Лавр не брал слова, ожидая того момента, когда его попросят об этом, и на протяжении длительных дебатов был занят лишь тем, что с интересом разглядывал свою воровскую печатку с таким видом, будто видел ее впервые в жизни.
Все мы хорошо знаем заслуги уважаемого Лавра перед обществом, громко и с напором вещал председательствующий приятным баритоном, окутываясь сизыми клубами сигарного дыма. Мы знаем, как щепетильно, даже в ущерб себе Лавр относится к кассе взаимопомощи, к соблюдению всех норм, правил и законов. Его нельзя воспринимать иначе как человека высшей, эталонной пробы
Присутствующие в зале ресторана одобрительно закивали, соглашаясь с доводами оратора.
Поэтому я предлагаю, продолжил авторитет с толстой сигарой в зубах, выдержав непродолжительную, но вескую паузу. Охладить пыл Дюбеля, поставить на вид это он на мгновение замялся, подыскивая подходящее выражение, хамство его поведения.
Вновь над столом прокатился гул одобрения, отчего у Дюбеля неприятно заныло где-то внизу живота. Он невольно поморщился, и дрогнувшая рука потянулась к распечатанной пачке сигарет. Конкурент Лаврикова выудил одну сигарету и сунул ее в рот. Щелкнул зажигалкой, затянулся.
Я еще ничего не предпринимал! не очень уверенно высказался он в свое оправдание.
И не надо ничего предпринимать. Кустистые брови председательствующего, лишь наполовину скрытые очками, сурово съехались к переносице. Нам всем как воздух необходимы порядок и стабильность! Но он выпустил изо рта очередной клуб сизого дыма, Лавр, именно как эталон законника, должен ответить на один вопрос. Даже не нам ответить, друзья, а самому себе
Сухо откашлявшись в кулак, председательствующий неспешно перевел взор на расположившегося справа Лаврикова и уже без всякого пафоса или напускного величия обратился к уважаемому законнику, как к своему старому доброму приятелю:
Федор Палыч, у тебя, оказывается, семья. Ребенок. Сын
Лавр поднял глаза на собеседника, от этого холодного взора тот почувствовал себя очень неуютно.
Мне тут информацию подсунули. Ты, Федь, оправдайся как-нибудь. Ну, на худой конец, не жить вместе пообещай. Всякое бывает, я понимаю. Другой раз не уследишь Председательствующий виновато улыбнулся. А простого обещания в твоих устах будет вполне достаточно. Правильно?
Его последний вопрос был обращен ко всем присутствующим в зале, и авторитеты снова закивали, как китайские болванчики. Дескать, кто не без греха. Мало ли они наплодили потомков по свету за свою бесшабашную в этом плане жизнь. Главное ведь в другом. Не признавать факта на законном основании. Санчо покосился на своего босса, но тот по-прежнему не реагировал на все происходящее на сходе. Лавриков по каким-то своим, непонятным соратнику причинам хранил полное молчание.
Ну, Лавр! В голосе председательствующего появились нетерпеливые и слегка раздраженные интонации. Дело-то чисто формальное. Взгляды либеральные, терпимые. Есть ребенок, и бог с ним. Пусть живет. Пообещай только, что никого признавать юридически не будешь. Ивсе! Наполовину искуренная сигара авторитета энергично ткнулась в хрустальное дно пепельницы и сломалась. Тоненькая струйка дыма от тлеющего окурка поднялась к потолку и растворилась в тусклом пространстве. Закрыт вопрос. Иначе ведь корону снять придется Фу! скривился вор в законе. Сказал, аж самому дико!.. А Дюбель Испепеляющий взор пронзил молодого законника насквозь. Если ты еще раз рыпнешьсятебе всем коллективом башку отвинтят, понял?
Дюбель готов был провалиться сквозь землю. Надо же было так грубо облажаться. В эту секунду он ненавидел Лаврикова пуще прежнего. Однако пижону ничего не оставалось делать, как согласно кивнуть в знак того, что он все прекрасно понял и осознает собственную недальновидность.
Давай, Федя! в очередной раз обратился председательствующий к Федору Павловичу. Сами себя задерживаем.
Улыбка тронула губы Лавра. Впервые за все время схода он поднял взор на собравшихся и внимательно всмотрелся в их благожелательно настроенные лица.
