На свидетельской скамье находился офицер из службы по борьбе с наркотиками. Судья расспросил его о рейде, в ходе которого задержали Мириам Кордес. В ее кожаной куртке было обнаружено четыре пакета, каждый из которых содержал около ста граммов кокаина. Когда на Кордес собирались надеть наручники, она сопротивлялась и ударила кулаком офицера. На лице его осталась рваная рана, потому что подсудимая носила на пальце большое кольцо с черепомвот почему прокуратура обвинила ее в членовредительстве, а не простом нападении.
Председатель уже закончил допрос. Прокурор был в основном удовлетворен результатом, проверил две-три детали и собирался свернуть разбирательство.
Господин защитник? сказал председатель.
Дитер Зиттинг, метр восемьдесят пять, все волосы на месте, седеющие виски, черная мантия адвоката, кивнул и несколько мгновений смотрел на свидетеля, как скульптор, разглядывающий камень, прежде чем решить, где разместить долото.
Вы сказали, что у подсудимой был кокаин в кожаной куртке? начал он допрос.
Полицейский кивнул.
Куртка была на ней?
Нет. Она висела на спинке ее стула.
Как вы узнали, что это был ее стул?
Офицер выглядел так, как будто его спросили о чем-то совершенно абсурдном, но он собрался.
Там был стол со скамейкой и три-четыре стула. Мы нашли только обвиняемую и только одну куртку. Чья это могла быть куртка?
Возможно, раньше там сидели другие люди.
Это действительно возможно. На столе было много стаканов. Но все остальные исчезли, когда начался рейд.
Вероятно, это происходило довольно быстро.
Люди начинают нервничать, когда мы приходим.
Хорошо. Но тогда куртка, возможно, принадлежала одному из этих людей.
Ну, во-первых, если я ухожу, то, полагаю, возьму с собой свой пиджак.
Если в нем четыреста граммов кокаина, а полиция уже в помещении? Тогда вы возьмете его с собой?
Смех в зале. Чиновник проигнорировал вопрос, подождал, пока станет тише, и продолжил:
И, во-вторых, когда мы осматривали куртку, обвиняемая сильно нервничала. Мы предъявили ей кокаин и спросили, откуда он взялся. Она отвернулась и промолчала.
Значит, она не признала, что кокаин принадлежал ей.
Любой в подобной ситуации сразу говорит, что кокс не принадлежит ему. Любой.
Записана ли где-нибудь эта статистика?
Какая разница. Что бы вы сделали, если бы я подсунул кокс вам под нос, и он не ваш?
Ну хорошо, я защитник. Полагаю, я ничего бы не сказал.
Но любой, кто не является юристом, кричит благим матом, если его ошибочно обвиняют. Спросите любого другого полицейского, спросите психологов.
Спасибо за подсказку. Но это не планируется делать прямо сейчас. Позвольте мне кратко рассказать Он повернулся к судебному столу:Полиция встречает подсудимую в баре одну за столом с несколькими стульями. Кстати, она не убежала, как многие другие, что, по моему опыту, скорее указывает на то, что она не сделала ничего противозаконного
Она была слишком под кайфом, чтобы убежать, вмешался детектив.
Могу ли я быстренько закончить мысль? Спасибо. На одном из стульев висит кожаная куртка с четырьмя мешками кокаина. Полиция спрашивает обвиняемую, ее ли это кокаин. И что она делает? Она использует свое право не отвечать. Общепризнано, что молчание в этом случае не должно рассматриваться как признание или каким-либо образом использоваться против обвиняемого.
Полицейский ошеломленно мотнул головой.
Есть ли другие доказательства того, что кокаин находился во владении подсудимой? Наверное, нет, иначе вы бы обязательно это упомянули. Я все равно спрашиваю: например, отпечатки пальцев?
Пластиковые пакеты, очевидно, долго находились во внутреннем кармане куртки. Из-за тканевой подкладки отпечатки пальцев стерлись, и их невозможно было идентифицировать.
Были ли отпечатки пальцев подсудимой или волосы на куртке?
Куртку не удалось обезопаситъ.
О, как это?
Там воцарился хаос. Когда мы допрашивали ответчицу, в дальнем конце бара вспыхнула драка. Мы должны были помочь коллегам.
Никто не остался с подсудимой?
