и чуть ниже:
«Дворникъ»
Под табличкой была аккуратно прибита медная стрелка с гравировкой «Крутить для вызова!», которая указывала на барашки звонка.
Морячок крутанул. Потом еще раз. И еще.
Ни черта не слышно!
А может, звонок сломатый, тихо изрек Митроха и подул на замерзшие пальцы.
Это навряд ли впрочем, и морячок уже занес кулак, чтобы стукнуть им в посеребренную табличку, но тут за дверью послышалось «И кто тама?» приглушенно, но вполне отчетливо.
ЧК! рявкнул Митроха так, что моряк даже подпрыгнул от неожиданности. Вызывали?
Ну, наконец-то в замке мягко щелкнуло, дверь бесшумно распахнулась.
Слава богу, граждане-товарищи, а то я уж испереживался весь. Что же долго-то так? на пороге стоял маленький тщедушный старичок с реденькой бородкой и блестящей лысиной.
«Чистый гриб», подумал моряк, который рядом с этим плюгавеньким выглядел даже высоким.
Одет был старичок в добротный гобеленовый жилет, синие в тонкую полоску английского сукна порты, заправленные в начищенные до блеска хромовые сапоги. Из-под жилета выглядывала желтая атласная косоворотка, на жилете блестела дворницкая бляха с выбитым номером.
Нам пролетки не досталось, стал вдруг извиняться Митроха, пехом пришлось
Гражданин Околесин? перебил его моряк.
Так точно! выпрямился, выпятив цыплячью грудь, старик.
Вы телефонировали в ЧК?
Так точно! покосился он на красную повязку на рукаве Митрохи.
Ну и на кой? делово спросил чекист.
Так ведь девка я же дежурному доложился
Какая девка?
А да махнул ручонкой дворник. Пройдемте-с, граждане-товарищи, я покажу-с.
Старичок вышел на площадку, бережно прикрыл дверь и осторожно вставил ключ в замочную скважину. «Как раз на уровне глаз», хохотнул про себя морячок.
А старик повернул ключ в замке и, прислушавшись к работе механизма, остался весьма доволен. Потом аккуратно отодвинул в сторонку дылду Митроху, просочился мимо моряка и начал подниматься вверх по лестнице:
Идемте, граждане-товарищи. Тама она, стерва, на четвертом этаже, поманил он чекистов за сбой.
Морячок поморщился, точно медузу проглотил не любил он дворничье племя. Вспомнились ему мельком те славные деньки, когда капитан второго ранга Колчак позвал его как самого молодого и смышленого в экипаже минера на новенький ледокол «Вайгач». Как напился он тогда от счастья, как рвался в пьяном угаре к возлюбленной своей Татьяне-курсисточке, чтобы попрощаться навек, и как вот такой же сука-дворник как младший полицейский чин сдал его адмиралтейскому патрулю. И ушел Колчак на норд без него
Ну, тот-то помордастей был, отогнал он от себя смутное желание пальнуть из маузера в тощий зад старичку, да чтобы задымились от пули синие старичковы штаны. Тот помордастей и пошел вслед за дворником.
Митроха немного согрелся и уже бодрее пошагал за командиром.
Я, значится, граждане-товарищи, у парадной снежок обмел, торопливо затараторил старичок, привычно оглядывая ступени (все ли с ними в порядке?), окидывая взглядом стены (не пошла ли трещиной краска?) и потолки лестницы (нет ли где ненароком паутины?), котельню затопил, а то вчерась дамочка из восьмого нумера жаловались, что в комнатах прохладно. А Силантий, наш кочегар, еще в январе расчет взял да в деревню к себе подался.
Дворник поднимался все выше по чистой лестнице освещенного и протопленного черного хода.
А где сейчас кочегара-то наймешь? Кочегары нынче во власть Так я все сам все сам. Потом решил запоры чердачные проверить, ну а тут она, аккурат на четвертом, да под чердачным притвором. А замки-то на притворе нетронуты И мимо меня никто вроде не проходил Не местная она. Своих-то я всех Ну я ее попервости прогнать А потом ох, вздохнул старичок. К себе спустился да в чеку позвонил у меня же телефонный аппарат еще с царских времен Я хоть ныне и отстранен в отставку как чуждый алимент, только непорядок это, чтоб в таком-то виде по домам-то шляться. Тут ведь люди порядочные, степенные и детишки проживают. Ну и не стерпел я Вызвал Барышня на станции расторопной оказалась, а вас все нет и нет
Так что случилось-то? моряку надоела эта болтовня.
