Разумно. Между нами говоря, я тоже не стремлюсь в Россию. Хотя наверняка мог бы претендовать на высокую должность на оккупированных территориях. Посмотрим, как все сложится.
Да, гадать бессмысленно.
Еще по сто граммов?
Нет, по-моему, это уже лишнее.
Ты прав.
И что теперь делать, не представляю.
Выспись.
Да разве сейчас уснешь?
Ну, тогда неси службу. До полудня он будет в силе.
Пройдусь еще раз, осмотрю прибрежную линию.
Верное решение. А я прилягу, устал.
Это от нервов, все же инспекция Черного Баронаэто не шутка.
Да. Если что, буду у себя.
Хорошо.
На ужин заключенных вывели по старому распорядку.
Пехнер пристроился рядом с Влахом:
Почему тебя отпустили, Эрик?
Влах прошипел:
Отстань от меня.
Но попытку побега гитлеровцы не прощают, а тебя отпустили.
Еще слово, и я задушу тебя.
Хорошо, молчу. Главное, мы живы. И я увижу свою Марту.
Увидишь. В ином мире.
Не говори так.
Отвали.
После ужина время пролетело быстро. Влах ушел в дальний угол барака, где было больше поляков. Среди них выделялся Ярош Ганек, тоже приговоренный к смертной казни за покушение на начальника гестапо в своем городке Колице и тоже помилованный фюрером с направлением на Ургедон.
Привет, Ярош!
А, неудачный беглец? Привет, Эрик. Странно, что тебя выпустили, а не расстреляли. Почему, хотелось бы знать?
И ты туда же. Ну откуда мне знать, почему эсэсовцы меня не расстреляли? Может, потому, что я не попросил их об этой услуге? улыбнулся Влах.
Вот ты шутишь, Эрик, а по бараку идет слух, что ты согласился быть стукачом.
Да? И кто же такой умный придумал подобную глупость?
Ну, во-первых, это не глупость, гитлеровцы просто обязаны были тебя публично расстрелять, дважды жизнь не дарят. Но ты даже сутки не просидел в карцере. А во-вторых, слухи на то и слухи, что никогда не знаешь, от кого они исходят. Однако, как говорится, дыма без огня не бывает.
Влах насторожился:
Ты тоже считаешь, что я продался немцам?
Не задавай ненужных вопросов, это мое дело, что я считаю.
Хорошо, но тогда пораскинь мозгами, для чего гитлеровцам стукач на этом острове?
Как для чего? А вдруг узники решатся на бунт?
Ты плохо знаешь немцев.
Ну да, конечно, немец-то у нас ты, а я недочеловекполяк.
Прекрати, я о другом. Если гитлеровцы предполагали бы, что в этом очень странном концлагере может подняться бунт, то они внедрили бы своих людей еще на этапе его формирования. А вербовать беглеца смысла нет. На него сразу же подумают, что ты и доказал своим подозрением. Что ж, пойду к себе, ни с кем разговаривать не буду, чтобы не вызвать подозрений.
Но поляк остановил его:
Погоди, Эрик, присядь.
Для чего? Для того, чтобы и тебя обвинили в пособничестве фашистам?
Перестань. Люди нервничают, боятся. Правда, большинство уже смирились со своим положением, но есть и такие, кто жаждет свободы.
Ты лучше составь список, чтобы удобнее было передать часовому.
Я сказал, перестань. Не ерничай. Я смотрю, твой друг Пехнер сломался?
Влах вздохнул:
Сломался. А какой боевой был. Мы с ним на подрыв электростанции пошли, там нас и взяли. А до этого много неприятностей гитлеровцам доставили. И всегда Пехнер в первых рядах был. А сейчас ондругой, не тот, прежний Апсель. Готов терпеть каторжные работы десять лет.
Его ведь тоже приговорили к смертной казни?
Да, нас обоих.
Как меняются люди. Но судить таких не нам.
Это верно. Интересно, что будет дальше?
Ганек улыбнулся:
А что, эсэсовцы, спуская тебя в карцер, не сказали?
Больше били.
Да не особо старались.
Ты предпочел бы, чтобы меня изуродовали?
Я не о том. Если офицеры запрещают издевательства, даже выпускают из карцера, и это потому, что прилетал какой-то высокий чин, то значитчто? А то, что мы им еще нужны, иначе положили бы всех на острове, чтобы не тратиться на распределение по концлагерям. А вот для чего нужны, непонятно. Может быть, хотят перебросить на другой остров, их в этом районе много?
