Какие штучки?
Ну, как этот будда, например Об этих статуях с Востока рассказывают такие странные вещи.
Я так и вижу будду, переезжающего из одной витрины в другую, высказался Амёй.
О! Все это меня начинает раздражать, заметила Клер.
За рыбой Амёй нарушил молчание:
Строго говоря, пусть входят, я допускаю Я этого не понимаю, но допускаю Но мне не нравится, что кого-то развлекает менять местами эти вещицы.
Андре, малыш, послушай
Нет. Никакого малыша Андре нет. То, что я говорю, серьезно. Ты можешь себе представить, что ты ради своего удовольствия, с риском для жизни лезешь к кому- то, чтобы переставить на пианино то, что находится на камине, и наоборот?
Как это «наоборот»?
Не утруждай себя, вздохнул Амёй. Я не прав, что Единственное, я чувствую, что это какой-то знак. Может быть, угроза. Завтра придут рыться в моем письменном столе, в моих бумагах И нет оснований
Но прежде всего, вновь вступила в разговор Клер, разве ты полностью уверен, что не ошибаешься?
Амёй положил вилку и внимательно посмотрел на жену.
Маргарита заметила, как и мы, ответил он. Это и есть подтверждение!
Это не то, о чем я хочу сказать. После своего кофе ты наверняка заснул. Не отрицай. Уверена в этом. Ты плохо улавливаешь и не хочешь меня слушать.
Ну и что?
Так вот Ты сам поменял местами безделушки. Это же существуетсомнамбулизм.
Амёй резко отодвинул стул и встал.
Дорогой, сказала Клер, не сердись. Я так пытаюсь тебе помочь.
Спасибо.
Он вернулся в гостиную, закурил сигарету и, стоя в центре комнаты, стал рассматривать витрины. Однако он не видел ни нефритовых безделушек, ни хрупких фарфоровых изделий пастельных тонов. «Им» было известно, что он купил безделушкину, подлинное безумие! после той истории с университетскими столовыми; «им» было известно, что он уладит это дело с учебными группами. «Им» пришел на ум такой тонкий способ предупредить его. «Они» старались произвести на него впечатление и обескуражить его.
Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Нет! Это выглядело смешно!.. Как! Человек его склада!.. Хотя
Он вынул из витрины тяжелого будду, который с опущенными веками улыбался своим тайным мыслям. У него было ощущение, что в своих руках он держит какого-то врага. Он чувствовал, что, быть может, пришел конец его удачам
Когда прибыли Лаваренны, он отвлек в сторону психиатра, старинного друга по лицею, и провел его в свой кабинет.
Я хочу кое-что тебе рассказать Тебе, должно быть, приходилось видеть этаких чудаковатых
Ты мне еще рассказываешь! Да вот в прошлом месяце Один бедолага, которому не удавалось правильно сосчитать до десяти
Успокойся. Я еще до такого не докатился. Но меня это очень беспокоит.
И он рассказал ему случай с витринами.
Лаваренн внимательно слушал его с бокалом шампанского в руке.
Первое, что приходит на ум, заключил Амёй, стараясь засмеяться, так это необходимость поменять замки. Впрочем, мне бы уже давно полагалось это сделать. Такая богатая коллекция, а у меня даже нет надежного запора.
Дело не в этом, сказал Лаваренн. Что мне кажется любопытным, так это твоя реакция. Прежде всего, навязчивая идея никогда не дотрагиваться до этих вещиц явно наводит на мысль Можно подумать, что ты придаешь этому какое-то серьезное значение И потом, твое тревожное состояние в данный момент потому что ты явно одержим навязчивой идей, это сразу видно Ты хорошо спишь?
Так себе
Хм Дела беспокоят?
Да, тяжело! Но я не жалуюсь.
Тогда зайди ко мне завтра. Я проведу небольшое обследование. Мне бы не хотелось тебя беспокоить, старичок, но за тобой надо бы понаблюдать.
В конце концов, что тут Мои вещицы поменяли местами, это очевидно.
Знаешь ощущение очевидности заметил Лаваренн с кислой миной, это, может быть, труднее всего поддается лечению.
Головы трех жуликов сблизились над рюмками с анисовым ликером.
Хозяев по-прежнему нет дома, объяснял самый маленький. Горничная на другом конце квартиры, а замок поверьте мне Было бы уж слишком глупо довольствоваться безделушками. Там внутри все интересно. Все! И туда надо залезть по крайней мере втроем Когда я увидел, что оставил после себя беспорядок, то вернулся обратно и расставил посуду по местам. Не пойманне вор Завтра, часа в четыре, вам подойдет?
Точняк, что не оставил отпечатков? спросил самый здоровый.
Я же тебе повторяю, что все поставил на место. В точности, как и прежде. Еще расскажи, что у меня глаз не наметан!
Психоз
Вы заполнили его карточку? спросил Лаваренн.
Его зовут Марсель Жервез, ответила ассистентка. Говорит, что занимается живописью.
