Джонсборо, вспомнил Мейер.
Точно.
Как ты думаешь, может, стоит послать туда запрос?
Зачем?
Ну, не знаю. Проверим семью, родственников
Что это даст? Знаешь, что меня бесит? Это убийство ломает всю схему. Раньше у нас в руках была хоть какая-то тонкая ниточка. А теперь он снова пожал плечами. Это меня очень беспокоит. М-да, очень.
Признаться, и меня это совсем не радует.
А может быть, он и правда чокнутый? Тогда* всетуши свет. Он будет стрелять в кого вздумается, где вздумается и когда вздумается.
Что это за блондинка тебе машет? неожиданно спросил Мейер.
Блондинки всегда мне машут, отмахнулся Карелла, решив, что Мейер шутит.
Правда? Даже шестнадцатилетние?
Карелла взглянул на другую сторону сквера, куда смотрел Мейер, и увидел светловолосую девушку в темно-синей юбке и голубом свитере, которая быстрым шагом направилась им навстречу. Он сразу узнал ее и сам поднял руку в ответ на ее приветствие.
Ты ее знаешь? удивился Мейер.
Естественно. Одна из моих поклонниц.
Ах, совсем забыл; ты же у нас король детективов.
Ты уж не забывай, сделай милость.
Волосы Синди были распущены, на губах чуть заметный след помады, ниточка мелких жемчужин на шее. Она подошла к ним, прижимая к груди учебники и загадочно улыбаясь.
Привет, сказала она. Вы не меня искали?
Нет, ответил Карелла, но мы все равно рады вас видеть.
Что ж, спасибо. И все же, как вас сюда занесло?
Так, конались в архивах. Ну а' вас-то как сюда занесло?
А я здесь учусь; Помните? Мой преподаватель психопатологий?. "Подглядывание за актом любви между родителями".
Помню, кивнул Карелла. Вы ведь, кажется, собираетесь стать психологом?
А вот н нет. Не психологом, а педагогом.
Да-да, и хотите преподавать в колледже.
- В старших классах, поправила Синди.
Вот тебе и король детективов, вздохнул Мейер.
Мейер, познакомься Синтия Форрест. Мисс Форрест, мой коллегадетектив Мейер.
Здравствуйте, мистер Мейер, сказала Синди и протянула ему руку.
Здравствуйте, улыбнулся Мейер, отвечая на рукопожатие.
Синди почти сразу же обернулась назад к Карелле:
Ну и как, вы нашли, что искали?
Сое-чяю нашли, правда, я не совсем уверен, пригодится ли нам все это.
Что, архив оказался неполным?
Да нет, архив-то полный, замялся Карелла. Просто
А с мистером Фергюсоном вы говорили?
С кем?
С Фергюсоном. Он тренер футбольной команды.
Нет, не говорил, озадаченно ответил Карелла.
Напрасно, он мог бы вам помочь. Он работает в этой школе с незапамятных времен. Правда, школьная команда никогда не выигрывает, но ему по-прежнему и год продлевают контракт, потому что он такой
Ну-ну;буркнул Карелла.
Вы бы его все-таки нашли.
Но зачем, Синди?
Вы ведь пришли она уставилась на Кареллу. Простите, но кажется; я вас не так поняла.
Мне кажется, мы вас поняли, Мейер вдруг прищурился. С чего Вы решили, что стоит поговорить с футбольным тренером, мисс Форрест? -
Ну как же? Ведь он играл в этой команде.
Кто играл в этой команде? не понял Карелла.
Как кто? Отец. Синди замолчала и, широко раскрыв свои голубые глаза, смотрела на Кареллу. Разве вы не знаете, что он здесь учился?
Сальваторе Палумбомаленький крепыш пятидесяти семи летродился в Неаполе и в 1938 году переехал в Штаты, потому что ему не нравился ни сам Муссолини, ни то, что тот вытворял со страной. Тогда он не знал ни слова по-английски, было у него всего сорок американских долларов плюс жена, двое детей и адрес Двоюродного брата. Он направлен < в Филадельфию к брату, который было сделал вид, что безумно рад встрече, но очень скоро дал понять, что. эта радостьне более чем долг вежливости. Тогда Палумбо, по-прежнему не зная ни слова по-английски, так как со дня приезда прошла только неделя, купил за двадцать долларов билеты и повез семью в другой город, где решил начать все сначала. Начинать было непросто. В Неаполе он торговал фруктами, которые возил на маленькой тележке. Свой товар покупал у крестьян, съезжавшихся в город из окрестных деревень, и целыми днями мотался с тележкой по улицам, зачастую являясь домой в девять, а то и в десять вечера, но все же умудрялся кормить семью. Жили бедно даже по итальянским понятиям.
