Юшкой не перемажьте здесь ничего, пробурчал у меня из-за спины Костя Араб.
Я ничего не ответил. Сграбастал Языка за шкирятник и перевел его в стоячее положение. Он покачнулся, но на ногах удержался. И тут же я головой засадил ему по зубам. И даже услышал, как они мерзко хрустнули, изломанные и вдавленные внутрь. «Четыре передних», прикинул я, и, придерживая Языка левой рукой, не давая ему опуститься на пол, правой заехал ему по ребрам, сломав при этом, как минимум, два. Потом распахнул ногой дверь из «спальни» и с разгону запустил отрубившегося баклана в барак.
Заберите это дерьмо! проорал мужикам и, вышвырнув вон ненужный уже табурет, плотно прикрыл за собой дверь. Будет с него, сказал братве и снова устроился за столом. Надолго запомнит. Блондин, чего в стаканах-то пусто? Разливай давай, брат.
Блондин поспешил достать из-под стола вторую бутылку и, матерясь, принялся воевать с прокручивающейся винтовой пробкой.
А ведь чуть не отчухали сявку ущербного, задумчиво пробормотал Араб, накалывая на вилку очередной соленый огурчик. Спас ты его, Коста. Докторты доктор и есть.
Я удовлетворенно хмыкнул. Ведь действительно, спас сейчас дурака от самого страшного беспредела, какой только можно придумать на зоне. Ладно, что вышиб щенку четыре резца, зато братва, если даже сегодня и перепьет, опускать его даже и не подумает. Отвечать по два раза за один и тот же проступок здесь никогда не заставляют. И выбитые зубыэто нечто навроде индульгенции, которую Язык может предъявить и спокойно сказать: «А меня уже наказали». И никто его больше не тронет. Так что пусть молится на меня, идиот
До глубокой ночи у нас стоял дым коромыслом. Уже после отбоя Блондин выковырнул из шконки одного из мужиков, Андрюшу Зубатого, набухал ему полный стакан водки и заставил играть на гитаре.
Воровское чего? пытался определить репертуар Зубатый, с превеликим трудом настраивая раздолбанный инструмент и бросая жадные взоры на бутылку с разбавленным спиртом, который сегодня я принес из лазарета.
Не, генацвале. Ты чего повеселее, пожалуйста, замахал руками Гиви. Про волю. Про баб чего-нибудь, брат.
Ну-у, задумался Андрюша. Не припомню про баб ничего. А вот есть одна песенка. Только старая она. Я ее лет десять назад написал. Еще при Горбачеве.
Да и ништяк, пробубнил Блондин. Хоть при Горбачеве, хоть при Сталине с Лениным. Нам ведь насрать. Ты, главное, знай музицируй. Он плеснул в стакан из бутылки. Это тебе. Вот исполнишь, как следует, выдам. Давай, братан, не менжуйся.
Зубатый быстро пробежал пальцами по струнам, смущенно кашлянул и, взяв баррэ ля минор, набрал темп.
На окне моем во клетке канарейка желта плачет.
За окном свою соседку я намедни испортачил.
Целовал ее активно, лежа под кустом малины.
Комары меня кусали прямо в обнаженну спину.
Комары такие мрази! Ненавижу! Ненавижу!
Говорят, они кусают разве только для престижу.
«Мол, попался нам ударник, тракторист-механизатор.
Искусали трактористу весь его рабочий зад».
Я скажу вам: «Вашу мать! Мне на комаров насрать!
Процветала б лишь страна родная.
Раз у власти Горбачев, несмотря на комаров, Я другой такой страны не знаю!»
На окно свое защиту изготовлю я из марли,
Комарам скажу сердито: «Нате выкусите, падлы!»,
Дихлофосом вместо мыла я свое умою тело,
Проберусь к подруге милой огородами на дело.
Будем мы лежать уютно в буйных зарослях капусты.
Будет после секс-сеанса на душе легко и пусто.
И Будет на восток ложиться штрих утра кроваво-красный.
Будут комары кружиться над моей спиной несчастной.
Я скажу вам: «Вашу мать! Мне на комаров насрать!
Процветала б лишь страна родная.
Раз у власти Горбачев, несмотря на комаров,
Я другой такой страны не знаю!»
Под этот оптимистичный аккомпанемент я, уже здорово пьяный, перебрался к себе на шконкусил на то, чтобы сидеть за столом, почти не осталось. Напротив меня на своей двуспальной кровати с никелированными спинками уже вовсю храпел Костя Араб. Сегодня у него так и не дошли руки до долгожданной малявы. Впрочем, я его понимал. Да и днем больше, днем меньше
Эй ты, скоморох. На два тона пониже, пробурчал я Зубатому, отворачиваясь к стене. И вообще, братва, сворачивайте гулянку.
Никто меня не слушал, но повторять более настойчиво я не стал, хотя мог бы разогнать эту пьяненькую компашку без особых проблем. Но «Черт с ними, великодушно решил я. Пускай оторвутся. Не каждый же день». К тому же я давно привык спать при свете и шуме, не обращая ни на то, ни на другое никакого внимания.
