Конечно, обещал Митя.
Врешь, не расскажешь. Ты все больше с другими, с Седым якшаешься, к Жигану в друзья лезешь мрачно говорил Филин и, размахнувшись, бил Митю кулаком в лицо. Но это было до той поры, пока двухгодичные тренировки в секции бокса не принесли своих плодов. И однажды, к вящему удивлению всей блатной братии, когда Филин в очередной раз ударил Митю, тот провел на нем один из самых своих любимых приемовмельницу. Блатной народ удивился, но зауважал. А Филин, очнувшись от нокаута, пустил в ход нож. Этот нож вполне мог угодить Мите в грудь, если бы не скользнул по руке
Митя вышел на свет.
Здорово, Филин, спокойно сказал он.
Кто это? Кто это говорит обо мне? придушенно спросил Филин.
Митя почувствовал: сейчас что-то произойдет. Так всегда было с ним в минуты напряжения. (И даже во сне он вздрогнул и насторожился).
«А если у него пистолет? Убьет ведь, не сомневаюсь, что убьет».
Филин шел прямо на него.
Это ты, спокойно сказал он и остановился. Как же я тебя сразу не опознал?
Опасность продолжала висеть в воздухе, словно тяжелый свинцовый шар. И вдруг Филин опустил руку в карман..
«Сейчас он достанет пистолет и выстрелит», подумал Митя.
Но Филин достал сигарету, прикурил от услужливо подставленной зажигалки и надолго замолчал. Однако тишина грозила взорваться бурей.
Урки, раздался хорошо знакомый Мите голос, и он узнал Жигана. Что это вы здесь такие скучные? Сразу видно, что дела делаете
Веселимся, неожиданно для самого себя сказал Митя.
Здорово, приветствовал его Жиган, давно не виделись, откуда взялся?
А ты?
У меня дела.
И у меня.
С Филином, что ли? У тебя? Впрочем, меня это не касается.
Еще не забыл его? кивнув на Митю, спросил Филин у Жигана.
Ну, зачем же ты так, Филин, мы ведь давно знакомы и друг про друга все знаем. Митясвой кореш, хоть и не вор. Седой мои нервы бережет, что-то от меня скрывает, а вот с тобой
Что со мной? начал было Филин.
Я пойду, Жиган, вяло сказал Митя.
Погоди, мы еще не закончили
Пойду
Ну, как хочешь
Митя двинулся к выходу, но резкий крик опередил его. Кричал Филин.
Нет, раздавался его голос, нет, я не убивал. Нет, Жиган, пощади, не продавал я
Крик смолк, но Митя даже не обернулся
Утро было теплым и солнечным. Горланили птицы. Митя открыл глаза, приподнялся и сел на постели. На окне, словно живой огонь, алел цветок. «Странный сон, подумалось ему, прошлое возвращается, но все-таки хорошо, что я проснулся»
Он еще не окончил свои размышления, как в комнату вбежал молодой цыган и дико закричал:
Бамбая зарезали!
Митя вскочил с постели. Он не любил Бамбая, но смерть его многое меняла. Цыгане побаивались Бамбая, знали, что тот никому и ничего не прощает, коварен и мстителен был вожак. И все же именно Бамбай, несмотря на все свое внутреннее противодействие, принял его, Митю, в их клан и, надо это признать, защитил, укрыл от преследований.
Кто? Кто это сделал? выкрикнул Митя.
Откуда я знаю? ответил ему молодой цыган. Какой-то мужик в баре, где мы хотели с того парня, кажется его Валеркой зовут, бабки получить по счетчику. А тот, Валерка, привел с собой еще кого-то вроде бы для защиты.
Витька-бомж был там?
Был. Знает он того мужика. Говорили они промеж собой и выпивали даже.
Неужели Витька продал? спросил Митя скорее себя, чем молодого цыгана.
Вряд ли, ответил цыган. Витька с нами уже давно шьется, ему нет резона против идти. Поговори с ним.
Митя быстро оделся и отправился искать Витьку. Но не суждено ему было найти старого приятеля, потому что вести среди цыган распространяются быстро и к тому времени, как Митя начал разыскивать Витьку, тот уже лежал с перерезанным горлом. Цыгане опередили Митины поиски.
