Фалько поглядел на него удивленно и повернулся к Канарису. Тот безмятежно кивнул. Кюссен улыбался, словно кот перед тем, как сожрать мышь, адмирал же раздраженно грыз черенок трубки.
Не знаю, какого они все находят в Пикассо, процедил он. Но это мировая знаменитость.
Канарис продолжал разглядывать Фалько.
Вполне заслуженно. А вам он нравится?
Да как вам сказать Фалько скривил губы, показывая безразличие. Это не для меня.
Хорошо знакомы с его творчеством?
Более или менее Ну, впрочем, он, конечно, ни на кого не похож. Оригинальный художник.
Адмирал чуть не подскочил на стуле:
Оригинальный?! Эта красная сволочь?
О вкусах не спорят, господин адмирал.
В самом деле, примирительно высказался Канарис.
Да ведь я его не расхваливаю. В наше время есть и похуже.
Фалько откинулся на спинку стула. Таблетка уже оказала свое благотворное действие, он соображал теперь отчетливо и быстро, и в душе при этом царило беспричинное ликование. Новое приключение осторожно постучалось в дверь. Сейчас он был в форме.
Как ты, наверно, знаешь, продолжал адмирал, а не знаешь, так я тебе говорю: этот самый пачкун и мазила Пикассо обитает в Париже. Там одна из его студий. Симпатии его к Республике известны, равно как и дружеские связи, так что распространяться об этом не стану. Тут важно лишь, что заказ он принял и уже несколько дней над ним работает.
А сюжет какой?
Вот, вопрос правомерный. И уместный. В самом деле на какую тему будет картина?
Адмирал замолчал и уставился на погасшую трубку. Достал спички и поднес огонек к чашечке.
А тема эта, по всему судя, бомбардировка Герники.
С этими словами он сквозь облачко табачного дыма вперил в Фалько пронизывающий взгляд. Канарис по другую сторону стола безмятежно кивал, покуда Фалько силился уразуметь сказанное.
Да ну?
Вот тебе и ну, ответил адмирал. Это еще не все. Другой шут гороховый, Сальватор Дали, тоже предложил свои услуги: хочет расписать стену, поскольку, видите ли, в прошлом году уже делал что-то на пользу Республики Как видишь, все так и рвутся наперегонки. Вероятно, Сталин забрал еще не все золото Банка Испании.
«Мягкая конструкция с вареными бобами», неожиданно произнес Кюссен.
Что-что, простите? непонимающе заморгал Фалько.
Это картина Дали. Второе название «Предчувствие гражданской войны». Однако посольство отдаст предпочтение Пикассо. Австриец выпустил плотное, повисшее в воздухе колечко дыма. Он известней.
Адмирал прищелкнул языком:
Красные устроили большую шумиху, но это пока еще цветочки. Основоположник кубизма ни больше ни меньше! таким способом выражает свою поддержку Республике. Можешь себе представить?
Фалько кивнул. Это он представить мог.
Журналы, кинохроника, полторы тысячи убитых и все ради пропаганды, адмирал заворочался на стуле. Много, много типографской краски извели. И не к нашему благу.
Как бы то ни было, Гернику разнесли красные подрывники. И Ирун тоже. Так вы сказали мне утром. Или это не так? Фалько взглянул на Канариса.
Тот двусмысленно улыбнулся. Его светлые глаза казались совсем прозрачными.
Нельзя исключать и иную версию, сказал он мягко.
Фалько вспомнил о германских летчиках, которых видел утром в кафе, о «юнкерсах» и «савойях» с франкистскими эмблемами на фюзеляжах возле хвоста. Легко было догадаться, что Испания становилась сценой, где шла генеральная репетиция гораздо более грандиозных и ужасных событий. Под эту мрачную музыку отпляшут свое многие и многие другие.
Вы сами-то какого мнения? спросил Канарис.
Относительно чего?
Относительно Герники.
Фалько, еще немного подумав, ответил:
Смотря по тому, чья это работа.
Ну, давайте на минуту предположим, что это был налет вашей авиации.
То есть итальянской и германской.
Здоровый глаз адмирала метнул молнию:
Не забывайся, щенок!
Фалько продолжал, словно размышляя вслух и обращаясь к Канарису:
Полагаю, что бомбежка примета и символ цивилизации. Доказательство в том, что вас, уже успевших цивилизоваться, никто ведь не бомбит.
