Как вам не стыдно, синьора! крикнул он по-итальянски. Не распускайтесь!
Какой кошмар простонала Роза. Мне даже представить страшно, что его будут резать. Зачем это нужно?
Потому что его убили, объяснил Карелла. И нам нужно знать, как это произошло.
Но зачем резать мертвого?
У него внутри застряла пуля. Ее надо извлечь и отправить на исследование. Понимаете?.
Это грехкалечить мертвого!
Убивать людейеще больший грех.
Что она говорит? спросил Мейер.
Не хочет вскрытия.
Скажи ей, что ее согласия нам и не требуется.
Что это даст? Она сошла с ума от горя. Он повернулся к женщине. Синьора, нам необходимо установить калибр пули, которая его убила. А пуля эта у него внутри, понимаете? А нам надо знать ее калибр.
Да-да, понимаю.
Большое вам спасибо. Крепитесь, синьора. Карелла похлопал ее по плечу и повернулся к Ричардувысокому широкоплечему мужчине лет тридцати с тонкой талией танцора. Если позволите, мистер Палумбо, я хотел бы задать вам несколько вопросов.
Вы должны простить мою мать, сказал Ричард. Она не очень хорошо говорит по-английски.
Ничего страшного.
Вот отец тот знал язык отлично, хотя, когда мы сюда приехали, он ни слова не знал по-английски. Но мать Ричард покачал головой. По-моему, ей всегда казалось, что Америкаэто что-то временное, так, остановка в пути. Мне кажется, она надеялась когда-нибудь вернуться в Италию. Но не отец, это я точно знаю. Для него это было дело решенное. Он нашел свое настоящее место в жизни и языком занимался всерьез. И ведь выучил, у него был легкий акцент, да и то не слишком заметный. Он был мужчина что надо.
Ричард произнес все это, отрешенно уставившись в какую-то точку за спиной Кареллы п выговаривая слова так, словно читал молитву над открытой могилой Палумбо. В его глазах не было слез, но лицо побледнело.
Всю жизнь он вкалывал, сказал Ричард. Когда мы сюда приехали, я был совсем мальчишкой. Давным-давно это было, в тридцать восьмом. Мне было восемь, братутри. Нам нечего было есть, понимаете? И отец вкалывал в доках как лошадь. Вы бы видели его тогдакожа да кости. Это уж потом он накачал мышцы Да, отец был сильным человеком, он повернулся к фотографии Палумбо, стоявшей на каменной полке в гостиной. Он сделал все это сам из ничего, своими рукамидом, магазин Копил деньги, учил английский, потом купил тележку. И как в Неаполе, он таскался с этой проклятой тележкой, приходил домой, под ночь, усталый как черт. Помню, он покрикивал на меня, а однажды даже ударил, не потому, что был злым, просто он тогда чертовски устал. Но ведь он добился своего, а? Открыл собственный магазин, так ведь? И он никогда не жульничал. Он был честным человеком.
Карелла взглянул на Мейера, но оба промолчали.
И вот теперь кто-то убил его, продолжал Ричард. Застрелил! Отец не делал никому ничего плохого. Да он за всю жизнь мухи не обидел! Только однажды стукнул меня, своего собственного сына, и то не со зла Он в жизни человека не ударил! И вот теперь он мертв
Ричард пожал плечами и недоумевающе развел руками.
Не понимаю, какой в этом смысл? Отец всю жизнь работал, заботился о-семье, и вдруг кто-то убивает его, как будто он пустое место)' Этот тип застрелил моего отца. И это моего отца увезли на "скорой", он*что, не понимает?! Господи, неужели он не понимает, что моего отца больше нет?!
Он заплакал, но его взгляд по-прежнему был прикован к какой-то невидимой точке за спиной Кареллы.
Неужели у этого гада нет отца? Как он мог так просто застрелить его, позволить себе нажать на курок? Разве он нс понимал, что мой отец больше никогда не войдет в магазин, никогда не будет торговаться с покупателями, смеяться Господи, да как он мог решиться на такое, вы мне скажите!