В Неаполе Палумбо с женой ютились в трущобах. В Америке, уехав из Филадельфии, где его брат тоже жил в трущобах, он прямиком попал в новый город и в новые трущобы.
Такая жизнь Палумбо не прельщала.
Я приехал в Америку не для того, чтобы опять жить в трущобах, сказал он жене по-итальянски и отправился на поиски работы.
Было бы, конечно, неплохо достать новую тележку, но он все еще не знал английского, а кроме того, не имел понятия, где купить товар, как получить разрешение на уличную торговлю и была ли вообще в этом необходимость. И тогда он нанялся в порт. От природы маленькому и щуплому, ему поначалу трудно было поднимать тяжелые тюки и ящики. Но после двух лет работы грузчиком он стал похож на коренастого кривоногого борцамощный торс и сильные руки.
Америкастрана больших возможностей. Хотите верьте, хотите нет, но это действительно так. Совершенно необязательно прозябать в трущобах или вкалывать в порту. Если у вас есть воля, решимость и амбиции Сальваторе Палумбо, через двадцать пять лет у вас будет свой домик в Риверхедепусть в итальянском квартале, но это все равно не трущобы и не гетто, и овощная лавка в семи кварталах по Доувер-Плейнз-авеню, а знакомые будут звать вас Сэл, а не Сальваторе.
1-го мая, в полдень, пока детективы Мейер и Карелла, находясь в другой части города, удивлялись своим поразительным открытиям, Сэл Палумбо стоял у уличного лотка напротив магазина и протирал фрукты Во-первых, детективы узнали, что Энтони Форрест закончил Рамсийский университет, о чем раньше и не подозревали. И уж потом, воодушевленные этой неожиданной новостью, они вспомнили слова Мэй Норден, вдовы убитого адвоката, которая рассказывала, что муж учился в Рамси на юридическом. Как люди, которые вдруг понимают, что ключ к разгадке был все время под рукой, они тут же связали два первых убийства со смертью проститутки Бланш Леттиджер и с наивной радостью поверили в близость развязки как раз в тот момент, когда их подстерегала новая неожиданность.
Сэл Палумбо не испытывал подобной радости, когда протирал фрукты. Вообще-то он был доволен своей работой, он любил фрукты, но протирал их вовсе не потому, что это доставляло ему какое-то особенное удовольствие. Не такой он был человек, чтобы приходить в восторг от необычайно красивого яблока или груши. Просто когда фрукты блестят, их скорее разбирают. Тут он заметил, что к магазину направляется одна из его покупательниц ирландка по фамилии О'Трейди. Имени миссис О`Трейли он не знал, но знал, что живет она в этом районе, хотя и не совсем рядом. Магазинчик Палумбо находился на углу Доувер-Плейнз-авеню и 200-й улицы, почти под самой платформой надземной железной дороги. Здесь как раз была станция, и каждый четверг по утрам почти в одно и то же время миссис О'Трейди спускалась по ступеньками, заходила в кондитерскую на углу, затем в лавку мясника рядом и уж потом в магазин Палумбо, расположенный через два дома от мясной лавки.
Ах, синьора! воскликнул Палумбо, когда она подошла.
Опять вы со своими итальянскими штучками, Сэл, решительно оборвала его миссис О'Трейди.
На вид ей было года пятьдесят два. Женщина с красивой стройной фигурой и дьявольским огоньком в зеленых глазах. Вот уже целых пять лет она была постоянной покупательницей в магазинах на Доузер-Плейнз-авеню, потому что цены и качество товаров здесь устраивали ее больше, чем в собственном районе. Если бы вы спросили миссис О'Трейди и Сэла Палумбо про легкий флирт, продолжавшийся между ними все эти годы, оба они сказали бы, что вы, должно быть, сошли с ума. У Палумбо была жена, двое взрослых сыновей и трое внуков, у миссис О'Трейдисупруг к замужняя дочь, которая ждала ребенка. Просто Палумбо вообще любил женщин, и. не только темноволосых и черноглазых итальянок, как его Роза, но и таких, как миссис О'Трейдис маленькой, высокой грудью, стройными бедрами и зелеными глазами. В свою очередь, миссис О'Трейди больше всего на свете обожала сильных мужчин, и ей очень нравились мускулистые руки этого коротышки Сэла Палумбо, его могучая грудь, покрытая черными кудряшками волос, выбивающихся из-под рубашки. Вот так и получилось/что их разговор о фруктах со стороны мог быть похож на проявление взаимной симпатии, которое, впрочем, никогда не доходило даже до прикосновения рук, хотя каждый четверг и озарял их встречи в окружении груш и яблок, персиков и слив.