Лаура чувствовала, что Синтию она потеряла безвозвратно, навсегда.
Почему все должно было так случиться? спрашивала себя Лаура и не находила ответа. Я должна была, должна была догадаться и предотвратить, безжалостно корила она себя, Всё так ясно и отчётливо сходится. Он приехал в Англию, по рассказам Синти, в то же самое время, что и появился в её жизни. Он был властным и деловым. Но даже не это главное, как она не могла понять этого раньше, много ли итальянцев, да и вообще просто людей, с такими необычными золотыми глазами. Ну, почему я не поняла этого раньше?
Смахнув слезы, бегущие непрерывным потоком по щекам, Лаура залпом выпила еще бокал вина и поставила его на подлокотник кресла. Она привстала, чтобы помешать угли в камине и нечаянно столкнула бокал. Он упал и разбился на мелкие кусочки, с тихим жалобным звоном. Безразлично посмотрев на осколки, она спросила бесцветным голосом.
К счастью?
Помешав угли в камине, Лаура снова опустилась в обволакивающее тепло кресла, глубокое, как ее горькая боль от чувства потерянности. Не желая покидать этой комнаты, Лаура подняла бутылку и отпила прямо из горлышка. С изумлением она ощутила, как приятно льется терпкое вино живым потоком. «Словно вода в реке» подумала она.
Бесцельно смотря, как играет огонь, Лаура старалась не думать больше ни о чем. Она смотрела, как пляшут огненные язычки, как трещат они, словно исполняя какой-то магический танец.
И вдруг ее память выхватила из подсознания восхитительную картину, будто стараясь уменьшить боль, окутала ее реальной нереальностью, зовущей, манящей, успокаивающей тихим шепотом.
Мягкие, нежные, словно шелк, волосы разметались по зеленой сочной траве, цвета золотой спелой пшеницы. Искрящаяся теплая зелень сияла в любимых глазах, дразнящая своей таинственной глубиной, которую хотелось изведать, ямочки на щеках, трепетно бархатных, сводили с ума своим очарованием.
Звук хлопнувшей двери резко выбросил Лауру из мечтательного оцепенения. Она испуганно вздрогнула и растерянно огляделась. Наступившие сумерки заполнили комнату густой темнотой. Угли в камине тлели, тихо шурша. А за окном пел свою монотонную, заунывную песню дождь, тихонько играя каплями на крышах в такт своей песне. Оглядевшись и поняв, что находится в гостиной, Лаура поняла, что задремала. Приглушенные закрытой дверью голоса разбудили ее окончательно, выведя из сладостного забвения и обрушив ужасную действительность. Лаура поставила недопитую бутылку, которую она во сне прижимала к груди, на пол. И опираясь на подлокотники, встала, сделав над собой усилие, с невероятным трудом. Она постояла немного в спокойном оцепенении, пытаясь прийти в себя. Голова ужасно кружилась, а ноги казались ватными.
Широкая полоса света легла из открывшейся двери на пол, выхватывая их темного пространства часть комнаты.
Лаура? встревожено позвал голос Орландо.
И она бросилась к нему молнией, забыв о своем недомогании.
Орландо! подбежав к нему, Лаура бессознательно обняла его. Но, поняв, что делает, крайне смутилась и отступила на шаг, не зная, куда себя деть от неловкости и волнения. Но Орландо удержал ее холодные руки в своих больших теплых ладонях, нежно сжав их.
Ты нашел Синтию? Скажи мне, ты нашел Синтию? прерывающимся от волнения и вновь захлестнувшей ее с новой силой тревоги, спросила Лаура.
Да, я нашел ее, тихо ответил Орландо.
Правда? восхищенно воскликнула Лаура, Где же она? Она, наверное, совсем промокла и замерзла. Нужно приготовить ей теплую ванную и и еще не знаю что, вне себя от волнения, нервно, быстрым потоком говорила Лаура, Но где же она? Нужно привести ее сюда и согреть у камина.
Лаура бросилась к двери, но Орландо неумолимо удержал ее, не выпуская рук.
Постой, Лаура. Ее здесь нет, виновато сообщил Орландо, Я нашел ее, но она не захотела вернуться.
Я знала! Я знала! несчастно прошептала Лаура, и из ее глаз градом посыпались слезы.
Не беспокойся! С Синтией все в порядке, пытался утешить Орландо, сходя с ума от ее слез, которые приводили его в отчаяние, Не беспокойся! Я дал ей денег на билет и отправил к своим друзьям в Майами. С ней все будет хорошо! настойчиво убеждал он вкрадчивым голосом, словно втолковывая ребенку, Она обещала тебе позвонить сразу же, как приедет. Не беспокойся! Мои друзья позаботятся о ней, и о ее ребенке
Почему?! Почему?! не сдержав напряжения, закричала Лаура.