Осталась коллега. Но у нее было множество дел помимо охраны подсудимой. Что именно произошло, невозможно сейчас восстановить. Во всяком случае, в конце концов куртки не оказалось на месте.
Зиттинг подождал несколько секунд, чтобы дать офицеру возможность оправдать себя. Но тот был опытным и знал, что любое дальнейшее слово усугубит ситуацию. Наконец Зиттинг сказал:
Хорошо. Тогда подытожим: нет никаких доказательств того, что куртка и, следовательно, кокаин принадлежали обвиняемой. И она никогда этого не признавала. Я откровенно задаюсь вопросом: на каком основании составлен обвинительный акт?
Председатель взглянул на государственного прокурора, как будто та задавала себе подобный же вопрос.
Ну, я думаю государственный обвинитель подбирала аргументы, что оценка все обстоятельства позволяют сделать вывод, нет, даже отрицать, что кокаин находился во владении обвиняемой.
Она соприкоснулась с судьей взглядом в надежде, что его суждение, не искаженное ни одной юридической школой, докажет ценность ее мнения.
Если вы так считаете, сказал председатель.
И больше ничего. Было очевидно, что обвинение проиграло в своем самом важном пункте.
Сильвия Марек сидела у письменного стола и считала на калькуляторе, когда Зиттинг вошел в приемную. По тому как он открыл двери, она заключила, что он в хорошем настроении.
И как прошло? спросила она, продолжая считать.
Шесть месяцев условно. Кокаинбольше не тема. Я приглашаю тебя на обед.
На какие деньги?
Деловой ланч. Половину заплатит государство.
Она оторвала взгляд от калькулятора и посмотрела на Зиттинга, как смотрят на шаловливого ребенка.
Государство берет на себя половину только в том случае, если заплачены налоги. Это, в свою очередь, требует прибыли. А у нас ее нет.
Да ладно. Он рассмеялся.
Сильвия была на четыре года моложе его. У нее был слегка направленный книзу нос и маленький рот с постоянно сжатыми губами, что свидетельствовало о неумении расслабляться. Она носила очки из оранжево-красного пластика, одета была в рубашку и джинсы. Свободная рубашка скрывала несколько килограммов, которые она считала лишними, на ягодицах и бедрах. Сильвия работала секретарем адвоката в течение семи лет, с того времени, как он основал свою собственную юридическую фирму. Она была надежной и неутомимой и еще ни разу не взяла полный отпуск, хотя Зиттинг и выговаривал ей за это. Один или два раза они ужинали вместе, но Зиттинг никогда не стремил ся к более близким отношениям с ней. Хотя Сильвия, вполне очевидно, ничего не имела бы против такой попытки.
У меня осталось тридцать марок. Мы едем к тайцам.
Окей. Сильвия рассмеялась и посмотрела на свои туфли. Но мы должны что-то сделать. Иначе в следующем месяце не сможем заплатить за аренду помещения.
Пока мы можем выплачивать твою зарплату, все в порядке. Зиттинг ловил взгляд Сильвии, но она отводила глаза. Что такое?
Мы не можем выплачивать мою зарплату. Уже три месяца как.
Зиттинг молчал.
Все не так уж плохо, тихо сказала Сильвия. Это прозвучало так, будто она сожалела, что сообщила неприятную новость Зиттингу.
Зиттинг все еще пытался найти нужные слова, когда внимание Сильвии переключилось на что-то, происходящее перед домом. Она встала и сделала шаг к окну.
Что такое? спросил Зиттинг. Что он здесь делает?
Перед домом остановился черный лимузин, и из него вышел человек. На нем были костюм и галстук. Окно со стороны водителя было опущено, и мужчина в костюме что-то сказал водителю, после чего машина уехала. Человек в костюме подошел к дому.
Этот вряд ли к нам?
Сомнение Сильвии было обоснованным. У них не водилось клиентов в костюмах. Было непонятно, что этот человек мог делать здесь, в глубинке Веддинга. Едва он скрылся из виду в подъезде, прозвенел звонок.
Открывай, распорядился Зиттинг. Судебные приставы выглядят по-другому.
Глава 6
Этот мужчина был словно из фильма Лени Рифеншталь: белокурый, бледный, с угловатым подбородком и льдистыми глазами, в уголках которых наметились морщинки, когда этот господин лет сорока, войдя в кабинет, улыбнулся. Он сделал это с определенным обаянием, а затем сказал: