Чего сидишь? поинтересовался Лешка, заглянув в салон.
Может, двери откроешь и руку подашь? зло бросила я.
Ты что, охренела? прорычал он и выпрямился.
В лицо ударила кровь. В кои-то веки! Что происходит? Да ничего. Просто показал мне свое место. Место последней шалавы Ну, погоди у меня! Обида душила. Да что это со мной? Я с трудом открыла дверцу. Нет, пора наказывать за такое отношение. Возможно, сегодня и начну. Для начала покажу отворот-поворот. Пусть ищет себе новую подстилку. Да и вообще надо с ним завязывать! Мало ли? Он непонятно с кем еще имеет такие же отношения, наградит еще перед отъездом каким-нибудь «букетом»!
Веселье было в самом разгаре. Но больше всего меня поразила Вика. Она была в белом с синими полосками платье и уже так набралась, что с трудом сидела на скамейке.
Мы не опоздали?
Ты, Марта, как всегда, вовремя, похвалил Кузя и стал поливать угли водой из пластиковой бутылки.
А что с Викой? задала я следующий вопрос, шаря по сторонам взглядом.
Я не могла взять в толк, где Маринка. И вообще не видно было и машины мажора.
Развезло Вику с непривычки, между тем пояснил Кузя.
Так уж и с непривычки, зло проговорила я, небось ты и постарался.
Ну, не без этого, подтвердил Кузя и слащаво улыбнулся.
Папашу ее не боишься?
Только это пока и держит, признался ловелас и неожиданно предложил: Может, уединимся?
Слушай, ты, уединяльщик! Метр с кепкой, а туда же?
Чего раскричалась! Кузя вмиг пришел в норму и бросил по сторонам испуганный взгляд. Я же пошутил.
А я нет, продолжала я играть на публику и заявила: Молодой еще!
Скажешь тоже! возмутился он.
Скажу! вдруг вспылила я. Прежде чем отец тебе машину доверил, что заставил сделать?
Ну, на права сдать, ответил Кузя, хлопая глазами.
Он никак не мог взять в толк, с чего я злюсь. А злилась я в тот момент за весь женский род! За несчастную мать, тащившую по жизни отца-пьяницу и меня непутевую, за ее сестру, разродившуюся крикливым Петькой, за соседку нашу, жену «ботаника», которая скрашивала ночи с другим мужиком, за миллионы молодых и неухоженных женщин с уставшими лицами. За всю ту половину человечества, которую поэты называют «прекрасной». За всех тех, кто по вечерам толкает перед собой коляски, по ночам качают кроватки, а днем таскают с магазинов сумки
Вот! торжественно протянула я и погрозила ему пальцем. Для того чтобы машину водить, ты на права сдал! А чтобы ребенка заделать, даже справку в больнице не берешь!
В какой больнице? не понял Кузя.
Во всех! Так же, как и на права. От психиатрической до анализов крови и мочи.
А это зачем? шутливо ужаснулся он.
Чтобы наследственность определить. И вообще пора разрешение на женитьбу ввести. Не можешь жену обеспечить, живи с резиновой бабой!
Ну, загнула! восхитился Кузя.
Я ощутила на талии чью-то руку. Впрочем, почему чью-то? Только Лешка мог позволить себе такую вольность.
Ты чего завелась? спросил он на ухо.
«Так, подумала я. И этот туда же», а вслух объяснила:
Безответственно вы подходите к тому, чтобы переспать!
А тебе кто-то предложил? насторожился он.
Кузя торопливо сгреб шампуры и рявкнул, правда, сорвавшись на фальцет, видимо, от страха:
Налетай!
А Маринка где? допытывалась я.
Лешка протянул руку и взял два шампура.
Будешь? спросил он.
Я поморщилась и с раздражением повторила:
Маринка где?
Кататься уехали, сообщил все тот же Кузя и протянул мне стаканчик с какой-то розовой жидкостью.
Что это?
Вино, пояснил он.
Я поняла, что вино. Какое?
Да хрен его знает, ответил Кузя и показал взглядом на кусты, у которых валялась коробка с надписью «Каберне».
Я выпила. Терпкое и очень приторное. Нет, по мне лучше пиво. Хотя, говорят, оно вреднее
Послышался гул двигателя.
Едут! сказал кто-то, и я обернулась.
Через рощу к берегу ехали «Жигули» мажора. За рулем сидела Маринка.
Машина поравнялась с костром и встала.
