того, как поселился в отеле «Рикс». Это означало, что по приезде в Москву Пиньера остановился в другой гостинице или у каких-то знакомых. Первое предположение обещало много рутинной работы и сомнительный результат. Второемогло принести пользу.
Сергей вынул другой лист. Это был перевод немецкого текста. Он стал читать.
Пятница, 5 января 1945 года.
Вчера в паре с обер-фельдфебелем Нойманом мы вышли на свободную охоту. Летели на маленькой высоте, задание было простым: атаковать любой самолет противника.
Плотные облака прижимали самолеты к земле. Чтобы пробить облачность, мы поднялись на высоту более тысячи метров. Там в синем небе увидели черные силуэты «жирных фургонов»тяжелых четырехмоторных бомбардировщиков, за которыми тянулись белые конденсационные следы. Еще выше плотным строем шли истребители. Их было так много, что я даже не решался на них смотреть.
Нойман и я развернулись, чтобы поднять самолеты выше и со стороны солнца сблизиться с «Либерейторами». Еще не набрав высоты, я вдруг заметил одиночную «Крепость» бомбардировщик «Б-17». Приближаясь, с ужасом наблюдал за тем, как увеличивается в размерах эта махина. Когда пришло время стрелять, она уже не вмещалась в прицел.
Мои трассеры вонзились в ее фюзеляж. Такой же поток трассеров прошел над моей кабиной. Я резко ушел вверх, горизонт сменил положение, и я уже висел на ремнях вверх ногами. Краем глаза видел, как у «Крепости» загорелся один, а потом второй двигатель. В следующее мгновение машина вспыхнула и развалилась на части. В небе раскрылись пять парашютов.
В тот же момент вся армада истребителей из сопровождения «Либерейторов» спикировала на нас. До сих пор ни один американский летчик не подбивал меня (тогда как русские сделали это пять раз), и я не желал открывать счет: махнул Нойману крыльями, по спирали спустился до уровня земли и ушел в сторону.
Когда мы достигли Дуная, солнце уже зашло. Компас не работал. После отчаянных поисков мы, наконец, добрались до аэродрома. В штабе сообщили, что нас занесли в список потерь.
На моем «Мессершмитте» осталось шесть пробоин. Я был в ярости, однако благодарил судьбу за то, что остался жив.
Домой вернулся злой, уставший и мокрый от пота. В комнате было холодно и темно. Светотключен, пришлось зажигать свечу. Побрился и переоделся в сухую одежду. За несколько лет войны я хорошо усвоил главное правило: оставаясь здоровым, можно перенести самые тяжелые испытания.
В одиннадцать часов обер-ефрейтор принес мне приглашение коменданта. В город приехала берлинская труппа (многие артисты теперь выступали перед военными). Отчего-то я точно знал, что мне нужно туда идти.
В боковом зале ресторана шумела компания, среди прочих было несколько женщин. Увидев одну из них, я остановился в дверях. Потом подошел к ней и сказал:
Я знал, что встречу вас здесь.
Я стоял перед Анной Хиппиус, звездой немецкого кино, женщиной, в которую был влюблен задолго до этой встречи. Только позавчера я смотрел фильм, в котором она играла главную роль. Фильм, который уже видел, но смотрел снова, потому что каждый раз находил в ней что-то новое или узнавал то, что уже любил. И вот я стою перед ней»
Вы искали меня?
Сергей поднял голову.
Фамилия?
Ягупов.
Сергей достал корочки и, не раскрывая, сунул официанту под нос.
Следователь по особо важным делам Следственного комитета Дуло. Есть пара вопросов, пройдемте, сядем где-нибудь.
Они сели за крайний стол. Чувствовалось, что Ягупов трусит, не зная, чего ему ожидать.
Сергей вынул блокнот.
В последнюю ночь вашего дежурства, под утро, из триста пятого номера поступил заказ.
Из триста седьмого, поправил Ягупов.
Следователь, который приехал на вызов, сказал, что говорил с вами
Вот вы о чем, у Ягупова вспыхнули щеки. Ну, перепутал я. С каждым бывает.
Что значит перепутал? Сергей сделал вид, что не придает вопросу большого значения.
Официант отреагировал почти агрессивно.
А с вами ничего подобного не случалось?
Доставлять шампанское в номера? Сергей поднял глаза. Дайте-ка вспомнить Он вновь посмотрел на Ягупова. Нет, никогда.
Ну, ошибся, что же теперь, убить меня? плачущим голосом взмолился тот.
Что-то я не пойму, о какой ошибке идет речь?
А вы о какой? в свою очередь удивился Ягупов. Я номера перепутал. Постояльцам из триста седьмого пришлось повторить заказ.
Подробней с этого момента.
Было часов шесть. Я маленько заснул. Вдругзвонок. В триста седьмой требуют бутылку шампанского. Взял из буфета шампанское, полотенце, фужеры. Пока поднимался в лифте, забыл номер комнаты и по ошибке постучал в триста пятый. Там было тихо, долго не открывали. Потом вышел старик.
Как он выглядел? спросил Дуло.
Высокий, седой. В общем, старый.
Во что был одет?
В шелковый халат, кажется, бордового цвета.
Что-то еще запомнили?
Нет
Вспоминайте, вспоминайте.
Ягупов поднял глаза, так же, как это недавно сделал Сергей.
Брюки
Что?
На нем были брюки.
Пижамные? предположил Дуло.
Нет, обычные, светло-серые и туфли такого же цвета, как брюки, с дырочками.
Вы уверены? спросил его Дуло. Когда старика нашли, на нем были джинсы и мокасины.
Я сказалбрюки и туфли с дырочками.
Хорошо, согласился Сергей. Вы принесли шампанское, которое он не заказывал И что?
Старик расплатился, забрал бутылку. От фужеров отказался.
Но ведь он ничего не заказывал, зачем же тогда взял шампанское и тем более заплатил?
Откуда мне знать?
На каком языке вы говорили?
Яна русском.
А он?
Он молчал. Но, как мне показалось, все понимал.
Как же он дал понять, что ему не нужны фужеры?
Просто махнул рукой.
Сергей откинулся на стуле и замер, глядя перед собой. Потом процедил:
Если я не заказывал, то не возьму. Еще и обругаю, что меня разбудили. А он заплатил наличными. Сергей снова выпрямился. В какой валюте платил?
В долларах. Сотню отдал.
А еще говорят, жадный
Он стремился отделаться от меня.
Может, просто хотел спать?
Чего-чего, а сна у него ни в одном глазу не было. Если кто и хотел спатьтак это я. Олег Ягупов нехотя ухмыльнулся:Надо же, в ботинках и брюках Я еще удивился. Ведь если долго не открывал, значит, он спал. Ладно халат, но зачем ботинки и брюки?
Вот и я говорю, сказал Сергей.
Глава 12Улика
Пожалуйста, не молчи
Последние полчаса Полина, не отрываясь, смотрела на рисунок. Дошло до того, что она заговорила с «Человеком в сером на фоне гор». А он сидел на мосту и, свесив ноги, смотрел на воду.
Вот так с вами, мужиками, всегда.
Полина взяла в руки рисунок и подумала, что, забрав его с собой, совершила ошибку. Надо бы спросить у Сергея, что с ним теперь будет.
Скорей всего, приобщат к материалам дела.
И как ни хотелось ей вспоминать о том, что случилось в кабинете Варовского, пришло время подумать.
«Две недели на отработку. Зачем они мне? Приходить на работу, сидеть в кабинете и бояться, что кто-то зайдет? Не проще ли все закончить сейчас? Собрать вещи и поехать домой».