Ромеро сидел во дворе со своей обычной компаниейРиггз, Аквинтес, несколько латиносов и белых, которые уже давно мотают срок. Они обсуждали произошедшее дерьмо и пытались, по мере возможности, отделить факты от вымыслов.
Но разговоры продолжали кружить, как стервятники над раздавленным на дороге животным: то, что случилось с Уимсом, было очень похоже на произошедшее с зеками в Брикхейвене.
И это заставляло парней задумываться; искать какие-то связи, даже когда их, возможно, и не было.
К группе Ромеро присоединился хитрый бородатый негр в вязаной шапке, которого все звали Клювом из-за острого римского носа.
Клюв сидел пожизненное за убийство жены и её любовника под действием кокса. Пожизненное без права на условно-досрочное. Клюв сидел в камере напротив Реджи Уимса, поэтому люди прислушивались, что он расскажет.
Я услышал этот крик чёрт, да Как вы могли его не слышать? Уимс Этот чёртов ублюдок верещал так, словно кто-то отрывает ему яйца. Никогда не слышал, чтобы люди так орали.
Бикс вытащил сигарету, наблюдая, как в другом конце двора пара зеков играет на площадке.
Уимс, мать его Вы же знаете эту огромную уродливую гориллу. Он, наверно, и мясо-то ел сырым Я сперва решил, что в его камере кто-то есть, и кто-то добрался до него. Но, чёрт, вы же знаете этого ублюдка, никто не хотел связываться с этой чёрной задницей.
Что ты видел? поинтересовался Аквинтес.
Было темно, но я слышал что-то мокрое и скользящее Понятия не имею, что за хрень это была Она свистела или шипела Я это услышал и сразу подумал: «Чёрт, какого хрена там творится?» А потом Уимс заорал. Не знаю, парни, что это за хреново шаманство
А он был не так уж и далёк от истины.
В тюрьме убийства были привычным делом. Парней то и дело резали, проламывали трубами череп, сбрасывали с высоты или травили еду.
Иногда появлялось что-то более оригинальное, вроде электрического стула или так называемого «барбекю в подвале»: зека запирали в камере, обливали его и всё помещение бензином, а потом бросали вниз спичку.
Но для группы криминалистов, которая отправилась в семнадцатую камерукамеру Уимсаоткрылось зрелище отталкивающее, даже для тюрьмы.
Даже не просто отталкивающеемерзкое, сумасшедшее и необъяснимое. Хоулохранник, который первым нашёл Уимса, рассказывал, что тот был разорван на части и обезображен. Но это было ещё мягко сказано.
Он был растерзан, выпотрошен, а внутренности были развешаны по камере, как серпантин на детском утреннике.
Позвоночник был фактически вырван, голова отрублена, но сперва у Уимса оторвали член и так глубоко запихнули в глотку, что патологоанатому пришлось вскрывать пищевод, чтобы его извлечь.
И это ещё было не всё.
Кроме крови и вытащенных наружу органов, часть костей Уимса были вырваны прямо сквозь кожу и испещрены следами зубов.
И рядом со всем этим сидел Кабан, сокамерник Уимса.
На него пришлось надеть смирительную рубашку и уколоть целую ампулу хлорпромазина, потому что он всё время трясся, стонал и хныкал, неся какой-то бред про «монстров» и «существ, которые выглядят, как люди без костей».
Утром он был доставлен в городскую больницу для интенсивной психотерапии.
Всё, что я знаю, парни, говорил им Клюв, так это то, что это что-то пробралось внутрь. И я не хочу об этом даже думать. Чем бы это ни было, и чего бы оно ни хотело, Уимса пришлось забирать в нескольких мешках, а потом тщательно отмывать от его остатков пол.
Ромеро слушал и ничего не говорил.
Но усиленно думал.
11
Ромеро сидел на пустых трибунах напротив футбольного поля, когда к нему подошёл Аквинтес.
Эй, вот и ты, брат. Я тебя искал.
Похоже, меня многие ищут.
Ага, слышал, кивнул Аквинтес. Ходят слухи, что Чёрный Пёс предупредил тебя насчёт Палмквиста.
Наверно, хочет оставить его для Жирного Тони. Предупреждал, чтобы я не вмешивался и не сделал какую-нибудь глупостьнапример, помог пареньку.
Ромеро пересказал Аквинтесу свой разговор с Чёрным Псом, хотя Аквинтес уже и сам о многом догадался: внутри этих стен ничего не менялось, и из года в год зеки играли по одним и тем же правилам.