Сквозь зеркальное стекло психиатр наблюдал за Жервезом, который, ожидая в приемной, рассматривал полотно Руссо-Таможенника. Мужчина был маленький, одетый с некоторым изыском. Он вовсе не походил на художника, а скорее на преподавателя или даже провинциального нотариуса.
Возраст?
Сорок шесть лет.
Женат?
Да.
Где проживает?
Отей.
Впустите.
Жервез поприветствовал его, чувствуя себя вполне раскованно, и с достоинством сел. У него были ярко-голубые глаза, пытливый и немного пристальный взгляд.
Я полагаю, мне нужно рассказать вам все! начал он.
Психиатр улыбнулся.
Кто вас ко мне направил?
Моя жена.
Она меня знает?
Нет. Она искала адрес врача-специалиста в справочнике.
И первый попавшийся показался ей подходящим?
Да.
Любопытно. И вы послушались своей жены?
Я хотел доставить ей удовольствие. Она так беспокоилась за меня. Впрочем, совершенно напрасно!..
Потому что моя женанадо бы сразу вам об этом сказатьсчитает меня сумасшедшим.
Лаваренн отмахнулся от этого слова небрежным движением руки.
Сумасшествия как такового не существует! Есть лишь более или менее индивидуальный менталитет.
Жервез расслабился.
Совершенно согласен, пролепетал он. Мне кажется, что наконец кто-то меня понимает.
Его взгляд скользнул по комнате, задержался на полотнах Дюфи. Он вздохнул.
Всю свою жизнь я был жертвой странного стечения обстоятельств. Но прежде всего знайте, что я хороший художник, и даже очень хороший художник. Немного везения, и я мог бы видеть одно из своих полотен вывешенным здесь, среди ваших картин. И я бы запросто нарисовал, это легко и просто! Достаточно игнорировать рисунок. Ладно, не об этом!.. Четыре года тому назад директор одной галереи, где я выставлял свои произведения, предложил мне выполнить копии Спешу заметить, ничего незаконного Вы и представить себе не можете, сколько дураков счастливы повесить в своей гостиной репродукции да Винчи или Рембрандта
Ну, может быть, все-таки не дураков решился поправить Лаваренн.
Он встретил испепеляющий взгляд голубых глаз и кивком головы дал знак, что ждет продолжения. Жервез пожал плечами.
Допустим, что это нормальноприклеить «Джоконду» над своим камином между колокольчиком из Вестминстерского аббатства и почтовым календарем. Яс удовольствием. Меня снабжают старинными рамками, тоже поддельными, и разденежные чеки летят с регулярностью. Все довольны. Если вы желаете копию Дюфи, Бюффе, Пикассоя к вашим услугам.
Но все-таки, сказал психиатр, отличие должно бросаться в глаза.
Отличие? опешив, заметил Жервез. Что вы имеете в виду?
Не будете же вы утверждать, каков бы ни был ваш талант, что воспроизведете подлинник в точности?
Жервез грустно улыбнулся.
И вы тоже! сказал он. Ладно. Не буду спорить. Только прошу выслушать мою историю. В конце концов, я не боюсь ее рассказать И потом, вы же связаны врачебной тайной. Так что допустим, критики, эксперты, специалисты всех мастей непогрешимы. Так вот, я, Марсель Жервез, доставил себе удовольствие заменить знаменитого «Читающего старика» Рембрандта в Лувре его копией, так даже лучше стало.
Интересно, сказал Лаваренн.
Вы не верите мне, упорствовал Жервез. А между тем уверяю вас, что это совершенно просто. Однажды зимним утром вы приходите в Лувр или куда-нибудь еще. Залы практически пусты. Вы одеты в чуть широковатое пальто, которое помогает вам замаскировать копию картины маленького размера, тщательно выбранной среди прочих, и в одну минуту совершаете подмену
Но охрана?
Они уходят, проходят. Моя жена сопровождала меня, чтобы отвлечь их внимание или, незаметно покашливая, предупредить меня о возможной опасности.
А! Поскольку мадам Жервез тоже
Естественно. Правда, будем точны, с неохотой. Она была уверена, что меня схватят, и потом, она не одобряла моих подмен. Но я не рисковал ничем, абсолютно ничем. Доказательство тому: когда я подменил картину Ван Дейка «Герцог Ричмонд», подошла группа туристов с экскурсоводом, и этот экскурсовод долго комментировал мою копию, приглашая полюбоваться цветом волос, складками сорочки А между тем речь идет о хорошо известном искусствоведе. И никто так и не заметил, что «Колизей» Коро, «Непорочное зачатие Девы Марии» Мурилло и многие другие полотна являются подделками.
Захватывающе, сказал Лаваренн. И много вы утащили картин?
Семнадцать, сказал он. Не считая того, что я взял в музеях провинции. Но там это до смешного легко, и произведения зачастую посредственные. Я обладаю живописными работами более чем на один миллиард. Иначе говоря, я, Жервез, стою свыше одного миллиарда! Черт возьми!
Понятно, заметил психиатр. И вы собираетесь их продать?
Жервез вздрогнул.
