Блатной закон, зло сказал Митя, в мире, кроме блатных, разве нет никого?
Понимаю я, Митя, что ты хочешь сказать, но ты, хоть и старик почти, а по душе мальчишкой остался. Видишь в людях только хорошее.
Иначе и жить не стоит, ответил Митя.
А руки-то, небось, успел в крови замарать?.. отвернулся Седой.
Ты не трогай того Разве это люди? Я думал, она моя половина, а она курва. И он, самый близкий друг?.. Кто он, по-твоему?
Это сплошь и рядом, Митя. Это жизнь, а ты в облаках летал. Хорошо, хоть сейчас на землю опустился.
Ничьей крови мне не надо, Седой, и денег не надо. Но жизнь эту, ты правильно говоришь, я до сих пор понять не могу. Судьба меня бросила к цыганским ворам, но душа моя не лежит к этому. А как уйду, ведь они меня от ментов укрывают?
Про тех двоих, которых ты угрохал, я не говорю, перебил его Седой, про твою бывшую и ее дружка. А вот потом-то, когда с цыганами связался, разве не тронул никого?
Тронул, Седой, тронул. Да случайно вышло, и тот, кого я тронул, не человек, а падаль. Он других людей ниже себя считал, за рвань какую-то. А ведь в каждом человеке душа живет, и болит она, и скорбит о жизни.
Это так, подтвердил Седой, что-то больно серьезный разговор у нас с тобой получается. А нам надо земные дела решить, правильно я говорю? Помнишь, Митя, как мы с тобой по набережной гуляли? Ты меня водил, а я не хотел, все заманивал тебя пойти да напиться. А потом, в тюрьме, я эти прогулки долго вспоминал
Прошлое и у меня болит, сказал Митя. Ты ведь вроде бы бросил все, завязал, а сейчас опять. Зачем тебе это? А если поймают, на старости леттюрьма! Что, тебе денег мало?
Денег у меня полно, а вот как глянул, что вокруг творится, так душа моя и возмутилась.
Ничего ты не переделаешь, Седой, не под силу тебе это. Люди остаются людьми, и много чего у них внутри таится. Бывает, снаружи чистенькие, а наступит момент, и все из них выскакивает: и ложь, и зависть, и даже ненависть. Беспричинная ненависть к другому человеку.
Это я повидал, кивнул Седой. Только вот сегодняшним гадам, которые из всех щелей повылезли, пощады от меня не будет.
Ох и много же их, Седой, много! Не управиться тебе со всеми. Пока до кого-нибудь доберешься, тебя прихлопнут, как муху.
Наверно, Митя, так и будет, но кое-кто от меня поплачет.
А пацана этого, Валерку, разве тебе не жаль?
Чего его жалеть, он отрезанный ломоть! К деньгам без меры рвется, к красивой жизни, а как она достаетсясам знаешь. Пусть понюхает крови. Не уйти ему.
Так ты его уже в крови испачкал?
Был он со мной на деле, уклонился от ответа Седой.
И Митя понял, что кровь уже пролилась. Они посидели еще немного, потом встали и, кивнув друг другу, молча пошли в разные стороны
Цыгане шумели, спорили, стараясь перекричать друг друга. В табор приехал Савва, и это было событием. Удивительно, но в последнее время он всегда появлялся именно тогда, когда уезжал барон. Цыгане любили Савву, знали о его отношениях с бароном, и многие из них были на стороне молодого рома. Закон цыганский непреложен, но жизнь сильно изменилась, и нельзя не замечать этого. Как можно замыкаться в собственном мире, когда этот мир сузился до предела и трудно стало затеряться в просторах России.
Савва поднял руку, и воцарилась тишина. Даже старые цыгане замолкли в ожидании того, что он скажет.
Ромалэ, начал Савва, я никогда не шел против цыганского закона, но он устарел!
Среди цыган снова поднялся шум.
Что ты хочешь сказать, Савва?
Объясни!
Дэвлалэ! Что он говорит?!
Выкрики продолжались бы еще очень долго, но Савва снова поднял руку, и цыгане притихли.
Я скажу, ромалэ. Вы все, как лошади стреноженные, ходили по кругу и боялись из него выйти. Делай то, что говорит закон, и все. Но закон слеп и не видит, что все вокруг другое. Вы живете так, как жили тысячу лет назад.
