Сырцов с легкостью отволок одно из кресел к входной двери и попросил:
Светлана Дмитриевна, будьте добры, сядьте сюда.
Я, конечно, сяду, я теперь обязана вам подчиняться... Но зачем?
Сядьте. Сели?Сырцов строго наблюдал за тем, как она устраивается в кресле.Закройте глаза и представьте себе картину: Ксения у себя в комнате. Вы ведь часто наблюдали эту картину.
Нечасто,возразила Светлана Дмитриевна, не от-кривая глаз.Она редко меня сюда пускала.
Все-таки постарайтесь. Вспомните всю, до деталей, обстановку, вещи, с которыми она привычно и с и любовью контактировала...Сырцов замолчал, давая ей возможность сосредоточиться.Откройте глаза. Осмотритесь внимательно. Чего здесь недостает, что исчезло вместе с Ксенией?
Светлана Дмитриевна распахнула глаза и как бы заново осмотрела мир Ксении. Медленно стала перечислять:
--Нет двух иконок: ее святой и Николая Угодника... Маленьких таких... Церковный ширпотреб...
--Онанеистово верующая?быстро спросил Сырцов.
--Да нет. Просто интересовалась православием.
--Дальше.
--Длинный такой кабинетный алфавит-книжка для телефонов. Всегда на столе лежал. Вот, пожалуй, и все.
--Где висели иконки?
--Справа от стола.
Сырцов подошел к столу и изучил стену. Неумелой рукой в нее было вбито три гвоздя, ненужно больших для такого дела.
--Что еще висело здесь?потребовал ответа Сырцов.
--Ах да... Еще и фотография...
--Чья?
--Разве это важно?прикинулась дурочкой Светлана Дмитриевна.
--Важно.
--Эта фотография не имеет никакого отношения к делу...
--Она взяла ее, значит, имеет,грубо надавил он.
--Мне бы не хотелось говорить.
Сырцов вынул из кармана конверт с баксами и положил его на стол. Предполагал, что подобное может случиться. Не выносил он эти дурацкие бабьи игры. Положил и направился к двери, обходя кресло, в котором сидела Светлана Дмитриевна. Она вскочила, схватила его за рукав куртки. Он вырвался, заговорил яростно:
Краковяк не танцую, мадам. И в детские игры не играю. «Черным белое зовите, «да» и «нет» не говорите»для других. Было приятно познакомиться.
Она повисла на Сырцове и заплакала. Он вздохнул и стал ждать. Быстро отплакавшись, она тоже вздохнула.
Не покидайте меня, Георгий. Если вы уйдете, то все кончится: надежды, будущее, жизнь. Вы единственный, кто может нам помочь, я это знаю. И будьте снисходительней ко мне. Если не можете уважать, то пожалейте меня.
־ Чья фотография?упрямо повторил Сырцов.
Она отпустила его, отвернулась к окну и тихо призналась:
Моего первого мужа..
Она знакома с ним?
Он трагически погиб задолго до ее рождения.
Это уже было интересное кино. Сырцов возвратился к столу, но не для того, чтобы опять забрать «зеленые», а для того, чтобы сесть на стул и посмотреть Светлане Дмитриевне в глаза. Сейчас глаза ее были слепы. Она смотрела в себя. Сырцов решил вернуть ее к мирским делам:
Откуда же эта непонятная любовь Ксении к нему?
Он писал стихи, сочинял песни... Она считает его жертвой времени, режима... Моей жертвой и косвенной жертвой своего собственного отца.
Вы его бросили?
Его бросишь...Она вяло и светло улыбнулась.Это он ушел от меня. Да вы его должны знать по его песням. Они ныне бурно возвращаются из искусственного небытия. Онвесь в своих песнях, Олег Торопов.
Ну и номер! И уже гремело в ушах знаменитое и привязчивое, как смола: «Деревянный самовар! Деревянный самовар!», спетое под беспощадную гитару хриплым и зачаровывающим баритоном. И черно-белый портрет с обложки популярного журнала вспомнил Сырцов: резко обернувшаяся на мощной шее голова рвущегося к победе и не боящегося поражения бойца. О таком нельзя говорить экивоками.
Вы имели какое-либо отношение к его гибели?
Имела, не имела!Светлана Дмитриевна неизвестно почему ужасно разозлилась.Я не виновата в его смерти!