Продать их? Но, мсье, я же не вор. Я лишь экспериментатор. Отныне доказано, что вся эта клика, что принимает решение о ценности какого-нибудь полотна, состоит из олухов, невежд, низких спекулянтов и дипломированных кретинов. Вот и все!
У вас трудный случай, мсье Жервез. Стоит какому- нибудь настоящему знатокуа такие естьвнимательно изучить одну из этих копий, и вот вы разоблачены.
Жервез с усталым видом скрестил руки.
Я как раз и жду, чтобы меня, как вы выражаетесь, разоблачили. Но некомпетентность и глупость этих господ безгранична. Или скорее качество моей живописи исключительно. Или то, или другое Вы понимаете, доктор, вы же убедились, я вижу. Признайтесь уж. Либо то, либо другое Я вполне соглашусь, что яне гений, но уж тогда пусть и они признают, что сами болваны.
Изумительно! сказал Лаваренн. Послушайте, мсье Жервез, а не могли бы вы скопировать небольшую вещь Руссо, что в моей приемной?
Жервез скривился.
Руссоэто доступно любому, сказал он. Я зайду завтра, если хотите.
Ассистентка проводила Жервеза, покуда врач, кинувшись к телефону, спешно набирал номер.
Алло Будьте добры, позовите хранителя музея Спасибо.
Взволнованный Лаваренн попросил хранителя музея тщательно проверить картины «Читающий старик», «Герцог Ричмонд» и «Непорочное зачатие Девы Марии» Нет-нет, он не может объясняться по телефону. Ему прежде всего хотелось бы знать, не являются ли эти полотна подделкой.
Хранитель музея сухо ответил, что он сделает все необходимое только из уважения к своему собеседнику, но что он выступает гарантом подлинности этих картин.
Несколькими часами позже он позвонил психиатру. Никаких сомнений, полотна, о которых шла речь, никоим образом не являлись копиями. Он только что лично их обследовал.
Но, настаивал Лаваренн, вы подвергли их научному анализу?
Хранитель музея стал нервничать.
Уже тридцать лет, как я провожу экспертизу, ответил он. Смею утверждать, что знаю свое дело.
Лаваренн извинился. Он полагал, что для установления подлинности некоторых картин прибегают к химическому анализу. Хранитель музея заметил, что психоанализэто одно, а искусствоведениедругое. Нехотя Лаваренн признался, что полностью полагается на суждение столь именитого знатока. И стал с нетерпением ждать встречи с Жервезом.
И Жервез не обманул его ожидания. Он явился со всем необходимым и принялся за работу. Довольно скоро врач вынужден был убедиться, что его необычный пациент был просто виртуозом. Модель представляла собой мельницу с водосливом. Жервез торопился, ворча: «Это же почтовая открытка! Переводная картинка!.. А посмотреть на эти тополя! Торчат, как какие-то свечки».
И за это время картина наполнялась жизнью, с точностью повторяя оригинал. Это было непостижимо.
И это еще называют листвой, брюзжал Жервез. А я говорю, что это нечто похожее на цветную капусту!
Психиатр не слушал. Он сомневался. Впервые он сомневался в себе самом. И когда Жервез закончил полотно, Лаваренн был смущен. Копия стоила подлинника. Жервез унес с собой свою картину.
Еще два-три небольших мазка, сказал он. Я вам ее принесу обратно. Надеюсь, вы убедились?
Лаваренн долгое время пребывал в раздумье. Он должен был признаться в очевидном. Да, подделка стоила подлинника! И, по-видимому, так же дело обстояло со всеми копиями Жервеза. Но, с другой стороны, он не допускал, чтобы Ночью он не сомкнул глаз.
На следующий день Лаваренн тайком отправил записку госпоже Жервез. Она явилась во второй половине дня, воспользовавшись отсутствием своего мужа. Она принесла поддельного Руссо-Таможенника. Это была красивая блондинка с поблекшими чертами лица и увядшими губами.
То, что рассказал мне ваш муж, не укладывается в воображении, сказал Лаваренн. Он и в самом деле произвел все эти подмены?
Да, произнесла она, опустив глаза. Вы понимаете, почему я послала его к вам. Жизнь стала невыносимой.
Но возможно ли, чтобы никто никогда не заметил?..
Потому что нечего замечать.
Извините, не понял!
Она увлекла Лаваренна в приемную, сняла полотно Руссо-Таможенника и заменила его на копию.
Сейчас я унесу подлинник, тихо продолжала она. Мой муж, который, безусловно, не знает о моем посещении, принесет его завтра, полагая, что это его подделка. И он воспользуется каким-нибудь мгновением, когда вы оставите его одного, чтобы заменить ее на ту картину, которую я только что повесила. И он будет счастлив, думая, что обладает вашим Руссо. Уже не один год, как он коллекционирует таким образом свои собственные копии.
Но вы-то?
А я, поскольку он держит меня в курсе всех своих планов, я прихожу до него в музеи. Именно я выкрадываю настоящие картины и заменяю их на поддельные. Я приношу подлинники к нему в мастерскую а он относит их в музеи, где снова производит обмен. Теперь-то вы понимаете, почему никто никогда ничего не замечал!