Влах посмотрел на Ганека:
Для того, чтобы в кратчайшие сроки построить еще один макет города?
Почему макет? Строили капитально. Если ты о коммуникациях, то они, по-видимому, сейчас и не нужны. Позже проложат.
Если британская авиация не разбомбит.
Черт, тоже верно, прикрытие у этого острова слабое.
И это несмотря на то, что в городе Ольденхорсте, в ста километрах от побережья, стоит штаб северного командования ПВО вермахта. Там, в самом городе, дислоцируется авиационный полк. Но что-то я не замечал, чтобы наш район контролировали «Юнкерсы» или «мессеры».
Ганек сказал:
Были, раз пять летали, а вот британцев не было.
Прилетят, когда надо будет. У них разведка не дремлет. Просто пока не видят необходимости бомбить этот Ургедон. Не могут понять, с какой целью на нем возвели город.
Может, и так. Но тогда какой смысл строить другие города?
Да черт их знает. Это надо было у высокого чина спросить. Возможно, подбросят британцам дезу, что на островах под городки маскируют новые средства ПВО. И тогда те налетят, а их перехватят. Но что голову ломать, Ярош, нам от этого ни холодно, ни жарко.
Ганек кивнул:
Это так, но нет ничего хуже неизвестности. Кончили бы уж или перевели бы в концлагеря, если вдруг решили смилостивиться. Но не расстреливают и переводить вроде не собираются. Непонятно.
То, что ситуация нервирует, это да.
Разговор прервала команда часового:
Внимание, стройся перед бараком на поверку!
Может, сейчас расстреляют? усмехнулся Влах.
Может, и сейчас. Время подходящее.
Нет, Ярош, если решат уничтожить, то сделают это утром. Ночью трупы закапывать несподручно.
Дожили, говорим о собственной смерти как о забаве.
Нам-то с тобой что терять? Были уже на грани.
Ладно, пошли, а то плетками погонят.
Это построение отличалось от обычного. Начальник лагеря дал время перед отбоем сходить в туалет, предупредив, что ночью выпускать никого не будут.
Наступила ночь. Что их ждало утром, не знал никто из узников.
А утром их подняли по распорядку в 6.00.
После скудного завтрака вновь закрыли в бараке.
Эсэсовцы начали подготовку к эвакуации.
В 12.05 к острову подошла большая закрытая баржа, приспособленная для перевозки людей.
На буксир через баржу зашли штурмбаннфюрер Динер и начальник лагеря гауптштурмфюрер Шрайдер.
Экипаж открыл люки, спустил лестницы, внизускамейки. Пошел первый взвод охранной роты, за ним второй, третий, четвертый.
Командир роты задержал последнего солдата:
Ганс, бегом к баракам, открой ворота ибыстро на баржу.
Солдат выполнил приказ.
Баржа отошла от причала. Буксир развернул ее и потащил к берегу в сторону деревни Туир.
Восемьсот метров прошли быстро. Баржа воткнулась в песчаный берег. Первым по трапу сошел начальник объекта. Увидел легковую и четыре грузовые машины. Из легковой вышли Гартнер и Баум с портфелем. Казалось, последний никогда с ним не расставался.
Динер вскинул руку в нацистском приветствии. Доложил о проведенной эвакуации.
Гартнер спросил:
Открыть бараки не забыли?
Нет, герр штандартенфюрер, все сделано точно по вашему приказу.
Узники, наверное, сразу выскочили на территорию?
Нет. Видимо, не ожидали. Сейчас, наверное, уже бродят по всему острову.
И ничего не понимают.
Штандартенфюрер приказал:
Начальника лагеря и командира охранной роты сюда.
Слушаюсь, герр Гартнер.
Шрайдер и Ридель вытянулись перед полковником СС.
Гартнер обратился к помощнику:
Баум, достань карту.
Подошел помощник, извлек из портфеля карту.
Гартнер продолжил:
Приказом рейхсфюрера Гиммлера вы, штурмбаннфюрер Динер, назначаетесь начальником гестапо в поселке Хенсдорф, что в восьмидесяти километрах отсюда.
Динер готов был кричать от радости: это было назначение, которого он не ждал! Никакого фронта, никаких оккупированных территорий. Его оставляют в Германии, где всего и делов-товыявлять неблагонадежных и поддерживать порядок в городке!
Гартнер взглянул на Шрайдера и Риделя:
Вам известно, что в двух километрах на восток от поселка Хенсдорф находится полигон. С недавнего временисекретный. Вы, гауптштурмфюрер Шрайдер, назначаетесь комендантом и начальником полигона.