Нет, просто и беспечно вымолвил он. Я ничего обещать не буду.
Санчо скрипнул зубами. Ничего он не опасался в жизни больше, чем такого нестандартного поведения со стороны босса. Но интуитивно Мошкин предполагал именно такой поворот событий на сходе. Неприятные ожидания и прогнозы полностью оправдались.
Почему? Председательствующий удивленно вскинул брови.
Над столом повисла напряженная тишина, и взгляды всех собравшихся в ресторане авторитетов устремились на Лаврикова. Зависший в полуподвальном помещении табачный дым делал атмосферу еще более мрачной и гнетущей. Вор в законе, выполнявший сегодня функции руководителя и организатора схода, даже сдернул с переносицы свои большие очки в роговой оправе и интенсивно растер пальцами веки.
Лавр откинулся на спинку стула, а руки вытянул перед собой, накрыв ладонями забранную скатертью столешницу. Улыбка авторитета стала еще шире и доброжелательнее, чем пару минут назад.
Потому. Он шумно выпустил воздух из легких. Коронаот людей. Ребенокот Бога. Вопрос действительно закрыт. Федор Павлович обеими руками оттолкнулся от стола и поднялся во весь рост. Не будем себя задерживать, господа.
Развалившись на заднем сиденье «Чайки», Лавр невидящим взором уставился за боковое окно салона. В настоящий момент в голове авторитета не было ни одной мысли. Он даже не мог полностью сосредоточиться на проносящемся мимо ландшафте. Пальцы левой руки по-прежнему машинально вертели золотую печатку с именным вензелем. Наконец Лавр стянул ее и, чуть склонившись вперед, приспустил стекло справа от себя. Рука коротко замахнулась, и дорогостоящее украшение полетело на тротуар. Ни малейшей тени сожаления не промелькнуло на лице недавнего вора в законе. Если теперь у него не было короны, то к чему хранить прочие атрибуты былого авторитета? Стекло вернулось на прежнее место, а Федор Павлович вновь откинулся назад. Взор его плавно переместился на объемный затылок сидящего за рулем Мошкина.
Сразу после судьбоносного для Лаврикова схода в «Александре Невском» и принятого ворами решения Ессентуки покинул впавшего в немилость хозяина. Впрочем, так же, как и все остальные. За исключением преданного Лавру до гробовой доски Санчо. Вчерашний законник не осуждал своих старых прихлебателей за этот некрасивый и предательский поступок. В глубине души он даже понимал их. Оказаться рядом с опальным означало в скором времени только одно: самому угодить в немилость. В воровских кругах такое безрассудное самопожертвование не приветствовалось. Да на него никто и не шел сознательно.
К сестре подамся, в Дедовск, нарушил, наконец, молчание Александр, покосившись на лицо Лавра в зеркальце заднего обзора. Я им дом построил на самой окраине. Зато земли много, огород, банька есть. Племянники там, внучатые племянники. Куча целая спиногрызов, а огород вскопать сеструха никого не допросится. Вот и буду Санчо осекся на полуслове, заметив, что босс его совсем не слушает. Даже не вникает в смысл произносимых соратником слов. Лавр!
А?
Оклик Мошкина выдернул Федора Павловича из состояния прострации, в которое он сам себя и погрузил несколько минут назад. О чем все это время думал бывший криминальный авторитет, для Санчо оставалось загадкой, но он искренне рассчитывал выведать у Лавра ход этих мыслей. С этой целью и был заведен разговор о домике в деревне. На самом деле Александр даже не помышлял о том, чтобы оставить хозяина, которому он служил все эти долгие годы верой и правдой. Перспектива начать собственную независимую жизнь в том же Дедовске или где-то там еще выглядела весьма заманчивой и альтернативной. Но Санчо не был бы Санчо, отважившись на такой жизненный шаг. Он прекрасно осознавал, что Лавриков долго не протянет без него. Загнется либо от самобичевания, либо от язвы. Кто же, как не Мошкин, будет следить за тем, чтобы Федор Павлович регулярно принимал пищевые добавки и тем самым держал себя в необходимом тонусе?
Ответ напрашивался сам собой. Никто.
Ты не обидишься? Александр лукаво прищурился, отметив для себя тот факт, что Лавр не видит выражения его лица.