Чувствуется, что Лукас понемногу начинает накручивать себя, злясь, что я его застукала. Я уже мысленно разрабатываю стратегию отступления, но он вдруг вскакивает и протягивает мне руку, чтобы помочь встать с дивана.
Почему бы нам чего-нибудь не съесть? На кухне стоит вся эта китайская еда. Давай перекусим и забудем про это дерьмо. Как будто ничего не было. Окей?
Он как клешнями вцепляется в мое запястье и тащит меня на кухню. Затем вынимает две тарелки из шкафчика над раковиной и шлепает их на стол. Лезет в пакет из закусочной и выгружает две белые картонные коробки. Отпускает наконец мою руку и с силой отбрасывает ее, так что она ударяет меня в бок. Вываливает на тарелки лапшу ло мейн и цыпленка с кунжутом. Каждый раз, когда Лукас вытряхивает что-то из контейнера, он бесится все больше и больше; я прекрасно это вижу и начинаю потихоньку пятиться из кухни в комнату.
Какого хрена? Куда ты пошла? Ты попросила меня приехать и привезти еды, и вот он я, готовлю ужин для нас двоих. Не надо выскальзывать отсюда как змея и делать вид, что ты ни при чем и не испортила наш вечер своими идиотскими обвинениями и поганым шпионством. На. Он сует мне тарелку с холодной едой. И теперь ешь. Ты ведь этого хотела, так?
Свою тарелку он оставляет на столе и медленно наступает на меня, склонив голову. Его брови яростно нахмурены. Я держу тарелку перед собой, как будто это преграда между нами, и продолжаю пятиться.
Спасибо за то, что принес поесть, но я не портила вечер. Это ты заявился с опозданием на несколько часов, к тому же под коксом. Еще шаг назад.
Значит, это я испортил вечер? рычит он.
Послушай, ничего еще не испорчено как можно убедительнее начинаю я, но, как только Лукас нагоняет меня, он вышибает тарелку из моих рук, и лапша, цыпленок и осколки фарфора разлетаются по полу. Он ногой отбрасывает все это безобразие в сторону и нависает надо мной. Я упираюсь ладонями ему в грудь и пытаюсь оттолкнуть, но он огромный и слишком злой. Он возвышается надо мной, как гора.
Ударь меня, спокойно произносит он и криво улыбается. Ну, ударь. За то, что я все изгадил. Я испортил ужин, ведь так? Он уже орет, не стесняясь, и пихает меня грудью, так что я врезаюсь спиной в стену. Давай, бей меня! Лукас показывает на свою челюсть и ребра и снова толкает. Теперь я зажата между ним и стеной, и мне никак не выбраться. Левой рукой я нащупываю дверь туалета и пробую открыть ее, но его здоровенная ладонь находит мою и не дает повернуть ручку. Ударь меня! Другой рукой он хватает меня за горло и сдавливает. Ударь меня!
16 ноября, 21:14
Я в «Никс-баре», разговариваю с приятелем. Хотя мне и говорили раньше, что он очень сексуальный и вообще само очарование, отчего-то до этой самой минуты я его не замечала. Он стоит напротив, и мы вовсю флиртуем. Все остальные наши знакомые тут же, у меня за спиной, стиснуты со всех сторон возле будки диджея. Он смотрит на меня абсолютно обворожительными глазамибоже, как же я не видела их! и мне кажется, что вселенная словно сдвинулась с места, а в животе у меня порхают бабочки. Он просто пожирает меня взглядом, и мне не хочется, чтобы Он останавливался.
Он игрок, то есть, попросту говоря, бабниквсем нам это известно. И я тоже всегда это знала. Только вчера я сама наблюдала, как Он склеил здесь же девицу, едва вышедшую из подросткового возраста. Да и вообще Он всю жизнь хватает все, что плохо лежит. На него западают все женщины; я смеюсь над ними и надеюсь, что они не забывают про презерватив. Я хихикаю над девчонками, которые готовы разорвать Его на куски за то, что Он трахнул их и сбежалЕго обычная тактика. Однако мне казалось, что у Него хорошая душаа сейчас я этого не чувствую. Все, что я вижу перед собой, это Мужчина. Мужчина, который может перевернуть мой мир с ног на голову, всего лишь уделив мне малюсенькую капельку внимания.
