При нашей законодательной базе в сфере наследования это немудрено, совершенно равнодушно изрек Лавриков и демонстративно отвернулся к раскрытому боковому окну.
Высказанная вслух сентенция неприятно покоробила Мошкина. Впрочем, это часто случалось в последнее время. С тех пор как Федор Павлович добился места депутата Государственной думы, он любил изъясняться красивыми умными словечками. Видел в этом кардинально измененный уровень сознания в соответствии с занимаемым положением. Как говорится, кесарюкесарево.
«База», «сфера», недовольно заворчал Александр, передразнивая собеседника. Ты, Лавр, даже со мной начал разговаривать, как с трибуны Госдумы.
Тренируюсь я, Санчо, с улыбкой ответил Федор Павлович. Иностранный язык без постоянной практики не выучить. Но тут же, почувствовав, что его ближайший соратник не расположен к юмору, состроил вполне серьезную гримасу:Так что от тебя хотят?
Мошкин беспечно пожал плечами и громко шмыгнул носом. Заметив недовольное лицо бывшего авторитета, он мгновенно выхватил из бокового кармана пиджака носовой платок и высморкался, потом пару секунд предавался сосредоточенному молчанию.
Ерунду пока, небрежно поморщился он в итоге. Справки какие-то о смерти.
Именно, что «пока», веско заметил Лавр, тыча указательным пальцем в потолок салона.
А потомчего? Потомникакого интереса. Мошкин и сам догадывался, что таким пустяком дело не ограничится. Лавр, как всегда, смотрел в корень, но не признавать же этого вслух. Зазнается, начнет без перерыва читать нотации на тему жизненных ценностей и тому подобной белиберде.
Интересыэто как грипп, Санчо. Вступил в контакт, заразился, такое сравнение понравилось и самому Лаврикову. Влезешь на мизинецдальше расхлебывать на полную руку придется. Хоть «Империя» эта не нефтяная, но тоже кусочек торта с кремом. Лавр закурил сигарету и слегка приспустил боковое стекло. Оно тебе хочется?
Не, не хочется, честно признался Санчо. Но тетя попросила.
Конечно, криво усмехнулся бывший вор в законе. Тетя!
Ну и что? Александр смешно надул свои и без того пухлые губы. Тетя. Вам, сударь, между прочим, тоже не посторонний человек. Чего ты ревнуешь?
Кто ревнует? моментально вскинулся Лавриков, и от его былой ленцы в голосе не осталось и следа. Много-то о себе не думай! Ревную я! Ха! Нашелся повод для ревности. Дюймовочка. Ладно, тем не менее сменил гнев на милость Федор Павлович. Сейчас вылезу, а ты поезжай, сделай, что тетя велела. Я в этой нижней палате номер шесть сегодня без тебя обойдусь.
Благодарю. Если бы в этот момент на Санчо была широкополая шляпа, то он непременно снял бы ее театральным жестом. Уж что-что, а красиво язвить боссу Александр умел. Какой щедрый и отзывчивый у нас криминал во власти!
Лавр недовольно прищурился. Иногда, как ему казалось, Санчо в своих в общем-то безобидных, по сути, уколах переходил все мыслимые границы. Так или иначе, в салоне служебного автомобиля они с помощником находились не одни. Имелся еще и водитель, который, правда, благоразумно помалкивал все это время, тупо созерцая дорогу впереди себя, но ведь был не глухой. Наверняка на ус мотал. Слова Санчо могли вызвать своего рода саботаж, уронить, так сказать, авторитет Лаврикова в глазах подчиненного. Да, в этом Федор Павлович остался прежним. До сих пор радел о своем реноме в глазах простого обывателя.
Будешь язвить, строго предупредил он соратника, посажу на письма избирателей. В салоне на некоторое время установилась тишина, а спустя секунду Лавр подначил Мошкина:Вякни! Вякни еще словечко.
Но тот не поддался на дешевую провокацию. Санчо прекрасно осознавал, что Федору Павловичу вполне по силам осуществить высказанную вслух угрозу. Он воздел обе руки к низкому потолку «мерседеса», демонстрируя тем самым свою полную и безоговорочную капитуляцию.
Автомобиль под уверенным управлением бритоголового паренька лет двадцати четырех плавно затормозил возле здания Государственной думы. С некоторых пор именно здесь и находилось рабочее место Федора Павловича Лаврикова. Его старые друзья из криминальных структур не оставили соплеменника за бортом жизни. Воспользовавшись определенным блатом в определенных кругах, Лавр достаточно быстро и успешно баллотировался в народные избранники.