Так ведь вот-с, граждане-товарищи
Мама родная! вырвалось у Митрохи, и он чуть не перекрестился ненароком.
Ну и че? хмыкнул морячок. Голой девки не видал, че ли?
Такой не видал, разлыбился солдатик.
Да-а протянул морячок, приглядевшись, и на всякий случай потянул за ремешок кобуры маузера.
Вот и я говорю странно енто как-то, поддакнул дворник, отступая за спины чекистов.
Она стояла перед ними. Совсем еще девчонка лет шестнадцати, от силы семнадцати, совершенно обнаженная и совершенно не стыдящаяся своей наготы. Девка как девка Ну голая, ну красивая
Тощевата Но хороша! прошептал Митроха, и тут же простил моряку и злой ветер, и колючую изморозь, стегавшую по глазам, и то, что тот заставил его, совсем промерзшего, подниматься на эдакую верхотуру.
«Кондрат-то, дурак, пущай у батареи греется», вспомнив оставленного на страже патрульного, он украдкой взглянул на темный треугольничек внизу ее живота, покосился на овальчики сосков, потом отвел глаза в сторону и почувствовал как кровь быстрее побежала по его озябшему телу. И непогода вдруг забылась, и стало жарко. Очень жарко.
А вот что действительно поразило морячка, так это ее взгляд растерянный, немного грустный и будто все понимающий и заранее прощающий. Так смотрит младенец на мать, когда та дает ему грудь. Он обхватывает ее ручонками, деловито причмокивает и смотрит, смотрит, смотрит прямо в душу
А еще припомнилась старенькая деревенская церквуха, в которой служил добрый попик отец Онуфрий. И почудилось, будто он маленький, босой и бесштанный снова залетел в эту церковку, да так и застыл, уставившись на икону «Это Казанская божия матушка», тихо сказал ему тогда отец Онуфрий и провел шершавой ладонью по голове будущего «грозы морей» пожалел. И добавил зачем-то: «Я ее в юности сам списывал».
У богоматери были такой же взгляд, как у этой девицы. Не девицы, нет. Девушки Девы
А тепло тут у вас, ляпнул Митроха. Дровами топите?
Пока уголек есть, отозвался дворник, да и на ту зиму, может, хватит А может, и нет, спохватился он, словно почуял отберут, отберут же нехристи! Чем тогда жильцов согревать
Она живая? почему-то шепотом спросил морячок.
Стоит же, не лежит, снова покосился на девушку солдат.
И как она тут? Привел кто? Или сама зашла? А может, снасильничал кто? Обобрал? вопросы чекиста посыпались как из пулемета.
Так чего ты на деда-то? вступился за дворника Митроха. Ты у нее самой спроси.
Повернулся чекист, к девушке шагнул «Не надо!» хотел крикнуть Степан Евграфович, да не успел
А ничего такого страшного и не произошло. Ну или почти ничего. Только девка напряглась, словно морячок переступил невидимую черту. На чекиста зыркнула, потом будто скукожилась, сжалась на миг, и вдруг морячок увидел, как она преображается, наполняется внутренней силой, мужественностью какой-то и напором. Пара ударов сердца, и чекисту пригрезилось, что перед ним стоит сам Колчак.
Нет, конечно же, это была та самая девка телешом и без стыда, только в фигуре ее, в повадке, в манере держать голову морячок сразу узнал адмирала.
Строго взглянула бесстыжая девица на чекиста и вдруг сказала:
Что ж ты, Кузминкин, так меня подвел Напился как порося, дебош устроил. А мне тебя так не хватало там, на норде Vous me décevez.
Потом девка хохотнула и добавила препротивно скрипучим голосом:
А осенью пятнадцатого там, у маяка, в десанте на вражий берег Помнишь, как со страху обосрался, когда зольдатн германский в тебя из карабина пальнуть хотел? Если бы не осечка, не топтать бы тебе, Кузминкин, сейчас русской земли А обдристался ты тогда знатно! Небось, до сих пор в штанах склизко, подмигнула морячку, нос наморщила, словно и сейчас от него тем страхом воняет, и расхохоталась гортанно, гнусно, обидно.