Кто-то держит в руках телефон и снимает все на камеру, и, конечно, это большая проблема, потому что все в баре знают Лукаса, а я встречаюсь с Лукасом и должна думать о Лукасе, но в данный момент я даже не помню его имени. Я рассеянно играю с шарфом, что повязала на шею, чтобы скрыть синяки от позавчерашнего вечера. Очень тесно; мы все толкаемся локтями, постоянно щелкают камеры мобильников, и кто-то обязательно выложит фотки в «Инстаграм», и тогда моя неверность выплывет наружу, я окажусь плохой девочкой, которая во всем виновата, и Лукас бросит меня, и я останусь одна а я этого не выдержу.
Поэтому я изо всех сил делаю вид, что не испытываю никаких чувствни жара, ни страсти, ни бешеного желания, что пульсирует сейчас в моих венах, в груди, внизу живота нет, ничего этого не происходит, убеждаю я себя. Разумеется, Он приближается ко мне вплотную, чтобы нас сняли вместе, и вдобавок целует в щеку для фото.
Между нами и общими знакомыми не более чем четверть фута, но из-за того, что все посетители бара сжаты, словно сардины в банке, никто этого не замечает. Как и того, что Он просовывает руку и сжимает мою грудь. Я просто умираю, и Он это знает, и мне так нравится, как Он это делает все, чего я хочу, это стоять вот так, и пусть кто-то фотографирует, а Он шарит ладонями по моему телу, везде, везде, и потом увезет отсюда и сделает меня другим человеком, который будет гораздо лучше и никогда-никогда в жизни не оставит.
Потом все почему-то прекращается, и вот, не заметив как, я уже на улице и иду домой. Когда мы прощались, Он поцеловал меня в губы. Но мы все вечно целуемся в губы при встрече или когда говорим «до свидания», так что для того, кто заметил, это ничего не значит. Но раньше мы с Ним никогда так не целовались, и теперь мои губы горят огнем, и я ощущаю всепоглощающий вкус Мужчины и тащусь домой к Лукасу, но хочу развернуться и броситься к Нему в объятия, но тогда Лукас оставит меня, а я так не могу. И все-таки мне необходимо увидеться с этим парнем еще раз. Когда мы сможем это сделать? Для меня это уже миссия, я должна ее выполнить, и не важно, чего это будет стоить. Кстати, зовут Его Эй Джей. Даже не знаю, что это означает.
18 ноября, 12:03
Мы с Дэвидом сидим в его кабинете, едим ланч и прячемся от мира. Обычно он приносит что-нибудь из дома, и заканчивается все тем, что я краду у него половину. Илииногдамы идем в один из сэндвич-баров, которых так много на нашей улице. На углу всегда стоит фургончик с едой «халяль», и сегодня мы оба взяли себе рис с курицей. Как правило, мы обедаем в то же время, что и пациенты, и не важно, голодны мы или нет; просто так меньше шансов, что кто-то может заглянуть или припахать к какому-нибудь делу.
Ты сегодня видел Джули на утреннем совещании? спрашиваю я, ковыряя в зубах пластиковой вилкой.
Да, видел. А что такое? Что она сделала?
Она сидела и красилась прямо за сраным столом. И смотрелась при этом в зеркальце в пудренице «Шанель».
Это имеет какое-то огромное значение?
Она работает в психбольнице! Почему ее так заботит, как она выглядит? Это же просто смешно. Смешно и жалко.
Дэвид смеется.
А ты кроме шуток ее ненавидишь, а?
Я никого не ненавижу. Просто я думаю, что она глупая и ей здесь не место. Ей надо работать в «Блумингдейлз».
Ты никогда не бывала на ее групповых сеансах?
Ни на одном. А ты?
Дэвид редко участвует в наших с Джули «беседах» то есть идиотской болтовне и сплетнях, потому что он взрослый, зрелый мужчина и выше всего этого. Поэтому мне нравится, когда он снисходит до моего уровня.
Я был. На том самом, где твой пациент выскочил из комнаты как ошпаренный. Ну, новый парень. Здоровенный такой.
Ричард? Тема свеклы?
Ха-ха! Дэвид хохочет, и зернышко риса вылетает из его рта и прилипает к оконному стеклу. Именно, подтверждает он и вытирает губы. Она очень деликатно пыталась объяснить, что некоторые виды пищи могут изменить цвет какашек и писулек, а он аж подпрыгнул и рванул к двери. Я думаю, собственно, смысл ее речи был в том, что некоторые люди начинают паниковать, когда видят, что их дерьмо вдруг покраснело, думают, что это кровь. Ну и таким образом она пыталась заранее предупредить их, чтобы они в случае чего не тревожились.
Конечно-конечно. Это имело бы смысл, если бы здесь хоть когда-нибудь давали свеклу. Вот же дура! Такая вся из себя принцесса. Говорю тебе, ее тут быть не должно.