Проклятый привкус на губах, нет от него покоя
Слышь, командир, дай сигарету? вырывает тебя из темноты раздумий голос нищего.
Замызганный человек в оборванном одеянии с наслаждением пьет пиво из импортной банки. Стоимость пива превышает твою дневную зарплату. А человек пьет дорогое пиво и просит милостыню. Все, как на сцене театра. Картинно. Конечно, можно было бы его «уважить» и дать сигарету, но он так омерзительно-уверен в своем безраздельном праве просить Вот и получается: выживает именно тот, кто спокоен в своем хамстве. Сейчас он выпьет свое пиво, закурит выпрошенноеэто будет, конечно же, «Мальборо»и ляжет где-нибудь под забором, а я пойду дальше, пересчитывая в кармане «гроши» и думая о том, смогу ли сегодня поесть. Равенство нищих! Эффектно, но понять трудно. Этот нищий явно обскакал меня в своем умении жить и выживать! На смену холодному солнцу приходит моросящий дождик, который залезает под воротник куртки и гонит по улицам, заставляя убыстрять темп, наверноетемп твоей жизни?!
Ба! Какая картина: раскинувшись, словно на полотне Тициана, у самого входа в кафе лежит молодая «дама», девушка лет шестнадцати, с божественной фигурой. Отдыхает. То ли пьяная, то ли «колотая». Полюбуемся и пойдем дальше.
Митя даже и теперьв полуяви-полубредурассмеялся. Ведь тогда у него замелькали мысли: «А может, разбудить? Простудится» Проклятый инстинкт самосохранения подсказывал: «Будить не надо, себе же больше хлопот». Митя не сдавался: «Ну, пошлет куда-нибудь подальше. И что?» Раньше бы разбудил, и накормил, и к себе привел Нет, туда нельзя, тамдругая, хотя и насквозь лживая, но все же, пока еще своя Проклятое слово «пока»! Есть в нем что-то от предчувствия.
«Нет, будить никого не надо, потом сам себя проклянешь за собственный кретинизм. Нетрудно догадаться о последствиях своего дурацкого милосердия»
Из окон кафе высовываются холеные рожи с маленькими глазками, пристально оглядывающими прохожих. Акульи глазки! Глаза хищников, выходящих за добычей.
Но вот, слава Богу, вестибюль метро. Здесьуже картины модернистского толка: квадраты, кубы, мешки, коляски. И все это вопреки законам композиции, в самых невероятных сочетаниях и построениях. Миром правит постмодернизм. Он опустился на бытовой уровень и стал достоянием всех. Глобальная катастрофа без вмешательства природы. Люди сами выбрали себе идеологию. И пусть никто не разбирается в нейчто ж, не страшно, всегда найдется тот, кто сумеет объяснить. Такое уже бывало в истории, и не раз. Правда, потом приходилось раскаиваться за позднее прозрение.
В метро разыгрывается представление, которое поставил великий режиссервремя. И актеры не профессионалы, а любители, но какие! Любой профессионал позавидует
Подайте, господа-граждане, умирающему!.. Умирающий скучающе зевает и отворачивается. Не подают. Не верят. Привыкли.
Ребенок тяжело болен, собираю на операцию!
Есть хочу! Нечего есть! И тут же жует колбасу высшего сорта.
Нехотя бросают мелочь и спешат дальшенекогда. Можно опоздатьне достать чего-нибудь подешевле, чтобы продать подороже, можно бросить мелочишку, хотя и знаешь, что просящий заведомо лжет.
Мы проездом, у нас все деньги украли на вокзале
Ложь! Ложь! Ложь! Кругомпотоки лжи.
Вдоль стен стоят торговцы, продают то, что в магазинах намного дороже. Бизнес по-русски!..
Откуда же взялся этот привкус на губах? Иногда мелькает какая-то догадка, но разве можно сосредоточиться в хаосе? Внешне мир стал иным, но разве что-нибудь изменилось со времени распятия Иисуса Христа? Ведь сколько бы ни твердили о скачке цивилизации, человеческие мозги остались такими же, как и тысячи лет назад.
Человечество ждет глобальная катастрофа, и совсем не потому, что на земле, как говорят специалисты, становится все больше и больше людей, а им не хватает белка, питьевой воды и т. д. и т. п Все дело в более прозаических вещах: людям просто не хватает мозгов, и они абсолютно не заботятся о собственном выживании!..
