Он вошел, не поздоровавшись, молча присел к столу и выпил водки. Немного отдышался и выпалил:
Цыгане банк взяли!
Какой банк? спросил Седой.
Ну, этот, обменный пункт.
Откуда знаешь?
Не спрашивай, Седой, верно говорю. С рома разговаривал.
Меня, что ли, ищут? Кольцо сжимают. Думают, что я буду в своем районе пакостить.
О тебе не говорят, но слух есть, что ты им деньги большие должен за голову Бамбая. Ждут, что ты брать эти деньги будешь. Может быть, и в обменном пункте? А может, хотели пересечься с тобой? Пока я толком не узнал.
А Митя? поинтересовался Седой.
Митя не может их остановить. Что-то сломалось, и они его держат на расстоянии. Думаю, он придет к тебе. Не такой Митя человек, чтобы терпеть, особенно если ему не доверяют.
Вот что я тебе скажу, Гурано, начал Седой, Митю я давно знаю. К этим делам душа его не лежит. Это он мстит за свою испоганенную жизнь. А в такие минуты человек беспощаден. И ему все равно, кто перед ним: друг или враг.
Да ты что, Седой, как это может быть? вскочил Гурано. Он что, на друга руку поднимет?
Всяко бывает И если они его в такой момент оттолкнули, то сильно ошиблись
Никаких разборок промеж них не было, возразил Гурано.
Это пока, сказал Седой. Скоро начнутся. Митя отойдет в сторону и будет сам орудовать, как волк, а это большая кровь. Ты приведи его ко мне, да побыстрей. Надо с ним договориться окончательно. Либо он будет возле меня, как когда-то, либо погибнет. И даже я не смогу его защитить.
Ладно, приведу, сказал Гурано.
В эту же ночь Митя пришел к Седому.
А я хотел Гурано за тобой посылать, удивился Седой. Ты что, почувствовал, что ты мне нужен? Или просто так пришел? В последнее время часто видеться стали, а поговорить не удается как следует.
Это бывает Иногда не складывается что-то и, кажется, близкие люди, а договориться не могут. Барьер между ними. Я ведь знаю, чего ты от меня хочешь. И сделаю по-твоему: уйду от цыган, но и к тебе не смогу пристать. Ничего не хочувремя такое для меня настало.
Ты погоди о душе, перебил его Седой. Почему в моем районе цыгане обменный пункт взяли? И тебя не позвали с собой?! А, Митя, скажи, что происходит?
Знают они, что ты им денег за голову Бамбая не отдашь, вот и открыли охоту на тебя. Была у них задумка пересечься с тобой в этом деле. И много бы крови повылилось! Это цыганский молодняк шалит, барон уголовных не терпит, но те, кто от табора откололся, законов таборных не держат, хотя и побаиваются полевых цыган.
Кто же вместо тебя теперь у них? полюбопытствовал Седой.
Пока что они вразброд все делают, но есть один человек, он сможет их повести.
Блатной? спросил Седой.
Нет, ответил Митя, ему эти дела не по сердцу, но цыгане его слушают. Саввой его зовут. Он и в таборе против барона шел. Странная у них картина получается: вроде бы барон его любит, а к власти не подпускает. Одинокий волк этот Савва.
Как ты? усмехнулся Седой.
Митя улыбнулся.
Знаешь, что я тебе скажу, Седой? Собаку надо очень сильно разозлить, чтобы из нее настоящий волк получился. Вот у тебя на груди крест висит, а людей ты не любишь. Уж больно донимали они тебя, люди. Всю жизнь донимали. Может, они из тебя вора и сделали, а? Кажется мне, что еще тогда, в детстве, ты не очень-то к этому клонился. Что там вышло? Какая причина тебя в омут кинула? Сдается мне, что тут без женщины не обошлось. Но я про это ничего не знаю, а ты никогда не рассказывал. Вот и я через женщину ожесточился. Выходит, что есть женщины, которые корону могут надеть, а другие, и их большинство, ночной горшок. Так ведь, Седой?
Это правда, Митя. Об этом мы не говорили За что их любить-то, людей, если они способны на предательство? И не знаешь, когда тебе нож в спину всадят. Я среди блатных прожил, но там такого, как на воле, нет. За предательство карают сразу.
Не надо их высоко ставить, Седой. Разные они. Много и среди них всяких. На воле больше выбора, надо только силу иметь да душу удержать от падения.
Ты же не удержал, ответил ему Седой. Мог бы и простить ее, не убивать. И друга простить мог.