Завелась, и поэтому разговор продолжать бессмысленно. Хотя ситуация этавесьма возможная изначальная причина и пружина всего происшедшего. Но этона потом. Сейчас к рутине:
Светлана Дмитриевна, телефонная книжка Ксении исчезла вместе с ней. Но у вас-то наверняка имеются телефоны подруг, приятелей, знакомых, по которым вы иногда, беспокоясь, как каждая мать, разыскивали ее.
--Имеются,покорно подтвердила она, тихо радуясь, что разговор об Олеге Торопове не получил продолжения.Я их тайно от Ксюшки все в свою записную книжку переписала.И вдруг опять ощетинилась: И не считаю это зазорным.
--И я не считаю,успокоил ее Сырцов.Не могли бы вы сделать списочек этих телефонов с краткой характеристикой каждого из абонентов.
- Могу. Но это отнимет какое-то время...
--Небольшое. А я за это время ознакомлюсь, если вы позволите, с содержимым письменного стола. Вы позволите?
--Куда мне теперь деваться!косвенно разрешила пил и удалилась, а Сырцов поочередно выдвинул все три ящика.
В первомконспекты лекций, общие тетради. Быстро и тщательнов такие тетради часто помимо лекций небрежно и почти бессознательно заносятся записи о личномпросмотрел все двенадцать, но ничего интересного не нашел, за исключением того, что Ксения Логунова учится на третьем курсе исторического факультета Гуманитарного университета и что она, если судить по почерку и записям,человек организованный, добросовестный и ничего не принимающий на веру.
Во второмканцпринадлежности: чистая бумага, новые шариковые ручки вперемежку с использованными, копирка. Черт, как же он пишущую машинку не заметил. Ага, вон футляр под книжными полками.В этом же ящике совершенно не к месту небогатая косметика: тушь для, ресниц, несколько универсальных пудрениц, флаконы «Клима» и «Опиума». Проехали.
Третий ящик был беспорядочно набит фотографиями. Вот тут пришлось задержаться. Сырцов рассматривал их все по очереди, откладывая в сторону те, которые, по его мнению, относились к последнему времени. Он понимал, что такое деление весьма условно: трещина, разделившая мать и дочь, ведет начало от детства, ему же скорее всего понадобятся люди, атмосфера, обстановка сегодняшнего дня. Когда возвратилась Светлана Дмитриевна, он, оставив на столе десятка два снимков, запихивал остальные в ящик.
Вот, Георгий Петрович,официально отрапортовала она и положила рядом со снимками на стол два мелко исписанных листа.
Ого!невесело удивился Сырцов.
Я понимала, что получится многовато, но вы же сами просили: всех. На всякий случай я подчеркнула фамилии тех, с кем она была наиболее близка.
Сырцов взял список и глянул на телефоны, адреса и . краткие характеристики подчеркнутых. Их было семеро.
Судя по телефонам, все сгруппировались в районе Арбата, Пречистенки, Остоженки. Откуда такая плотность?поинтересовался Сырцов.
Сюда, на Фрунзенскую, мы переехали этой зимой. А до того в течение шести лет жили в Чистом переулке.
Понятно. Теперь я попрошу вас, Светлана Дмитриевна, отобрать те фотографии, на которых изображены эти семеро.И Сырцов отошел к книжным полкам. Конечно, в идеальном варианте следовало бы потрясти каждую книжечку, но это работы часа на три. Не пойдет. Сырцов остановился у полки, на которой, поблескивая ; корешками, стояли несколько изданий Библии. Он наугад ; открыл толстенный том, изданный к тысячелетию православия на Руси, и попал: на листке, лежавшем между титульной и первой страницами, было написановроде как обычно, но все же не по-мирски: «Ксения! Верав познании Бога и себя. Уверен, что в этом тебе поможет Святое Писание. Отец Афанасий». Сырцов незаметно взял записку и спрятал в карман. Даванул косяка: мамаша вроде бы ничего не заметила. Воскликнул фальшиво:
Сколько же у Ксении Библий! Для чего?
Онабудущий историк!не отрываясь от дела (она писала на обороте фотографий ФИО подчеркнутых), ответила Светлана Дмитриевна.Я ей весной из Швейцарии еще один диковинный экземпляр привезла,размером в ладонь, толщиной в пачку сигарет, на тончайшей рисовой бумаге...
Сырцов еще раз глянул на полку: диковинного экземпляра там не было. Быстренько отвлек мамочку от библейской темы:
Ну, как там ваши дела?
Да вроде все.
Благодарю за службу!гаркнул Сырцов.