Счастлив тот, кто не знает никаких привязанностей и освобожден от всех обязательств. Он свободен, хотя и одинок. И вместе со свободой приходит к нему ощущение горечи. Никто не может вмешаться в его жизнь, помочь или посочувствовать. Иногда такому человеку кажется, что он сопричастен Вселенной, а иногда он ощущает страшную пустоту, чувствуя себя как бы не существующим во времени. Он висит где-то в пространстве, и все то, что происходит вокруга это и есть жизнь, обтекает его стороной.
Такое состояние нередко овладевало Митей. И освободиться от него было ох как непросто. Прошлое настигало Митю в самые неподходящие моменты. Перед ним возникали образы давно ушедших людей, они действовали, страдали, разговаривали. И Митя чувствовал, что не может освободиться от воспоминаний, не может стать полностью свободным.
В последнее время Митя все чаще думал о Седом. Он возникал в Митиных снах из далекого детства и спрашивал: «Митя, ты же никогда не был таким, как сейчас, что ожесточило тебя?» И Митя отвечал ему: «Люди!» И, помолчав, добавлял: «Да и ты, Седой, приложил руку к этому!» А Седой в ответ улыбался и, как это бывает во сне, начинал таять, а потом и вовсе исчезал. Митя просыпался с ощущением непереносимой горечи
А жизнь накатывалась, как морские волны: вал за валом. События следовали одно за другим, и некогда было останавливаться для того, чтобы поразмышлять. И все же у Мити созрело решение, с каждым днем все больше и больше укоренившееся в нем: надо найти Седого и поговорить с ним. Это было опасно, все же он в розыске и открыто появляться возле своего дома уже не может. Митя начал искать ходы к Седому.
Но выбора у него не было, и Митя решил рискнуть. Он послал молодых цыган в тот бар, где был убит Бамбай, посмотреть, что там творится и не крутятся ли «хвосты» вокруг. Сам Митя тоже готовился к посещению бара. В нем наверняка можно было встретить человека, который знал или имел ходы к Седому.
Цыгане вошли в бар свободно и уверенно, так, как они привыкли входить всюду. Народу было немного: за одним из столов сидела молодая пара, парень в кожаной куртке и девица с бегающими по сторонам глазами. Они медленно потягивали пиво из импортных бутылок и о чем-то оживленно разговаривали. Юркий невысокого роста цыган, по кличке Перец, подошел к стойке, за которой возвышалась дородная женщина, лет сорока пяти, и спросил:
А что, милая, не было ли шума у вас в заведении?
Женщина удивленно посмотрела на цыгана и довольно резко проговорила:
Что надо?
Ну зачем же так, милая? снова задал вопрос Перец. Надо нам выпить и закусить, а заодно и поговорить, а ты как-то не по-людски
Что будете пить? спросила женщина.
А это мы посмотрим, сказал Перец и отошел к своим друзьям, усевшимся за стол.
Ну, ромалэ, пропустим по маленькой, а? Или потом?
Можно, отчего не выпить, сказал Мишка-цыган.
Давай, крикнул Перец женщине, неси пару бутылок водки и пожевать чего-нибудь.
Через несколько минут женщина уже суетилась возле, стола, за которым сидели молодые цыгане. Приветливо улыбаясь, она расставляла всевозможные закуски. Когда барменша собралась уходить, Перец остановил ее, потянул за рукав.
А скажи-ка, милая, тут у вас недавно заварушка была, не знаешь ли чего об этом?
Женщина испуганно отшатнулась. Чуть отдышавшись, она схватилась за крестик на груди и прошептала:
Вот вам крест, ребята, не знаю я ничего, не мое это дежурство было.
Не бойся, успокоил ее Перец, ты-то здесь при чем? Нам просто кое-что узнать надо. Народ разный сюда ходит Ты местная?
Вопрос прозвучал неожиданно резко. Женщина вздрогнула и собиралась уже кинуться за спасительную стойку бара, но Перец снова схватил ее за рукав.
Нет я то есть
Она замолчала.
Что она могла сказать этому молодому цыгану, вопрос которого означал только одно: «Ты все знаешь, не скрывай, а то тебе плохо придется»
Местная ты, местная, настойчиво твердил Перец, и всех, кто сюда ходит, хорошо знаешь.
Местная я!.. истошно прокричала женщина.
Кто этот, который убил нашего брата?
Из блатных, испуганно проговорила женщина, в большом авторитете он был когда-то.
Это мы и сами знаем, а вот как его отыскать?
Не знаю я этого, ребята, не знаю, откуда мне знать?
Врешь ты, курва, боишься