Заглянем на Красную? предложила она.
Он только кивнул в ответ.
Оказавшись на знаменитой брусчатке, под стеной Василия Блаженного, Светлана тихо произнесла:
Мы никогда не были здесь вместе.
А почему шепотом? поинтересовался Андрей.
Не знаю. Как-то странно очутиться здесь ночью.
Ничего странного. Я каждую ночь сюда прихожу.
А помнишь, в восемьдесят седьмом мы гостили у моей родни в Пушкине?
И, кроме ВДНХ и универмагов, ничего не видели, продолжил он.
Какие мы все-таки были идиоты! в сердцах воскликнула она и тепло улыбнулась.
Он забыл, что она может просто улыбаться.
Бой курантов прервал их воспоминания.
Уже два часа! присвистнул Андрей. На какое метро ты собралась? И неожиданно для себя предложил. Пойдем ко мне.
Нет! Она вдруг дернулась, будто ее ошпарили.
«Она боится меня?»удивился Андрей.
Поедем в гостиницу, в свою очередь предложила Светлана. Сейчас поймаем машину.
Теперь он ответил «нет».
Не упрямься, Андрей! с мольбой в голосе прокричала она. Они ничего тебе не сделают! Клянусь!
Мне и здесь хорошо.
Больше она его не уговаривала. Они молча вышли к Охотному ряду.
Я не хотел тебя обидеть, начал вдруг он. Пойми меня правильно. Как только я заберу свое заявлениемне крышка!
Светлана пыталась «голосовать» редким в этот час автомобилям.
Я же тебе русским языком сказала: штраф они сами заплатят. За клевету еще никого не убивали.
За клевету не убивали развел руками Андрей. А за правду?
Рядом остановился «москвич».
Поедем? уже без надежды в голосе предложила она.
Он помотал головой.
Выпутывайся сам! зло бросила она и открыла дверцу «москвича», но Андрей поймал ее руку.
Я люблю тебя, с неподдельной мукой выдавил он.
Прощай! Она резко выдернула руку и села в машину.
Кулибин еще долго стоял у края тротуара после того, как она исчезла, и теперь уже навсегда. Ему показалось, что в последний миг ее холодные бездонные глаза наполнились слезами.
«Это ты придумал, поэт», успокоил он сам себя, махнул рукой и побрел назад, через Красную площадь.
Светлана же только и успела, что бросить шоферу: «Гостиница «Измайловская», и тут же разрыдалась. Так безудержно она не ревела уже много лет.
Через несколько метров он почувствовал сильный озноб. Спрятал руки в карманы куртки. Одну ладонь грела пачка «Явы», другую«Данхилл».
А это что такое? вырвалось у него, когда он обнаружил в кармане какую-то бумажку. Андрей вытащил ее на свет фонаря и ахнул. Он держал настоящую стодолларовую купюру. Ай да Светка! со слезами в голосе воскликнул он. Теперь мне никто не страшен!
Он из последних сил карабкался вверх по кривым улочкам, а душа пела. Но эйфория продолжалась недолго. Перед тем как войти в подъезд, он остановился и спросил себя: «А чего я, собственно, радуюсь? Они теперь знают, где я прячусь, и вряд ли оставят меня в покое. Как же им удалось меня выследить? недоумевал Андрей, но в тот же миг его осенило:На прошлой неделе, когда я появился в институте. Они наверняка вели там наблюдение». Он вошел в темный подъезд. Лифт покорно ожидал возвращения единственного жильца. «Завтра надо сменить жилье», твердо решил Кулибин, прикрывая за собой деревянные дверки лифта и нажимая кнопку с цифрой «4». С душераздирающим скрипом и гудением лифт понес его вверх. И тут произошло непредвиденное. Скрип и гудение смолкли. Свет погас. Лифт застрял между третьим и четвертым этажами.
Кулибин громко выругался и принялся хаотично нажимать на кнопки. Ему вовсе не улыбалось провести остаток ночи в этом ящике. Лифт, однако, не трогался с места. Уже привыкшие к темноте глаза заметили вдруг какое-то движение справа. «Не может быть!»не поверил своим глазам Андрей. На лестничной площадке, прямо напротив застрявшего лифта, прислонившись к стене, стоял человек.
Эй! тихо позвал его Кулибин. Помогите мне!
Человек сделал шаг вперед, и в тот же миг свет карманного фонарика ослепил Андрея. И еще он увидел, как к окошку лифта медленно поднимается какой-то предмет.