Аквинтес вытащил самокрутку с травкой, закусил конец и сплюнул.
Ладно, брат. Я хочу, чтобы ты меня выслушал и услышал. Ты не можешь выступить против этих людей. Ты не можешь броситься один на свору животных, вроде Чёрного пса, его байкеров, Арийцев и Папаши Джо. Да они с тебя на хрен кожу сдерут!
Я знаю, ДжоДжо.
Тогда к чему вообще весь этот разговор? спросил Аквинтес. Почему я вижу в твоих глазах готовность пойти на самоубийство? Почему я начинаю думать, что ты достаточно безумен, чтобы попытаться защитить этого малька и поплатиться за это своей собственной задницей?
Но Ромеро не собирался, да и не мог ответить на этот вопрос. Наверно, он и сам ещё толком не знал.
В этой тюряге в течение многих лет впроголодь он научился плыть по течению, ни о чём не заботиться и ничем не интересоваться, просто сидеть в камере и закрывать глаза на то, что не касается его лично А теперь вот это.
Сейчас что-то, чего он и сам понять не мог, разбудило его совесть, и Ромеро не мог её контролировать. И эта совесть говорила ему, что он должен помочь мальку, невзирая на последствия.
Совесть не станет прислушиваться к голосу разума.
Совесть не бывает расчётливой.
Она отрицает безразличие в любом его проявлении.
Вот твой мальчонка, сказал Аквинтес, указывая на бредущего вдоль изгороди и пытающегося слиться с окружающей местностью Палмквиста. Вот твой малёк.
Он не мой, отрезал Ромеро.
Аквинтес выдохнул дым через нос и усмехнулся.
Ага, только вот тебе неприятно даже думать о его судьбе, да? Что-то внутри тебявозможно, именно та часть, благодаря которой я тебя люблю и уважаюхочет защитить этого ребёнка и порвать любого подонка, который за ним придёт. Но нужно смотреть на вещи трезво, друг мой. Если Папаша Джо говорит держаться в стороне, лучше держаться в стороне. А если станешь у него на пути плохо, очень плохо. За тебя возьмутся не только люди Чёрного Пса или Арийцы, или приспешники Папаши Джоон бросит клич, назначит сумму, и за твоей задницей будут гоняться все зеки. Ты не сможешь сразиться со всеми.
Не смогу.
Но ты об этом думаешь
Ромеро не стал отрицать. Не мог.
Часть него жутко хотела заступиться за Палмквиста, когда все эти животные потянут к нему свои грязные лапы Но вторая часть желала убраться от малька как можно дальше.
Потому что он не мог ни думать постоянно об одном и том жеУимс сунулся к мальчишке, и теперь Уимс мёртв.
Что-то произошло прошлой ночью. Что-то произошло, когда Палмквист спал. И Ромеро мог хоть сотню раз говорить себе, что ему всё приснилось, но он в это ни хрена не верил.
Он продолжал думать о Палмквисте и о том, что тот рассказывал про брата. Бред сумасшедшего. Бессмыслица. Но Ромеро не мог перестать об этом думать.
«Мой брат Деймон Он не такой, как мы; он отличается от нас».
А, чепуха! Этот чёртов малёк наверняка просто с головой не дружит! Его изнасиловали в Брикхейвене, и теперь он потерял связь с реальностью, пребывая в каком-то мире грёз. Иначе и быть не может.
Но что-то же достало Уимса, пробормотал Ромеро себе под нос, но Аквинтес его расслышал.
Вот это правда, брат.
Вокруг Палмквиста продолжают появляться трупы. Запертые в своих камерах зеки. Зеки, которые тем или иным образом зацепили мальчонку.
Ромеро тряхнул головой.
Я размышляю вслух, как какой-то псих.
Ты не говоришь ничего, о чём бы я не думал сам, брат, произнёс Аквинтес, поднялся на ноги и затушил сигарету. Может, и вправду, мальчишка что-то делает? Может, у него есть ангел-хранитель? Жирному Тони стоит над этим задуматься.
Ромеро смотрел ему вслед и размышлял о том же.
Проблема была в том, что парни вроде Жирного Тони не думали. Они действовали. Реагировали. Как тупые животные.
Если голодныели. Если усталиспали. Если их загнать в угол, они выцарапают глаза. А если им в голову ударяют гормоны, они
Эй, Ромеро, окликнул его один из охранников, помахивая дубинкой. Рядом с тобой на земле окурки. Убери. Не загрязняй мой грёбаный двор.