Лицо тетушки закаменело. Она присела рядом с племянником на скамейку и заглянула ему в лицо.
Так приняли или нет?
Погоди Федечка вновь потер виски, напомнившие о плачевном положении очередным приступом тупой боли. Мысли путались у него в голове, не в силах образовать привычный стройный порядок Я Нату пытался соблазнить начал он воспоминания издалека. Это было.
Что было? Клавдия испуганно сглотнула застрявший в горле ком.
С Натой ничего пока не было. Парень небрежно махнул рукой. Потом, в самый ответственный момент, позвонили.
Откуда?
Из приемной комиссии. Федор уверенно кивнул. Вызвали. Сказали «ошибка вышла», и яв списке. Точно помню Потом к остановке троллейбусной двинул. Рядоммашина вроде Мужик вылез, заговорил и Как он ни старался напрягать мозги, ничего более вспомнить не смог. Дальше ничего. Как отрезало.
Клавдия распрямила спину, и зрачки ее сузились. Неожиданная догадка посетила ее сознание. Иного объяснения тому, что только что сумбурно и сбивчиво поведал ее племянник, она просто не находила. Тетушкина мозолистая ладонь осторожно накрыла тонкие пальцы юноши. Вроде как подбодрила.
Машина? переспросила она с неподдельным интересом. Какая машина?
Федечка тяжело вздохнул. Мозг понемногу начинал проясняться, и чувство реальности благодатно врывалось в его сознание. События сегодняшнего вечера приобретали заметные очертания.
Джип, кажется. Голос юноши уже не был таким глухим и безликим, как несколько минут назад. Крутая машина Какая разница? Он с любопытством уставился на тетку.
Черный джип? на всякий случай уточнила Клавдия, игнорируя последний вопрос племянника. Спрашивала исключительно для проформы. Ответ и так был очевиден.
Джипы почти все черные, теть, со знанием дела изрек подросток.
Не скажи, Губы женщины разъехались в загадочной улыбке. Мыслями она уже витала где-то далеко, но ладонь по-прежнему лежала на продолговатых пальцах племянника. Черное черному рознь.
Так не бывает.
Но так получилось, машинально вымолвила Клавдия.
Что получилось? От ее туманных изречений Федечка вновь почувствовал себя в каком-то нереальном измерении. Он явственно осознал в эту секунду, что один из двоих людей, сидящих сейчас на скамейке в сломанной беседке посреди двора, сумасшедший. Но кто именно? Очень хотелось надеяться, что это был не он.
Пока не знаю, задумчиво ответила Клавдия, чем еще больше насторожила Федора, обеспокоившегося тетушкиным самочувствием.
Он энергично защелкал пальцами перед ее лицом, пытаясь возвратить женщину из мира грез на грешную землю.
Эй, очнись! громко произнес юноша. Ты, случайно, анашу не курила, теть Клав?
Но этот его вопрос остался без ответа. Розгина его просто не слышала.
Лавр внимательным взглядом из-под хмурых бровей изучал внешность сидящего перед ним за круглым столиком под белой скатертью молодого человека с обаятельной улыбкой, благодаря которой все окружающие могли по достоинству оценить его белоснежные ровные зубы. У этого типа были также изумительные миндалевидные глаза, по своему цвету напоминающие морскую волну, заостренный подбородок и прямой ровный нос. Над верхней губой красовалась щеголеватая полосочка тоненьких реденьких усиков, и по всему было видно, что парень привык за ними ежедневно ухаживать. «Понтярщик», как совершенно точно и метко выразился Ессентуки. Но с другой стороны, Федор Павлович прекрасно знал, что именно такой тип современного мужчины, к тому же имеющего за спиной увесистые капиталы, добытые, правда, не совсем законным путем, больше всего прельщает особ противоположного пола. Наверняка Дюбель, а именно он и был тем человеком, с которым Лавр ужинал сегодня в подвальном ресторанчике на окраине столицы, в невестах и поклонницах как в сору рылся. Впрочем, насколько было известно Лаврикову, молодой криминальный авторитет и не скрывал своих многочисленных побед на амурной почве. Напротив, при случае он всегда старался поведать о них обществу, что, по мнению самого Дюбеля, прибавляло ему веса. Репутацияоснова всех великих побед.