Вперед вышел старик, и опираясь на массивную палку, с достоинством произнес:
Мы любим тебя, Савва, и даже перед бароном всегда защищали, но тыщенок. Если бы не наш закон, на земле не осталось бы ни одного цыгана. Если бы мы прислушивались к тому, что говорят чужие, давно уже погибли бы все до единого. Чего ты добиваешься? Все крутишь и вертишь, а главного не хочешь сказать Тебе не нравится кочевье? Ты хочешь в город уйти? Говори, не скрывай. Если хочешь уходитьуходи, но не тяни за собой других.
Ты, старик, поклонился ему Савва, заблудшая душа. Твой век на исходе, а молодые уже не могут сегодня по лесам и полям скитаться. Многие хотят уйти и пусть идут, не держите их.
Они погибнут среди чужих! выкрикнул старик.
Это не твоя забота, пусть они подумают о себе сами. Не все чужакивраги для нас, среди них очень много хороших людей.
Мы дали приют чужому, и горе принес он нам.
Знаю я об этом, и тот человек ни в чем не виноват. Вы спасли его от власти, так было всегда Почему вы отбросили Ружу, разве она причинила вам горе?
Бэнг вселился в ее душу, она опозорила нас, связалась с чужим, и крест повис на ней.
Многие из вас верят в христианского бога, и ничего от этого не меняется вздохнул Савва и добавил:Я ухожу в город, ромалэ, и тот, кто захочет, может ехать со мной, остальные пусть живут как хотят.
Мы думали, что ты станешь бароном, снова выступил вперед старик, но ты бросаешь нас.
У вас есть барон, вы сами его выбрали.
Но он не успел закончитьперед цыганами появилась Ружа. Это было настолько неожиданно, что на мгновение все онемели. Цыганка не имела права появляться среди мужчин, тем более при таком серьезном разговоре. Раздались возгласы:
Проклятая!
Ведьма!
Что тебе здесь надо?
Уходи прочь
Гоните ее, ромалэ!
Не обращая внимания на выкрики, Ружа прошла сквозь толпу цыган, и никто не посмел остановить ее, потому что она вела за руку маленькую Рубинту. Толпа притихла.
Делите табор, ромалэ, сказала девочка, и маленькими группами расходитесь. Здесь стало опасно. Вас больше не потерпят в этих краях.
И так же неожиданно, как и появились, Ружа и ее дочь исчезли. Страх охватил цыган, они знали, что все предсказания этого ребенка сбываются. Многие кинулись запрягать лошадей и собирать вещи. Остались старик и Савва.
Прощай, Савва, сказал старик, мне будет не хватать тебя.
Бог даст, может, и свидимся еще, ответил ему Савва.
Через несколько минут на поляне не осталось ни одного человека
Барон и Митя сидели на квартире городских цыган и молчали. И такая тишина была в доме, что можно было услышать даже собственное дыхание. Митя ждал, когда барон наконец заговорит, хотя он уже знал, что тот скажет. Митя должен был покинуть цыган и искать себе убежище в другом месте.
Ты вот что, морэ, нарушил молчание барон, ты покинь нас
Вас? переспросил МитяРазве эти Он кивнул в сторону соседней комнаты, где сидели цыгане. Разве эти рома из уголовныхтвои?
Они тоже цыгане, и их жизни имеют цену.
Я знаю, нахмурился Митя, и я сделаю все, чтобы пролитая кровь была отомщена. Так гласит ваш закон, и я последую ему.
Тебе придется идти против друга.
Седой невиновен в их смерти. Цыган убили другие, и они умрут.
С тобой что-то происходит, парень, сказал барон. Тебя стала привлекать кровь?!
Не то, отец, не согласился Митя. Душа моя ожесточиласьэто правда, но не все в этом виноваты. Слишком я любил людей, совсем не зная и не понимая их, всех подряд любил, с самого детства. Какая-то странная доброта сидела во мне, никого не мог обидеть, а пришло времяи меня под самое сердце ударили.
Это та про женщину говоришь, морэ? спросил барон. Так ведь надо было смотреть, с кем связываешься. Сам ты и виноватне углядел. А вот то, что друг предал, это грех великий, и его надо было смертью покарать, ты правильно поступил.
Изломали те двое душу мою, и не знаю, смогу ли я к миру с добром повернуться. Хотя понимаю, что один за другого не отвечает. Много хороших людей, а душа моя скорбит и никому не верит.
Седому же ты веришь?
Он ни разу меня не предал. Почему я должен его на смерть отдавать?
Что скажу тебе, морэ, начал барон, а ты послушай, душой послушай. Женщина разделяет мужчин, а не соединяет, змеиным ядом подтачивает самую крепкую дружбу, и, если в сети попадает слабый человек, не устоять ему против этого яда.