Ну, не надо так! уговаривал Орландо, Обещаю тебе, все будет хорошо
Нет, не будет! закричала Лаура, не сдержав напряжения, раздраженно вырвав свои руки из его рук, Не будет! Потому что ты лжешь мне! Ее ребенокэто твой ребенок! Я не могу и не хочу стоять между вами. Она никогда не вернется!
Лаура, я не понимаю, что ты хочешь сказать, говоря о ребенке Синтии. его лицо помрачнело, стало суровым.
Не понимаешь, да? А что ты скажешь о своем испуганном глупом лице в тот момент, когда увидел Синтию?
Я был удивлен! Но не напуган. Удивлен, что у моей красавицы жены подруга похожа на бледное, бесформенное привидение.
Не смей! Слышишь, не смей даже словом чернить Синтию! Такой жалкой, бледной и бесформенной сделал ее ты, теми страданиями, которые причинил ей!
Лаура! О чем ты? Я, в самом деле, ничего не понимаю. Я увидел Синтию сегодня в первый раз, здесь! Успокойся! Прошу тебя, солнышко, тебе нельзя так переживать. И уверен, зайчонок, что твой доктор не одобрит употребления алкоголя.
Орландо решительно попытался обнять ее, но Лаура проворно отскочив, ощетинилась, словно дикая кошка.
Не смей меня называть этой сладкой, ничего не значащей для тебя чушью!
Ну, зачем ты так, Лаура, я называю тебя ласково со всей любовью!
Да? А всех остальных, кого так называешь, ты тоже любишь! Кассирша в магазинелапонька. Молочница, которая приходит по утрамкисонька. Служанкасолнышко. Жозефасокровище. А Клелия в особом почетеона малышка, малютка, зайчонок, и даже девушка, которая приносит почтуголубка! Да любую, хотя бы просто встречную, случайную прохожую ты готов одарить своей идиотской улыбкой. Шесть на девять, будто рекламируешь зубную пасту, и назвать чем-нибудь приторно сладким: цветочек, пушечек, котёнок, цыплёнок, слонёнок и тут она заметила, что Орландо весь трясется от смеха, который наполняет всю комнату бархатным баритоном, сладким и тягучим, как выпитое ею вино.
Ты ревнуешь! ласково осведомился он, поставив диагноз ее разъяренному состоянию.
Вовсе нет! гневно воспротивилась Лаура и, сморщившись, с преувеличенным отвращением в голосе, заявила.
Какая мерзость! Мне просто противно от всего этого!
Лаура резко сорвалась с места и попыталась уйти, но он, перехватив ее за талию, страстно прижал к себе. Дикая, безудержная ярость охватила ее. И она набросилась на него с кулаками, нанося удары невпопад, суматошно, куда придется, со всей силой гнева, что накопился в ней. В начале он, словно играя, увертывался с язвительной улыбкой на губах от ее маленьких легких кулачков, но вскоре ему надоело это неуважительное отношение к его персоне, и он, перехватив ее запястья, с осторожной безжалостностью завел ее руки за спину, настойчивым кольцом своих рук прижимая к себе. Она со всей силы злости пыталась вырваться, но словно в смирительной рубашке, чем больше она сопротивлялась, тем неумолимее затягивался жесткий узел. Обессилев, Лаура обмякла и, если бы не его руки, твердо удерживающие ее, она бы упала. Нежно удерживая ее, он нашел ее губы губами. Она положила свои руки на его плечи, желая оттолкнуть, но вместо этого ее пальцы стали поглаживать стальные мускулы его предплечий, поползли вверх и зарылись в его мокрые после дождя, растрепанные, упрямые волосы. Неожиданное оглушительное чувство неги захватило все ее существо. И вопреки своему разуму, который, все еще продолжая сопротивляться, отчаянно протестовал, ее тело больше не подчинялось ей, оно, освободившись, с отчаянной гневной страстью жило своей собственной жизнью, собственными чувствами. Прильнув к нему, она чувствовала биение его сердца, ощущала каждый удар. Для нее больше не существовало настоящего, будущего и прошлого. Существовал только этот миг, когда нет ничего важнее, чем слышать, как ритм его сердца восхищенным трепетом отзывается в ее теле, чувствовать этот стук, отзывающийся пульсом в висках. В ней полыхал чудесный, оглушительной силы, огонь, сжирающий пожар, который сжигал все и вся и, очищая, вел в мир забвения.