Супруги методично переходили от предмета к предмету, раздвигали книги на полках, открывали все, что имеет дверцы, и заглядывали всюду, куда можно заглянуть.
Наталья, оставив супруга, переключила все свое внимание на туалетную тумбу под зеркалом. Больше всего ее интересовало содержимое мельхиоровой шкатулки, в которой, как она знала, сестра хранила свои самые любимые украшения и драгоценности. Елизавета Михайловна пристально наблюдала за женщиной. Ей очень не нравилось то, что вытворяли незваные визитеры, но воспротивиться их действиям домработница не имела права. Опять же, конечно, до поры до времени.
Олег Борисович поднялся на второй уровень квартиры и уверенно толкнул от себя дверь в личный кабинет покойного Владимира. Поднявшаяся следом Голощапова, не упуская при этом из виду и Наталью, заметила, как Кухарин порывисто шагнул к большому письменному столу и попытался выдвинуть верхний ящик. Тот не поддался.
Этот поступок окончательно вывел Елизавету Михайловну из себя.
Олег Борисович, с трудом сдерживая негативные эмоции, обратилась к беспардонному мужчине пожилая экономка. Я не понимаю, на каком основании вы устраиваете этот обыск?
Кухарин резко повернулся на каблуках. Он и так-то пребывал сейчас в крайней степени раздражительности и нервозности, а тут еще эта дотошная и упрямая домработница привязалась с дурацкими претензиями. Олег Борисович, если честно, и сам не знал, что именно пытался найти. Просто хотелось что-то делать. Показывать свое прямое участие. Иначе, стоит дать слабинку, не мельтешить перед глазами, и в два счета потеряешься в тени наглого Андрея Семирядина. Такова была политика Кухарина и его благоверной супруги.
А я не понимаю, на каком основании ты мне в затылок сопишь, недовольно буркнул мужчина, и глаза его при этом холодно сверкнули.
Голощапова подбоченилась, и ее острые локти раскинулись в разные стороны. Сдавать позиции без боя она тоже не собиралась. Не на ту напали.
Ошибкой было открывать дверь и впускать вас сюда, недовольно проворчала она, наблюдая за тем, как Наталья Сергеевна, прекратив свои самозабвенные манипуляции со шкатулкой, тоже устремилась вверх по лестнице, собираясь присоединиться к супругу.
Кухарин угрожающе шагнул в сторону местной домработницы.
Но я не ошибусь, если позвоню в здешнее отделение милиции и попрошу опечатать квартиру, злобно прошипел он, брызгая слюной прямо в морщинистое, растерянное лицо Голощаповой.
Что вам угодно? вскинулась Елизавета.
На помощь супругу все-таки подоспела и Наталья. Она встала за спиной экономки и веско проинформировала ее:
Лиза, мы вправе убедиться в сохранности вещей и ценностей. Женщина старалась говорить немного мягче, чем закипавший от праведного гнева Кухарин, и сгладить неверное впечатление об их супружеской паре, которое могло сложиться у Голощаповой. И получить дубликаты ключей от дома. Я и впредь намерена следить за состоянием
То есть не стащу ли я чего-нибудь? перебила ее Елизавета Михайловна. Это имеется в виду?
А почему бы и впрямь не стащить? усмехнулся Олег Борисович. Его несло. Ты человек бедный. Здесь куча всего
Побойтесь бога, Олег Борисович! испуганно замахала на него руками экономка и даже отступила на пару шагов назад. Еще ни разу в жизни никто не обвинял ее ни в чем подобном. Вы меня знаете столько лет
Чужая душапотемки. Кухарин, почувствовав слабинку, допущенную со стороны домработницы Кирсановых, решил дожать ее. Машину ты хозяйскую оттяпала? Оттяпала!
На глазах Елизаветы Михайловны выступили слезы. Слова стоящего напротив нее мужчины обидели даму до глубины души. Она хотела ответить, но сделать это сразу не получилось. Помешал застрявший в горле предательский ком. Голощапова жадно ловила ртом воздух, пытаясь совладать с обуревавшими ее эмоциями. Процесс этот дался ей не так-то просто.
Да ее Владимир Леонидович выкинуть хотел пять лет назад, вымолвила, наконец, она в свое оправдание. А Ольга меня на курсы записала, чтоб по магазинам удобней было Уже несдерживаемые слезы покатились по щекам. Да как же не стыдно-то?!