Ночью в пустом многоквартирном доме выстрел прозвучал, как взрыв гранаты. Андрею показалось, что голова его разлетелась на мелкие кусочки. Обливаясь кровью, он опустился на колени, а затем весь как-то обмяк, расслабился, и только пальцы крепко сжимали стодолларовую купюру.
Лондон
1996 год, весна
Некто в светло-сером плаще и зеленоватых фланелевых брюках прогуливался по Пиккадилли. Он был еще довольно молод, этот некто, но неизменно надевал маску скептика, когда попадал в этот город. Все же грустно ощущать себя иностранцем.
У него массивный, волевой подбородок, тонкие губы, слегка вздернутый нос и живые, с огоньком глаза. Огонь их опалил многие девичьи сердца. Но, как только он попадал в этот город, глаза гасли, мысли притуплялись, клонило в сон.
Если бы пять лет назад, когда он досиживал свой срок и жил мелкими, смехотворными мечтамиотведать маминых блинов, прокатиться на велике, снять проститутку и так далее, ему сказали, что он будет гонять чуть ли не каждый месяц в Лондон и этот город ему опротивеет, он бы долго смеялся.
Что больше всего раздражает его здесь? Левостороннее движение? Английская кухня? Футбольные фаны? Наконец, язык, который никак ему не дается? Все они жуют манный пудинг и при этом что-то мычат! Может, сами британцы, неуклюжие, как медведи, вечно толкают, пихают, наступают на ноги в час пик, хотя при этом обязательно извиняются, так что он сам стал в конце концов толкаться, пихаться и подчеркнуто учтиво извиняться. Нет, это все терпимо. Невыносимо другоедо боли родные лица, которых в Лондоне не меньше, чем пресловутых лиц кавказской национальности в Москве.
Больше всего он побаивался знакомств и случайных встреч со своими соотечественниками. Это могло повредить его миссии. Народ сюда едет непростойнахрапистый, коварный, чаще всего с уголовным прошлым, короче, «сливки общества». Сколько раз он просил у шефа разрешения жить не в районе Эрлс-корта, где все кишит русскими, а где-нибудь в Уайтхолле, но тот ничего не желает слышать: «Эти поездки нам и так вылетают в копеечку! Уайтхоллразорение! Скромнее надо жить, дружок!» Это говорит шеф, который месяцами живет в Европе и не снимает перчаток, даже когда идет в туалет!
Некто в зеленоватых фланелевых брюках останавливается у витрины кондитерской, встает под навес и, сложив зонтапрель выдался дождливый, делает вид, что прикуривает, чиркая отработавшей еще вчера зажигалкой. К подобной маскировке он прибегает всякий раз, когда хочет изучить обстановку вокруг. Игра в шпиона его скорее забавляетшеф требует соблюдать осторожность. «Знал бы он, как я провел сегодняшнюю ночь!»
До четырех утра в его номер время от времени кто-нибудь ломился. Он не открывал. По разговорам из-под двери было ясно, что это пьяные русские девицы в поисках заработка. Мат стоял пятиэтажный, и все в его адрес
Вроде все спокойнограждане британцы идут по своим делам. Никаких подозрительных личностей в радиусе тридцати метров не наблюдается. Он бросает быстрый взгляд на ту сторону улицы. Тамцель его миссии. И там тоже все ол-райт.
В поле его зрения попадает внушительных размеров кулак. Из кулака вылетает пламя.
Прикуривайте.
Перед ним стоит пожилой мужчина в синем плаще и черной шляпе с широкими полями. Все русские здесь ходят в плащах, а рядовые англичане предпочитают куртки. Вот и фланелевые штаны не помоглив нем сразу признали русского, раз обратились по-русски.
У вас маленькая авария? улыбнулся мужчина в шляпе. Отчего, думаю, не помочь соотечественнику?
Спасибо, прикурив, ответил он, а в голове пронеслось: «Только тебя мне тут не хватало, старая перечница!»
Давно в Лондоне?
«Ему, видно, не с кем поговорить!»
Второй день.
А сами откуда будете?
«Нет, это уже слишком!»
Извините, я тороплюсь
Он повернулся к незнакомцу спиной, сделал шаг и услышал:
Что ж вы, молодой человек, так спешно ретировались? Я бы мог вам помочь. Как-никак живу здесь уже пятнадцать лет. Напрасно вы так.