«Проклятье! Ну и тяжелый же выдался сегодня денек», подумал я, засыпая. Откуда-то издалека до меня доносилось бренчание дешевой гитары и надрывный голос Зубатого:
Ночь умерла, и кровью взорвался восток.
Заспанный день расплескал по долине туман
Черт, «заспанный день» Ну, рифмоплет!
Последняя мысль, промелькнувшая у меня в голове, прежде чем я окончательно заснул, была о том, что завтрашний «заспанный» день, похоже, окажется еще более насыщен событиями, чем сегодняшний.
Глава 6. Особенности национального дайвинга
Наутро смотрящий трясущимися с похмелья руками распаковал маляву и долго читал ее, близоруко щурясь и шевеля губами. Слишком долго. В конце концов я не выдержал:Ну, чего там, Араб?
Погоди. Не торопи ты меня. Год терпел, потерпи еще децл.
И еще десять минут смотрящий испытывал мое терпение. Потом кликнул застрявшего за каким-то лядом в бараке Блондина, тщательно прикрыл дверь, задвинул запор.
Такие дела, пацаны, пробормотал он и уселся за стол. Ждет вас летом братва. В Кослане готова малина. А до Кослана вас поведет один местный. Из Усть-Цильмы он, так что места эти знает. Охотник, рыбак. Короче, таежник. Мужик правильный, чалился с корешком моим. Тот за него отвечает. Тута вверх по реке в восьми километрах от зоны есть избушка охотничья на другом берегу, так этот рыбак на лето поселится там и ждать будет вас. Легавым, если чего, арапа заправит, будто с бабой посрался и на все лето из дома свалил. Он, в натуре, так и поступит. Если начнут копать под него мусора, все сростется у них. И ксива у этого лесовика выправлена законная. Чистый со всех сторон, так что проводника вашего из избушки из этой никто не турнет. Всяко дождется вас. А как объявитесь, так на сборы всего полчаса. Все у него уже подготовлено будет. Что еще?.. А, да. Отписывает братва, что по всему пути до Кослана наделают схронов с продуктами, так что двигаться будете налегке. Четыреста верст, даст Бог, за неделю пройдете. А там уже встретят.
Как долго этот абориген будет торчать в своей хижине? поинтересовался я.
Говорят же тебе, все лето, недовольно буркнул смотрящий, сжигая маляву. Значит, до осени. Но тянуть с соскоком не будем. В середине июля вода в реке самая теплая, вот тогда и рванете.
Да, от температуры воды в Ижме зависело очень многое, потому что по плану побега провести в ней нам предстояло не менее часа и постараться за это время не загнуться от гипотермии.
Ох, непросто же это будет. Непросто
* * *
План был составлен вчерне еще зимой. Уходить мы решили из промзоны. По реке. Более того, под водой.
Всю навигациюа она укладывалась обычно в шесть месяцев с того момента, когда заканчивался ледоход, и до самого ледоставатри бригады зеков на отделении местного леспромхоза, которое вместе с ДОЗом составляло промзону, занимались составлением сплавных плотов. Всю зиму сюда с делянок лесовозами свозился строевой лес и штабелевался на берегу. А стоило лишь вскрыться реке, как дряхлые речные буксиры начинали тягать вверх по течению длинные вереницы плотов. Двести пятьдесят километров до Сосногорска. До железной дороги, где плоты разбирали, а лесины загружали в вагоны.
* * *
Кроме экипажа буксирадва-три речникагруз древесины от самой промзоны сопровождал сплавщик из вольных. Обычно, он устанавливал на одном из плотов маленькую палатку, разводил небольшой костерок, вливал себе внутрь бутыль самогону и дрых до самого Сосногорска, все равно со сплавной древесиной на реке никаких ЧП никогда не случалось.
И экипаж, и сплавщика я считал одним из самых слабых мест нашего плана. Рано или поздно они нас заметяткак только отплывем подальше от зоны, все равно придется вылезать из воды, чтобы не сдохнуть от холода. И вот тогда, не приведи Господь, кто-нибудь из этих вольняшек решит проявить героизм и поднимет шухер на всю округу. А если у них к тому же окажется ружьеведь для местных аборигенов это в порядке вещей, брать с собой охотничью двустволку, даже отправляясь на покос за километр от поселка, то нас повяжут, будто ягнят. Ведь у нас против этой двустволки не будет даже старой волыны.
И Блондин, и смотрящий смеялись над этими моими страхами.
Ты, Коста, просто не знаешь здешнюю публику, говорил мне Араб. Во-первых, в Ижме каждый второй успел побывать на киче. А такие мусорам никогда не сдадут. Во-вторых, основное понятие, по которому здесь живут мужики: «Моя хата с краю». Вы вылезете на плот, и всеи матросы, и сплавщикс понтом вас не заметят. Отвернутся. Ослепнут. Лишь краешком глаза приглядывать будут за вами. И когда надо будета вы им покажете знаками, подгребут ближе к берегу, чтоб вам поменьше купаться.