Надо было простить, сказал Митя. Все не могу забыть, как они умирали. Надо мне было за этот грех ответить. И больше ничего бы не было. Ни борьбы, ни беготни Испугался я тогда, вот и покатилось все под уклон. А сейчас, смотрю на человека и думаюпродаст. Никому не верю.
Знаю я это, Митя, сказал Седой, прошел. Думал, тихо доживу, а вот не получилось. Злость поднялась.
Что будем делать? спросил Митя.
Отпущу я этого пацана на все четыре стороны, пусть живет. А мне на этих, новых, смотреть невмоготу. Не потому, что они быстро разбогатели, а больно рожи их мне не нравятся, человеческого в них мало.
Это так, кивнул Митя, да что тебе до них? Живи спокойно.
Душа болит, и нет ей успокоения.
Разговор был прерван на полуслове. В дверях возник Арнольдыч. Он так тихо появился, что Митя и Седой поначалу даже не обратили на него внимания.
Беседуете? ехидно спросил Арнольдыч. А возле дома цыгане ошиваются.
Седой мгновенно преобразился. Митя взглянул на него и не узнал. Холодом и силой вдруг повеяло от этого уже не молодого человека. Когда-то, в далеком прошлом, Митя уже видел его такимобычно потом Седой надолго исчезал в тюрьме или на пересылках.
Вот что, братва, сухо сказал Седой, вы как хотите, а я должен о жизни позаботиться.
Он открыл ящик тумбочки и достал оттуда пистолет. Потом подошел к окну, слегка отодвинул занавеску и выглянул. Во дворе шевелились какие-то тени.
Без пользы все это, Седой, сказал Арнольдыч. Раз они твою хазу нащупали, деваться некуда.
Придется и тебе в бега уходить, подтвердил Митя.
Пошли черным ходом, уже на ходу бросил Седой и по-кошачьи прошмыгнул в дверь.
Они вышли на деревянный настил, примыкающий к коридору. Остановились.
Кажется, кто-то ходит, послышался голос внизу.
Глянь, донеслось в ответ, да поосторожней.
Арнольдыч приложил палец к губам и тихо сказал:
Я вперед пойду.
Арнольдыч первым принял в себя цыганский нож и без стона упал на деревянный настил.
Не стреляй, Седой! крикнул Митя. Уходи, я отвлеку их.
И Митя стал спускаться по деревянной лестнице. В лицо ему ударил луч карманного фонаря.
Ты, морэ?! вскрикнул молодой цыган. Как здесь оказался? удивленно оглядывал он Митю. Дэвлалэ! Кича, иди сюда. Это Митя!
Да ты что?! отозвался голос.
Что ищете, ромалэ? спросил Митя. Тот, кто вам нужен, давно ушел, нет его здесь.
Откуда знаешь?
Сам его ждал
Голоса посовещались.
Ладно, подождем еще.
А может, он его предупредил?
Снова зажегся свет фонаря, к Мите подошел Савва.
Вот ты какой стал, сказал Савва, говорили мне рома. Таким я тебя и представлял. Что ж, поговорим.
Не здесь же, отозвался Митя. Позже. А Седой ушел, зря время теряете. Больше он сюда не вернется.
Чего ты встрял в наши дела? спросил Савва.
Я же знаю, Савва, что уголовные тебя не интересуют. Почему ты здесь?
Кровь цыганская пролилась, был ответ.
Барон все решил, сказал Митя.
Я по-другому думаю, отозвался Савва. Ладно, пошли отсюда. На этот раз ускользнул пахан.
И Савва повернулся и пошел не оглядываясь, как будто бы был уверен в том, что Митя идет следом.
Машина ждала их неподалеку, и через полчаса все уже были на цыганской квартире, где их ждали.
Хассиям! воскликнул открывший им дверь молодой цыган, когда увидел Митю. Где ты его отыскал, Савва? А мы пол-Москвы облазили. Думали, сбежал?!
И так это было сказано, что Митя, несмотря на всю серьезность обстановки, рассмеялся и развел руками:
Куда же я от вас сбегу, ромалэ? Нет мне без вас дороги!
Ой, врешь, морэ, по глазам вижу, что врешь, ответил парень. И все-таки, Савва, где ты его нашел?
Друга он своего спасал, ответил Савва, того, которого мы ловили
Садись, морэ, рассказывай, сказал молодой цыган, все равно тебе выбирать придется: или мы, или он!
Да, с тоской протянул Митя, куда деваться, загнали меня в угол. Зачем вам жизнь Седого? Отдаст он ловэ, отдаст.