«Да, подумал Митя, все было совсем недавно, и я их убил, но ведь они лгали. Два самых близких человека лгали, тому, кто любил их больше всего на свете Что же было дальше? Совершив привычный круговорот, я вернулся «на круги своя», в свою «пещеру», где все-таки начиналась совсем иная жизнь, где можно и успокоиться ненадолго, и, если проклятое изобретениетелефон позволит, поразмышлять о том движении в пустоту, куда все так отчаянно и не разбирая дороги стремятся. Тяга к самоубийству свойственна человеку. Это известно из медицины. Ипонятно. Наглядевшись на паскудную жизнь, хочется поскорее закончить с ней счеты.
Помню, внимание привлек листок, прикрепленный к стене. На нем неровными буквами были написаны какие-то вполне обычные слова. Я стал отчаянно вспоминать, когда и почему здесь появился этот листок На рисунке рядом с текстом был изображен замок, висящий так, словно он закрывал смысл написанного и не допускал к нему посторонних.
Так или иначе, но эта надпись заставила меня задуматься: что же, в конце концов, происходит? И почему это я так безудержно доверяю тем, кто мне лжет? Людиудивительные актеры, хотя большинство из них специально не обучались этому мастерству. Жизнь научила их. И все вокруг превратилось в сцену, на которой знакомые и незнакомые персонажи разыгрывают старые и новые пьесы. В большинстве своемэто заезженный материал, хотя время от времени возникают оригинальные повороты: там, где должен был быть счастливый финал, появляется злодейка-смерть, а то, что заведомо должно кончиться плачевно, завершается свадьбой с танцами и парадной пальбой в честь победителя. В одну из таких пьес затащили и меня, заставив делать то, что при других обстоятельствах я бы никогда даже и не посмел. Жизньнасилие, результат твоего непротивления. От лени или по какой другой причине, но результат все тот же. И только горький привкус на губахсвидетельство того, что ты еще жив
Потом я увидел, что кончились сигареты Был в магазине, встретил приятеля, долго говорил с ним и все время порывался уйти домой, а он не отпускал, словно знал, что дома меня ждет что-то из ряда вон выходящее. Откуда он мог знать?
Потом я вернулся и увидел их: они лежали на моей тахте и занимались тем, что люди называют любовью. Господи, они даже дверь не закрыли, будто им было наплевать на меня, будто это и не мой дом. Тогда-то меня и охватило безумие»
Митя очнулся, кто-то звал его по имени. Возле дивана стоял Бамбай.
Отдохнул, морэ?
Вздремнул немного, ответил Митя.
Снилось что? Стонал ты.
Так, ерунда всякая, прошлое
Ладно, то ли попросил, то ли приказал Бамбай, пойдешь с нами, проветриться тебе надо.
Послушай, неожиданно сказал Митя, а кличка у тебя есть?
Что? переспросил Бамбай.
Ну, кликуха, как у всех цыган?
И это ты знаешь? Пауком меня кличут
Бамбай криво усмехнулся. И было в этой усмешке что-то такое, что действительно напомнило Мите паука.
Раз уж ты попал к нам, как бы размышлял вслух Бамбай, наверно, это угодно Дэвле.
Кто этоДэвла? поинтересовался Митя.
С цыганами связался, а не знаешь, покачал головой Бамбай, Бог это наш!
Я в своей жизни ни с кем не связывался, не так ты говоришь. Просто судьба так повернула, а может, это крест мой?
Пока они разговаривали, в квартире появился еще один человек. Это был Гога, тот самый Гога, который и сказал когда-то Мите, что цыгане не выдают тех, кто приходит к ним искать защиты. Гога и не подозревал, что в соседней комнате находится человек, которому он спас жизнь. Казалось, цыгане неторопливо выпивают, изредка перекидываясь словами. Но так могло показаться только чужим, своим же сразу становилось ясно: назревает конфликт.
Ты вот что, морэ, сказал один из цыган, обращаясь к Гоге, скажи нам, ты вообще-то с гаджё часто общаешься?
Приходится, брат, дела всякие, как и у тебя, наверное? ответил тот.
А не приходилось ли тебе заводить разговоры о таборной жизни?
К чему это чужакам? Не интересно это им. Ничего они о нас не знают и знать не хотят. Так, все больше музыку нашу хотят послушать да пляски посмотреть, а жизнь наша их не интересует.