Я согласно кивал головой и все-таки дергался. Ведь во всякой деревне есть свой юродивый. А кто нам гарантирует, что мы не напоремся именно на такогопринципиального сельского активиста, который в девяносто первом закопал в огороде свой партийный билет и вот уже почти десять лет исправно выписывает «Советскую Россию» и слепо верит в возвращение коммунистов. И терпеть не может хоть каких-нибудьхоть малейшихотклонений от буквы закона. Как бы мне не хотелось напороться на подобного типа.
А вдруг никак не мог успокоиться я, а Блондин оглушительно хохотал и хлопал меня по плечу тяжелой ладонью.
Не на том заморочился, Коста. Ну их всех на хрен, твоих активистов. Говорю же, с этими будет все чики-чики. Ты лучше представь, как мы будем сидеть под этим, будь он неладен, плотом. Дышать через трубочки. Вот это дагеморрой.
Действительно, еще один геморрой.
Сплавные плоты сбивались в четыре наката. Ширина каждого составляла примерно пять, длинадвенадцать метров. Вот под одним из таких плотов мы с Блондином и собирались выплыть за пределы промзоны. Как аквалангисты. Вернее, как простые ныряльщики, потому что акваланг нам достать было негде, и дышать, находясь под водой, мы должны были через алюминиевые трубки, прикрепленные к плоту.
Схему крепления и эскиз самих трубок набросал на клочке бумаги Араб, после чего эту бумажку тут же сжег.
В слесарке мужики за смену нагнут таких хоть мильён, заверил он, но закажем трубки лишь накануне. Ну скажем, не совсем накануне, а за неделю. Не раньше. А то еще спалимся по-глупому. Еще надо, чтоб к низу плота приколотили какие-нибудь скобы. Держаться вам надо за что-то? Чтоб не снесло течением. Чтоб плыли, как первым классом И вот еще что, пацаны. Вы, пока суть да дело, покантуйтесь на бирже. Хотя бы через денек туда заходите, засветитесь как следует. Пускай мусора попривыкнут к такому.
Ни я, ни Блондин раньше в промзону обычно не заходили, но, начиная с зимы, когда был принят к исполнению план побега именно с ее территории, начали появляться там регулярно. Я заслал старшему нарядчику денег, и теперь наши карточки каждый день ложились «на выход на биржу», и мы беспрепятственно шатались в промзоне из угла в угол, глазели на то, как мужики вкалывают на пилораме, приучали караульных на вышках и цириков к тому, что наше появление здесьобычное дело. И тогда в день побега наше присутствие на берегу Ижмы не вызовет подозрения. А когда настанет час «X» и нам надо будет подныривать под плот, братва учинит бузу, отвлечет внимание охраны. И мы залезем в холодную воду, постараемся выдуть из трубок воду
Не захлебнуться бы там Потренироваться бы, мечтал Блондин, и Костя Араб язвил в ответ:
Сходи в бассейн, потренируйся. Кто тебя держит? Заодно попроси у кума парочку гидрокостюмов. Утепленные только бери. А как мужики сделают трубки, неделю цельную будешь учиться дышать через них. А я буду тебе воду туда наливать. Ха-ха! А ты ее выдувай, тренируйся
То, как получится дышать через трубку, меня тоже волновало весьма и весьма. Но куда сильнее я беспокоился о том, чтобы не заработать в воде, температура которой даже в июле не поднимается выше тринадцати градусов, переохлаждение организма.
Гидрокостюмы, конечно, мечта идиота, заметил однажды я, но с воли надо заказать побольше топленого жира. Намажем телоне хуже любого гидрокостюма.
И правда, согласился Араб. А сколько жира-то надо?
А пес его знает, пожал я плечами. Килограмма четыре, пожалуй. Может, и больше.
Скажу шоферюге, пусть возит каждый раз по полкило. А то зараз так много заказывать стремно. Еще нахлобучим кого: а на хрена нам столько жира?.. Гусиный лучше, наверное? А, Коста?
Не знаю.
Но ты ж у нас врач.
Но не кулинар, улыбнулся я. И не подводник.
Кроме жира я был бы не прочь получить с воли водозащитные очкитакие, в каких обычно плавают в бассейнах. Но Араб на мою просьбу заказать их шоферюге ответил:
Не-е-е, братан, в стрем. Без очков обойдешься. Ишь, барин нашелся. Може, тебе и ласты еще подогнать?..
В общем, к тому моменту, когда пришла малява с воли, в нашем плане побега из зоны вроде бы не осталось уже слабых мест. Казалось, что мы учли все. Даже перебрали внештатные ситуации, которые могут случиться во время побега. И, в результате, все сводилось к тому, что соскок должен пройти у нас гладко.
Блаженны верующие Гладким в этой собачьей жизни ничего не бывает.
Глава 7. По имени Крис
Единственное, что еще оставалось сделать, но что мы откладывали до последнего момента, так это заказать надежному слесарю необходимое оборудование и подписать мужиков, работающих на сплаве, чтобы они установили это оборудование на плот. Ну и, конечно же, отвлекли в нужный момент охрану. При этом нельзя было допустить, чтобы суки, если узнают вдруг о готовящемся побеге, успели бы нашептать о нем на ушко кому-нибудь на оперов.