Канарис, не теряя благодушия, расхохотался. Он был любезен и терпелив. Или хотел казаться таким.
Мне нравится испанский юмор. Когда вы шутите, выходит по-настоящему смешно Народ с таким трагическим мировоззрением, как у вас, не станет смеяться над всякой чушью.
С этими словами он вновь с любопытством уставился на Фалько:
Иными словами, кто бомбит, тот и цивилизован?
Да. Сейчас, по крайней мере.
Однако и вы времени даром не теряли Вспомните Риф. Там в ход пошел даже иприт.
В ту пору и мы вели себя как цивилизованная нация. Как ведут себя сейчас итальянцы в Абиссинии.
Кюссен с сигарой в зубах укоризненно покачал головой:
Никто никогда не будет бомбить рейх.
Фалько пожал плечами:
Ловлю вас на слове. Хотите пари? Проигравший заказывает ужин в берлинском «Хорхере».
Принимая игру, Кюссен улыбнулся с добродушным лукавством:
Канар а-ля руанэз и «Мутон-Ротшильд» тридцать второго года?
Тридцать пятого.
Идет.
Фалько перевел взгляд на Канариса, которого явно забавлял этот разговор:
Впрочем, под бомбежку попадет и «Хорхер».
Канарис, внезапно посерьезнев, посмотрел на него пристально и пытливо. Потом засмеялся:
Мне нравится ваш агент, дорогой адмирал. У него есть характер.
Говорят. Мне дорога ваша похвала, потому что моему агенту придется работать вместе с вашим, адмирал показал на Кюссена. И пока они не будут пренебрегать женами или любовницами, все будет хорошо.
Я холост и не завожу долговременных связей, но тоже буду об этом помнить, рассмеялся Канарис.
Что же касается Герники, нас напрочь не волнуют версии этой истории. Важно то, что Пикассо малюет для павильона на Выставке. Адмирал ткнул в Фалько черенком трубки: К тебе это имеет прямое отношение.
Ко мне?
Да. И вот этот господин сейчас, не сходя с места, объяснит тебе почему.
И Кюссен ибо именно его адмирал подразумевал под «господином» объяснил. Он дружит с Пикассо и видел первые эскизы к картине. Художник работает над ней с начала мая. Это огромное полотно будет выставлено в павильоне Испании на Всемирной выставке. По сведениям из надежных источников, атташе по культуре, некто Ауб, уже выплатил Пикассо 150 000 франков. Заплатили и одной из его любовниц Доре Маркович, или Доре Маар, за то, что будет фотографировать все стадии работы. Окончить ее планируют к началу июня.
Взялись за дело, как видишь, засучив рукава, заметил адмирал.
Фалько кивнул, осмысляя слова австрийца.
Да Однако я все равно не возьму в толк, при чем тут я.
Пикассо и Лео Баярд близкие друзья. Они регулярно встречаются, а Эдди Майо даже позировала Пикассо.
И?.. выжидательно сказал Фалько.
Я введу вас в их круг, а это откроет вам доступ к Пикассо. Как вам мой замысел?
Замечательно. Обожаю, когда меня вводят в круги.
Вы коллекционер и, значит, купите что-нибудь какой-нибудь пустячок, причем сумму за него отвалите непомерную. Деньги откроют вам все двери Тесно свяжут вас с этими людьми и помогут войти к ним в доверие.
Фалько вытащил из кармана портсигар. Очень медленно, продолжая размышлять, с какой все же целью это затевается.
По-прежнему не понимаю, как я буду связан с картиной.
Адмирал нетерпеливо хлопнул ладонью по столу:
Но это же так ясно! Что ты придуриваешься?! В Париже у тебя будет двойная миссия. Помимо того, что тебе предстоит выдать Баярда за нашего агента и устроить так, чтобы его ликвидировали свои же, ты должен помешать Пикассо.
Фалько, уже доставший сигарету, замер, не донеся ее до рта. Он переводил глаза с одного на другого, с другого на третьего, пока не остановился на приятно улыбавшемся Канарисе:
Что-что? Я не расслышал, наверно.
Все ты расслышал, дурачка из себя не строй, зарычал адмирал. Надо повредить картину, сжечь ее, изрезать Смотря по обстоятельствам. Красным надо преподать хороший урок Ты должен уничтожить эту мазню, прежде чем ее доставят на Выставку.