Колю он нашел там, где и ожидалоколо дверей пивного бара. Хотя пивнушка открывалась в одиннадцать, старик уже спозаранку бродил вокруг. Анатоль надеялся на его помощь, но Коля не захотел ввязываться.
Лучше ты ничего не мог придумать? сказал он, отводя глаза.
А ты бы что предложил?
Да, тяжелый случай
Потому я и пришел к тебе. Раньше ты мне всегда помогал.
Пойми, я уже не тот. Коля исподлобья взглянул на Анатоля. Я просто не в состоянии идти на такое дело.
Анатоль смотрел на него, словно видя впервыеприземистого, с вызывающе еврейской бородой, с большими выцветшими глазами и висящей, как у слона, морщинистой кожей.
Я не могу брать вею ответственность на себя, сказал Анатоль.
Придется. Посоветоваться тебе не с кем. Стариков уже нет, а молодежь У них свои дела.
Мимо промчалась милицейская машина, брызнув из-под колес грязью на тротуар. Анатоль молча проводил ее взглядом. Затем грустно произнес:
Похоже, я остался один.
Так оно и есть, дружище. Надеюсь, Господь не покинет тебя.
Эту ночь Николаева спала хорошо. Проснувшись, она ощутила прилив сил иновый приступ ненависти. Анатольжалкий трус. Пусть прячется в своей конуре, как старый никому не нужный пес. Она сама разберется с Калягиным.
Лена уже ушла на занятия и вернется часам к четырем. День сегодня был особенныйони собирались пойти в гости к Марине Александровне. Лена, разумеется, потащит туда и Сашу.
«Кстати, надо бы сегодня выглядеть получше», подумала Николаева, и ее мысли опять вернулись к Калягину.
Дай Бог памяти, когда они в последний раз виделись с ним? Боже, какая она дура! Достаточно взглянуть на свою дочьу той прямо на лбу написан точный день и даже час.
Калягин!
Ира мысленно повторяла это имя снова и снова. Сначала она ненавидела его за то, что должна была с ним встречаться, а потомдолгие годыза то, что его не было рядом.
После той ночи она не позволила ему даже прикоснуться к себе. Ни разу, ибо все уже знала наперед.
Всего они виделись раз десять. А потом Ира отказалась идти к нему. Во время предыдущей встречи он заметил, как округлилась ее талия, и все прочел в ее глазах. Ира вспомнила его гнусную самодовольную ухмылку; он словно заглянул в будущее и с удовлетворением увидел там ожидающие ее беды.
А затем он исчез. Пропал бесследно как раз в тот момент, когда ей требовалась помощь после родов. Ушел, когда ей не с кем было поделиться первой радостью матери. Сбежал, когда она осталась без копейки и не имея угла, где приклонить голову.
Роддом, ЗАГС, милиция, детская поликлиника, собес, ясли, садик, школався бюрократическая махина советского государства навалилась на ее плечи.
Калягин, простонала она снова.
Похоже, наступил его час расплатиться за все.
Ира сидела на кухне, наблюдая в окно, как малыши во дворе возятся в снегу. Рядом группками стояли их бабушки и судачили между собой. Следить за детьми, пока матери на работе, было их заботой, святым долгом, который возложило на них государство. «А как же иначе?»удивились бы они.
У Николаевой сложилось иначе. Все с самого начала было против нее. Еще до родов, в женской консультации на нее обрушился град вопросов: кто отец? Почему вы не знаете, где он? Что-то натворил и скрывается? Почему вы молчите? Почему, почему, почему?.. Она слышала это повсюдув яслях, в садике, в школе на родительских собраниях, на родительском комитете
Ирина потеряла счет мелким обидам и унижениям, но чувства бессильной ярости и стыда остались навсегда. Какое право имели эти сытые лицемеры осуждать ее, ведь они сами разглагольствовали о моральном облике строителя коммунизма лишь с девяти до шести на службе, а дома, запершись, жрали друг друга поедом.
Наскоро одевшись, Николаева спустилась во двор. С ней никто не поздоровался. Поскользнувшись, она чуть не упала. Но сейчас она просто не обратила внимания на такие мелочи. Одна мысль поглощала ее: наконец кто-то заплатит за всеза ту ночь в Таллинне, за тысячи других дней и ночей.