Задняя дверца распахнулась, и Федор Павлович, покинув общество Санчо, с тонким кожаным портфелем под мышкой покинул салон «мерседеса». Оглядевшись по сторонам, Лавриков решительно направился к административному зданию.
Мошкин, проводив его долгим взглядом, небрежно опустил руку на массивное плечо водителя.
Поехали, Коля, распорядился новоиспеченный помощник депутата.
«Мерседес» тронулся с места. Лавр обернулся, ступив на высокое крыльцо парадного входа. Затем его взгляд переместился на высокий фасад здания, для чего Федору Павловичу пришлось запрокинуть голову вверх. Кто-то призывно потянул депутата за рукав.
Дай рубль, дядь! прогнусавил детский голос.
Рядом с Лавриковым уже стоял бог весть откуда взявшийся мальчишка в длинном грязном пиджаке, полы которого полностью скрывали худощавые колени побирушки. Глаза бывшего криминального авторитета с интересом уставились на пацаненка.
Чирик лучше, тут же сориентировался в обстановке этот своеобразный бизнесмен и ощерил гнилые зубы в ужасающей улыбке. Жалко, что ли?..
А ключей от квартиры не надо? саркастически переспросил Лавриков, памятуя о бессмертном афоризме Остапа Бендера.
При этом он продолжал мысленное изучение маленького оборвыша в длинном пиджаке, явно принадлежавшем когда-то человеку значительно старше, нежели его нынешний обладатель.
Выслушав реакцию модно одетого мужчины и столкнувшись с его пристальным взглядом, парнишка слегка испугался и поспешил быстренько ретироваться. Он сделал пару несмелых шагов назад, развернулся и уже собрался было припуститься во весь опор, но Лавр своевременно окликнул попрошайку.
Да погоди ты! На губах Федора Павловича появилась вполне добродушная улыбка.
Однако обернувшийся через плечо пацаненок воспринял ее совсем иначе. Не рискуя вновь приближаться к незнакомому мужчине, он задиристо выкрикнул:
Я в койку не ложусь! Понял, козел голубой?!
Лавриков невесело усмехнулся. Возможно, полгода назад подобное обращение и вызвало бы в нем вспышку безудержного гнева, но только не сейчас. С недавних пор Федор Павлович ко многому стал относиться иначе. Спокойнее, без эмоций и даже с некоторым философским подходом. Ну что можно было взять с этого грязного мальчишки, чем-то напоминающего перепуганного воробья? Не заставлять же его брать обидные слова обратно и, топая ногами, требовать объяснения, с чего вдруг это юный собеседник принял мужчину за представителя сексуальных меньшинств. Теперь, пр мнению Лавра, такое поведение взрослого человека выглядело, как минимум, глупым ребячеством.
Про козла, может, и верно, медленно, с расстановкой произнес народный избранник. Только с цветомошибочка
Брови мальчишки удивленно поползли вверх. Он искренне силился понять, что стоит за этими туманными словами мужчины с портфелем, но не мог. Лавр же выудил из кармана банкнот среднего достоинства и призывно помахал им в воздухе. Оборвыш не спешил подходить вплотную к странному благодетелю. Депутат присел на корточки и осторожно положил деньги на крыльцо. Потом снова распрямился и, уже потеряв к парнишке всякий интерес, зашел в подъезд здания.
Мальчишка кинулся вперед, как коршун, подхватил оставленную купюру и вприпрыжку бросился прочь, хотя преследовать его никто и не думал. Лавр, уже миновав просторный холл первого этажа, приблизился к лифтовым кабинам. Нажал пальцем кнопку вызова и поудобнее перехватил свой кожаный портфель. Мысли депутата покатились в заданном рабочем направлении.
На стеклянных дверях магазина с крупной вывеской на крыше «Твоя империя» красовалась распечатанная на принтере табличка: «Извините, закрыто по техническим причинам». Водитель Женя, внешне сильно смахивающий на корейца и по цвету кожи и по разрезу глаз, развернулся всем корпусом к сидящему на заднем сиденье Семирядину. Андрей смотрел мрачнее тучи, и его кустистая небритость на подбородке и щеках выглядела еще более вызывающей.