Ричард помолчал, а потом тихим голосом продолжал:
Я ведь даже не виделся с ним сегодня. Я еше спал, когда отец ушел. Мы с женой живем прямо здесь, наверху. Каждое утро мы с отцом примерно в одно время выходили на работу. Я работаю на авиационном заводе на Тридцать третьей авеню. Но сегодня утром плохо себя почувствовал, и жена сказалаотлежись, позвонила на работу и сказала, что я заболел. И я так и не видел отца. Даже не сказал: "Привет, папа, как дела?" И как раз сегодня кто-то убивает его
г Как по-вашему, кто мог это сделать? спросил Карелла.
Даже не представляю.
Вашему отцу никто не угрожал? Не было каких-нибудь писем, телефонных звонков или
Нет.
А конфликтов с кем-нибудь из конкурентов? Скажем, с торговцами по соседству?
Нет. г Ричард покачал головой. Его все любили. Это не имеет смысла. Его все любили. Он всхлипнул и повторил:А я даже не виделся с ним сегодня. Даже не поздоровался
Глава 9
На следующее утро, в среду, 2 мая, Стив Карелла вошел в кабинет начальника лейтенанта. Бернса и сказал, что дело все больше усложняется, и если раньше они с Мейером думали, что сумеют с ним справиться, то теперь. они в этом совсем не-уверены. Существует большая вероятность того, что убийца ненормальный, и они бы не отказались от любой дополнительной помощи. Не мог бы Бернс выделить кого-нибудь из их отдела; а также попросить людей у соседних участков? Убийца не сидел на месте, а поскольку одна только беготня отнимала массу времени, то в настоящий момент не представлялось возможным сесть, сосредоточиться и сделать какие-либо конкретные выводы.
Бернс внимательно выслушал Кареллу и обещал, что как только у него появится время, он сделает все возможное, чтобы пересмотреть расписание дежурств и позвонить в Управление начальнику следственного отдела. Но Карелле придется подождать, пока не придет ответ на запрос по официальным каналам.
И тогда совершенно неожиданно помощь пришла из окружной прокуратуры
Эндрю Маллиган занимал пост помощника окружного прокурора и в один прекрасный день надеялся стать губернатором штата, а после того, как Кеннеди расчистил дорогу католикам, он считал, что потом было бы неплохо стать президентом. Его контора находилась в центре города на Хай-стрит прямо напротив Главного полицейского управления и в соседнем доме со зданием городского суда.
Бернс позвонил в Управление ровно в 11.15, но Маллиган этого не знал, так как в это время был занят в суде. Он понятия не имел, что детективы 87-го участка проводят расследование четырех, возможно, взаимосвязанных убийств, и даже не подозревал, что скоро сам окажет существенную помощь следствию. В тот момент он вместе с окружным прокурором вел дело об уклонении от уплаты налогов. Маллиган не знал, что сам. прокурор тоже был бы не прочь стать губернатором штата, но даже если бы и знал, то это его бы нисколько не обеспокоило. В деле, над которым они работали, был замешан крупный спекулянт, и оно вызывало много заголовков в местной прессе. Маллиган обожал заголовки. Его ужасно раздражало, что был какой-то джазовый музыкант по имени Джерри Маллиган, не имевший к нему ни малейшего отношения. Особенно это бесило его, когда фамилия "Маллиган" появлялась в газетах. При упоминании этой фамилии в сознании читателя должен был возникать образ помощника окружного прокурорапоборника справедливости, горящего на работе, а не какого-то барабанщика или кем там был тот, другой Маллиган?
За время работы в окружной прокуратуре он успел принять участие, в четырех процессах по делу об убийстве. Он любил процессы по делу об убийстве, потому что они гарантировали повышенное внимание со стороны газетчиков. Свое первое дело об убийстве он получил от детективов из 49-го участканастолько простое, что с ним легко бы справился любой новоиспеченный выпускник юридического колледжа. Маллиган высосал из него все, что только возможно. Судебный процесс мог занять самое большое две недели. Маллиган растянул его на месяц и, может быть, растянул бы еше больше, если бы судья не начал отпускать язвительные: замечания по поводу "поистине неисчерпаемого пристрастия к риторике во время ведения процесса". Маллиган получил свои заголовки, добился обвинительного приговора, а вскореибо ничто не ценится так высоко, как успех, получил еще одно дело об убийстве, потом еще одно, потом ещеколичество преступлений, совершаемых в этом замечательном городе, было почти столь же неисчерпаемым, как пристрастие Маллигана к риторике на его первом процессе.