Ближайший телефон-автомат был разбит, но следующий работал. Николаева набрала две цифры. Ответил милый женский голос:
Ноль-два. Милиция вас слушает.
Соедините меня, пожалуйста, с госбезопасностью.
Извините, я не могу этого сделать. Что у вас случилось?
Николаева ожидала такого ответа. Однако «нет» в Советском Союзе редко означает действительный отказ. Обычно это приглашение к дальнейшему разговору.
Хотите иметь крупные неприятности?
Ждите!
Дежурная женщина-милиционер на Зубовском бульваре нажала две кнопки на пульте: первая подключала ее непосредственное начальство, втораясистему поиска абонента.
Ваша фамилия, имя, отчество?
Ира колебалась всего секунду.
Николаева Ирина Дмитриевна.
Что вы хотели сообщить? Говорите.
Замерзая в грязной телефонной будке с выдавленными стеклами, Николаева бросала в трубку бессвязные слова. Измена Родине. Предатель, стоящий в полушаге от абсолютной власти над государством. Проморгали шпиона у себя под самым носом. Ира ощущала, как нарастает напряжение на том конце провода. Почувствовав, что сказала достаточно, она повесила трубку и побрела домой. У милиции было вдоволь времени, чтобы проследить звонок, но что нового даст им эта информация? Абсолютно ничего.
Николаева уже забыла, когда в последний раз ей было так легко. Тело стало невесомым, голова ясной, ничего не болело. Да, сегодня ее звездный часнастоящий дар Божии.
Ей даже не пришло в голову, что сегодня четверг и она выполнила старую клятву, которую дала себе в тот июньский четверг в таллиннской квартире Калягина. Теперь с Калягиным покончено так же наверняка, как если бы она сама спустила курок.
Расшифровка записи ее звонка легла на стол дежурного по Московскому управлению КГБ. Майор проштамповал на папке «В разработку» и задумался, кому ее передать. Ему показалась странной одна деталь. Слишком уж отличался этот звонок от обычных доносов, столь необходимых, видит Бог, для бесперебойной повседневной работы. Зря что ли их управление поощряет откровенность жителей и гостей столицы с органами?.. Но все же звонок был необычным. Слишком много конкретных деталей и касаются они таких высоких сфер, что дух захватывает. Майор решил от греха подальше скормить дело центральному компьютеру.
Пусть там разбираются.
Начало темнеть. Пора, решил Анатоль и достал из шкафа старинную дубовую тростьподарок англичан. По его прикидкам дорога займет не меньше трех часов. Всегда полезно иметь запас времени, а главноене пренебрегать мелочами и свято соблюдать правила конспирации. Снова его вел почти забытый автопилот.
Он спустился в метро, выбрав маршрут против потока возвращающихся с работы людей. Какой-то мужчина быстро прошмыгнул вслед за ним в соседнюю дверь вагона. Прошло целых тридцать секунд, прежде чем Анатоль осознал этот факт. По правилам полагалось прежде всего взглянуть на обувь и головной убор «хвоста». Но шапка на мужике была кроличьей, ничем не примечательной, сапогикак на половине мужчин в вагоне: обычный москвич среднего достатка.
Войдя в вагон, мужчина сразу же уткнулся в «Советский спорт». Анатоль, не отрываясь, сверлил его взглядом, но тот даже не повел глазом в его сторону. Они оба вышли на «Маяковской». На платформе Анатоль замешкался, делая вид, что ищет что-то по карманам. Пусть любитель спортивной прессы выйдет из метро первым. Когда Анатоль оставил в покое свои карманы, незнакомец уже исчез в толпе.
На улице Анатоль влился в поток пешеходов, потом простоял двадцать минут в очереди на стоянке такси и зверски промерз. С кряхтеньем опустившись на заднее сиденье, он хрипло бросил: «Останкино», и видя, что водитель не пошевелился, прибавил:
Я бы хотел попасть туда еще сегодня, шеф.
На этот раз шофер молча кивнул, и машина тронулась. Анатоль посмотрел в заднее стекло, но ничего подозрительного не заметил.
Николаева и ее дочь опаздывали в гости. До нужного дома на Ленинском проспекте они добрались, уже почти поссорившись. Сейчас Ире меньше всего хотелось идти на званый ужин.
Какой у них код? раздраженно спросила она Лену в подъезде.