Мажор выбрался с пассажирского сиденья. Маринка последовала его примеру.
Ну, как ученица? поинтересовался Лешка, отвечая на рукопожатие мажора.
Тот одарил свою пассию благодарным взглядом, наверное, за то, что не угробила его в дороге, и похвалил:
Уже сама кого хочешь научит.
Да ладно! не удержалась и съязвила я.
Точно говорю, стоял на своем мажор. Знаки подучит и может сдавать на права.
Отчего-то я вспомнила свои слова насчет отцовства и водительского удостоверения и разозлилась. Скотина все же этот мажор. Ведь не давала бы она ему, он бы ее за руль не пустил. А так баш на баш, ты мне, я тебе. У женщины всегда есть товар, который она может выменять на что угодно. Можно просто «за покататься», можно выпросить колечко или даже дом.
А слабо со мной наперегонки! выпалила я.
На чем собралась гоняться? настороженно спросил Лешка и невольно оглянулся на свой раритет.
Он, конечно, угадал. На чем же еще? Но только мажор Маринке тачку не доверит. Тем более погонять. Глупости! Ляпнула просто так, чтобы что-то сказать, а получилось, показала собственную удаль. Однако Маринка неожиданно загорелась и приняла вызов:
А давай!
Э-э-э! протянул мажор и потребовал: Вы тут заканчивайте!
Испугался, что машину разобьет? бросилась я в наступление, словно мне Лешка уже свою обещал дать. Для этого я должна с ним пошептаться и сказать пару заветных слов. А точнее, обнадежить, что, по крайней мере, вечер он проведет в обществе классной телки
Глава 4Салки по-взрослому
Ощущение падения тошнотворной болью вырвало меня из темноты. Причудливые, ярко-черные пятна в ослепительно-желтом трауре расползались в стороны, оставляя на мне странные, тонкие нити, которые резали болезненную пустоту
Что это? Пульсирующий гул наполнил форму, которую я вдруг ощутила и поняла, что это мое тело Состояние было похожим на то, что чувствует рука, которая долго находилась в одном положении и которую освободили от груза. Только ярче и звонче топают стальные лапки муравьев в облаке моих ощущений Я выплыла в темноту из радужных воспоминаний непонятного, но приятного сна и разлепила веки. Свет ворвался куда-то в самый мозг и взорвался болью. Я вскрикнула и зажмурилась. Но снова осторожно открыла глаза.
Ожила! раздался голос.
«Странно, что делает Лешка в моей комнате?» подумалось мне.
Кто-то просунул мне руку под спину и вынудил сесть. Наконец я обрела способность созерцать окружающий мир. Хотя пока с трудом находила объяснения эффектам, возникающим перед глазами, но уже понимала, где верх, а где низ. Первое, что я увидела, это стоящих вокруг людей. Отчего-то они были ослепительно-белыми. Неестественность этого вызвала страх, и я решила подбодрить себя шуткой, подумав вслух:
Я что, умерла, а это ангелы? Или меня похитили инопланетяне?
Она что-то сказала? спросил кто-то.
Бормочет что-то, ответил другой.
Стало доходить, что разговаривают между собой мужчины. Причем взрослые. Еще я поняла, что мою речь не смогли разобрать. Однако это не напугало. Скорее удивило, и то лишь слегка.
«Странно, среди нас никто не имеет таких голосов», размышлял кто-то в моей голове моим голосом.
Раздался смех. Отчего-то он успокоил. Смеялись где-то далеко.
Я вспомнила, что была на пикнике и выпила. Больше ничего.
Из зеленого тумана выплыли кустарник, стволы деревьев и что-то странное из синих лепестков. Неожиданно до меня дошло, что цвет этих ошметков точно такой, как и у машины мажора. Ошметки стали дергаться, и я вдруг увидела машину, обнявшую, что говорится, бетонный столб. Причем врезалась она в него боком.
«Выходит, мажора раскрутило на дороге», размышляла я вяло.
Перед лицом появилась чья-то ладонь. Она двинулась вверх, потом вниз.
Эй! окликнул кто-то над головой и спросил: Ты нас видишь?
Только после этого вопроса я поняла, что торчащие снизу кроссовки надеты на мои ноги, а сама я сижу, прислоненная к чему-то твердому. От этого осмысления я стала чувствовать свое тело. Даже не так, я ощутила боль, которая наполнила его форму. Еще я вспомнила, что нечто подобное было минутой раньше. Только вместо боли был странный, густой гул.