Кому? Олег Борисович злорадствовал.
Здорово, браток. Санчо уверенно и достаточно развязно шагнул в направлении парадно одетого швейцара, картинно замершего возле широкой лестницы, расположенной справа от лифта. Под мышкой у Александра была стильная розовая папочка, из которой небрежно топорщились листы бумаги. Мне в двести девятнадцатую надо. Там тетечка должна быть, домработница, Лизавета Михайловна Голощапова.
Вас ждут? сухо отреагировал тот.
Панибратское обращение Мошкина и его беспечный тон не произвели должного впечатления на этого, по всему видать, явного солдафона. У парня имелись строго определенные инструкции, нарушение которых повлекло бы за собой нежелательные последствия. А учитывая тот факт, что амбал работал здесь уже далеко не первый месяц, посетителей он навидался разных. В том числе и таких, как этот. Рассчитывающих на то, что им удастся заморочить мозги швейцару своей развязностью и якобы беспечностью.
Ждут с нетерпением, усмехнулся Санчо и окинул взором просторный холл, где и полы, и лестница, и прилегающие к ней колонны были искусно выполнены из белого мрамора.
Одну минуту. Швейцар чинно прошествовал направо, остановился возле черного офисного стола и, ухватив руками переносную трубку радиотелефона, быстро набрал на ней какой-то трехзначный номер.
Как можно жить в таком Манхэттенене представляю. В голосе продолжавшего озираться по сторонам Санчо явственно проступало откровенное неодобрение. Сквозняки, наверно. И опасно.
Что опасно? подозрительно прищурился швейцар и пристальным взором окинул Мошкина с головы до ног. Абсолютная безопасность.
Александр криво усмехнулся и, перехватив розовую папку в левую руку, освободившейся правой энергично почесал свое отвисающее чуть ли не до колен брюшко. Заехать домой, чтобы переодеться, Мошкин так и не успел, а потому чувствовал себя крайне неуютно в официальной тесной рубашке белого цвета. Куда с большим удовольствием он облачился бы сейчас во что-нибудь более просторное. В любимую футболку, например.
Абсолютной даже в хранилище Центробанка нет, со знанием дела изрек Санчо, возвращаясь к завязанной со швейцаром беседе. А здесь Если шлюзы в канале прорвет, это ж все затопится.
Не затопится, хмуро заверил его собеседник.
Не знаю, не знаю Мошкин покачал головой.
Наконец в двести девятнадцатой квартире ответили на телефонный звонок, и все внимание швейцара переключилось на невидимую собеседницу. Связь была достаточно громкой, и Мошкин мог слышать голос Елизаветы Михайловны. Он поближе подошел к стойке.
Да? спросила Голощапова в телефонную трубку, и Александру не понравились ее грустные интонации. Будто она плакала секунду назад.
К вам пришли, доложил местный цербер и бросил короткий взгляд на визитера. Как представить?..
ПредставьСанчо, с улыбкой ответил тот.
К вам пришел господин Санчо. Швейцар тактично откашлялся, понимая, что произносит явную глупость. Женщина сейчас просто пошлет куда подальше, и всего делов. Тоже мне шуточки. Он может подняться?
Конечно. Голос Елизаветы заметно оживился, а страж местного порядка с заметным облегчением вздохнул. Будьте добры, пропустите.
Швейцар выключил телефонную связь и положил трубку на место. Сам же вернулся на исходное место между лестницей и лифтовыми кабинами. Принял привычную позу мраморного изваяния.
Прямо к лифтам. Семнадцатый этаж, проинформировал он Санчо бесстрастным голосом, едва размыкая при этом уголки губ.
Ага, я вижу. Мошкин зашагал в указанном направлении, но почти у самой цели остановился, повернулся вокруг своей объемной оси и вновь обратился к парадно одетому мужчине:И потом, такая площадь пустует Простаивает фактически Мини-пекарню бы здесь открыли. Или пирожки жаритькласс! Вытяжку одну наружуи всех делов. Если шлюзы, конечно, не прорвет.
Швейцар, уже потеряв всякий интерес к Александру, ничего не ответил на эти деловые предложения знающего человека. Он вообще никак не отреагировал на обращение гостя. Его постная физиономия не выражала никаких эмоций. Казалось, молодой человек заснул с открытыми глазами. Годами выработанный рефлекс, как догадался Мошкин.