Кроме них двоих, в этот час в «Игуане» не было ни единого посетителя. Руководство ресторана предусмотрительно подсуетилось по этому вопросу, прекрасно отдавая себе отчет в том, какие гости пожалуют сегодня в их заведение. Свет в помещении тоже включать не стали, в полусумрачном подвале горели всего две свечи, занимавшие центральное место на столике двух переговаривающихся сторон. Огромные длинные тени Лавра и Дюбеля тянулись по всему периметру ресторана, создавая своим видом зловещее зрелище. Колеблющееся от легкого сквозняка пламя отражалось в зрачках собеседников.
Никак не научусь, чтоб вилка в левой руке, с добродушной улыбкой на лице произнес Лавриков, стараясь выглядеть как можно беспечнее при общении с непростым человеком. Удобней в правой. Тогда левой хлебушком помочь можно.
Перед ним красовалась глубокая тарелка с капустными листьями, а второе блюдо составляла морковь, приправленная сметаной. Перед оппонентом же, напротив, возвышалась целая груда острых мясных блюд, и Дюбель поедал их с неимоверным блаженством, нисколько не заботясь о пагубных последствиях для пищеварительного тракта. Наоборот, он с насмешкой и некоторой долей превосходства взирал на именитого вора в законе, который, как он знал, страдает язвой.
А палочками умеешь? ехидно поинтересовался молодой авторитет.
Он изначально взял за основу такую политику. Принизить Лаврикова, тем самым осуществив, что называется, «пристройку сверху».
Не, куда! Лавр сделал вид, что не заметил явного сарказма собеседника. Да и зачем палочками?
Иногда надо, продолжал глумиться Дюбель. Вдруг на приемеазиатская кухня.
Лавр презрительно скривился и подцепил вилкой очередной капустный лист, отправил его в рот и старательно заработал челюстями, с хрустом пережевывая вегетарианское яство. На несколько недолгих мгновений в разговоре повисла пауза.
Я такие приемы в гробу видал. На этот раз в голосе Федора Павловича зазвучали металлические нотки. Любые приемы, даже с европейской кухней.
Прости, но ты самтипичный продукт азиатской кухни.
Дюбель откровенно провоцировал оппонента, и дальновидному, опытному в таких вопросах Лавру несложно было просчитать его возможные ходы. А потому, вместо того чтобы вспылить, как он это сделал бы в любой другой, аналогичной ситуации, Федор Павлович сдержался, отложил вилку в сторону и все свое внимание сосредоточил на именной печатке. Подобный процесс часто помогал ему успокоить взбунтовавшуюся нервную систему. Не стал исключением и сегодняшний случай.
Минутку, тихо, но холодно произнес Лавриков. Мы о еде пока толкуем или обо мне?
Пока о еде, с явным вызовом ответил Дюбель.
Так вот. Лавр оставил печатку в покое и сложил руки на столе. О еде. Кушать надо комфортно, Дюбель, а не как манекенщица на сцене. Степенно надо кушать. Вдумчиво.
Молодой, но дерзкий от природы представитель нового поколения воров инстинктивно почувствовал, что его вежливо поставили на место. Ненавязчиво, но уверенной рукой. В глубине души Дюбель не мог не уважать Лавра и не восхищаться им. Для многих людей криминального круга Федор Павлович являлся образцом для подражания. И вот за это Дюбель не любил его больше всего. Он тихо скрипнул зубами, подыскивая достойный ответ на лавровскую тираду, но так и не сумел этого сделать.
Официант в черном фраке с бабочкой под белым воротником бесшумно приблизился к столику авторитетов и аккуратно поставил перед пожилым вором тарелку с картофельным пюре и парой каких-то сереньких, невзрачных на вид котлеток. Ни слова не говоря, он тихо ретировался в окружавший две враждующие стороны полумрак.
Дюбель скосил взгляд на поставленное блюдо и брезгливо поморщился.
Но что ты кушаешь, Лавр? небрежно спросил он.
Капусту. Авторитет вновь ухватил вилку левой рукой и уткнулся взором себе в тарелку.
Не это. Оппонент подался корпусом вперед и нехотя кивнул на доставленный только что официантом спецзаказ. Это.