Но она не они. И она никогда не бросит своего сына.
И ей нужно во что бы то ни стало сегодня сделать это дело. Пусть даже пойдет снег, град, цунами и разверзнется земля, выпуская наружу смертоубийственное пламя из преисподней. Ни ангелы, ни черти не помешают ей.
Главное ноги.
Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы ее подвели собственные ноги. А ведь с каждым днем ей все сложнее и сложнее выходить наружу. Будь то поиск еды или тряпок для заделки щелей в их доме.
Она старалась не думать о предстоящих трудностях, с которыми ей придется столкнуться. Потому что последние несколько часов перед глазами старой женщины все отчетливей вырисовывался жуткий образ: время утекает, а она лежит на полдороге с распухшей, одеревеневшей ногой, не в силах продолжить путь, и от этого ее прошибал ледяной пот.
С большим трудом старуха опустилась на корточки, и их лица оказались на одном уровне. Две нескладные уродливые куклы из третьесортного слэшера, одетые в рванину, на которой побрезговали бы спать уличные псы.
Ромочка. Мне очень нужно. Понимаешь? медленно, едва ли не по складам произнесла она, заглядывая в беспрестанно моргающие глаза сына.
Ма
Нам нужно, поправилась старуха. Нам обоим это нужно. Другого выхода нет.
Роман издал хлипко-всасывающий звук. Так ребенок допивает через соломинку остатки лимонада из бумажного стаканчика. Из уголка его рта потекла слюна.
Все будет чудесно, мягко произнесла старуха. Она заботливо вытерла губы сына и улыбнулась ему. Казалось, на почернелом сморщенном яблоке сделали надрез.
Ма ма, еле ворочая языком, выдавил молодой человек.
Старуха обняла его.
Ты справишься, ты сильный. И у тебя все получится. Я оставлю тебе поесть. Видишь? Лепешка и рыбка. Захочешь пить, вот ковшик с водой.
Пло он вновь всхлипнул Роман. Губы вновь повлажнели от слюны.
Старуха отстранилась, с недоумением глядя на сына. Она научилась понимать его с полуслова.
Плохой сон? Тебе приснилось что-то нехорошее?
Он кивнул с обреченным видом.
Это ничего не меняет, сказала она после короткого раздумья. И мне все равно придется идти.
С величайшей осторожностью женщина выудила из кармана облупленные часы на заскорузлом шнурке. Кожаный ремешок давно истрепался, и она носила часы в кармане. Пожалуй, единственный предмет из той жизни, когда все было по-другому за окном слышался детский смех, в доме работал телевизор, играла музыка, по улицам ездили автомобили, и все было прекрасно. Несмотря на пройденные годы, механизм часов все еще был рабочим и исправно показывал время.
Оставалось еще чуть более часа. Может, полтора. Но лучше выйти заранее, чтобы успеть все сделать не торопясь.
Рассказать тебе что-нибудь? спросила она, но Роман неожиданно встрепенулся. Повернув голову в сторону окна, он нахмурился. Затем испуганно взглянул на мать.
Что там? тихо спросила старуха, сдвинув брови.
На лбу инвалида выступил пот, пальцы мелко задрожали, резак выскользнул из чумазых пальцев.
А меньше чем через минуту в подъезде послышался шум, после чего кто-то настойчиво забарабанил в дверь.
* * *
Этого не может быть, ошарашенно проговорила старуха. Тут Она закашлялась, прочищая горло, тут никого нет! Нам просто показалось!..
Стук в дверь возобновился с удвоенной силой, и она вздрогнула. Еще немного, и хлипкое прикрытие, условно называющееся дверью, не выдержит.
Ма хлюпнул Роман.
Все хорошо, сынок, успокаивающе сказала она, но при этом ненавидя себя за дрогнувший голос. Я сейчас все узнаю.
Шаркая грязными калошами, женщина потащилась к входной двери. Застыла, прислонившись ухом к ветхим лохмотьям дермантина.
Кто это? выдохнула она.
Стук прекратился, и тут же раздался хриплый шепот:
Откройте я ранен.
Скрюченная птичья рука уже потянулась к замку, как морщинистое лицо женщины накрыла тревожная тень. От этого странного каркающего голоса за дверью веяло бедой.
Я ничем не смогу тебе помочь, ответила она напряженно. У меня только вода. Даже чистых тряпок нет.
От последовавшего толчка в изветшалую дверь старуха отпрянула, как от ядовитой змеи. У нее пронеслась мысль, что еще пару крепких толчков, и замок попросту вылетит внутрь вместе с дверью.
Открой Я истекаю кровью, прохрипели снаружи.
«Плохой сон».
Слова сына колыхнулись в памяти, как облитые бензином угли.
Едва соображая, что делает, старуха повернула ключ, выталкивая ригель из рассохшейся рамы, и дверь тут же рванули на себя. Она отшатнулась, с испугом глядя на вихрем влетевшего мужчину. Незнакомец был невысокого роста, коренастый, взгляд волчий, исподлобья. Темно-серая куртка и такого же цвета штаны в прорехах заляпаны свежей грязью, правая рука залита кровью.
Прежде чем старуха успела что-то сказать, вошедший торопливо захлопнул дверь, привычным движением повернув ключ, как будто делал это несколько раз на дню.
Кто ты? спросила она, постепенно приходя в себя.
Кто еще дома? вместо ответа спросил незнакомец. Старуха заметила на его худом кадыке громадный рубец.
«Теперь понятно, отчего у него такой простуженный голос», подумала она.
Тебя не учили здороваться? задала она вопрос, но незваный гость, раздраженно оттолкнув ее в сторону, бесцеремонно прошел внутрь. Увидев сидящего в инвалидном кресле Романа, он замер и несколько секунд ощупывал его недоверчиво-колючим взором, от беспомощных ног до изжелта-голого черепа. Роман тоже смотрел на странного визитера, беспокойно моргая глазами.
Кто это? не оборачиваясь, поинтересовался вошедший.
Мой сын, с достоинством ответила старуха, прошаркав в комнату. Может, все-таки соизволишь рассказать, что случилось?
Тот обернулся.
Я попал в аварию, глядя в сторону, произнес он. В нескольких километрах отсюда. Все погибли. Мне нужна чистая одежда и бинты.
Она усмехнулась. Про себя пожилая женщина уже поняла, что из себя представляет этот чумазый тип с окровавленной рукой.
Авария, говоришь? Машина, поди, с решетками была?
В глазах незнакомца мелькнули опасные огоньки, но старуха продолжала, словно не замечая этого:
Много лет сюда не заглядывала ни одна живая душа. Ближайший поселок «Салкановский» отсюда в одиннадцати километрах, но ты явно не оттуда. Но зато тут еще есть колония особого режима. Вот, собственно, и все.
Она приблизилась к мужчине вплотную.
Так что не лги мне, мальчик. Хочешь, я дам тебе осколок зеркала? Полюбуешься на себя и сам поймешь, как смешно звучат твои слова про аварию. На тебе тюремная роба. На твоих запястьях следы от наручников. А твоя рана Уж очень смахивает на дырку от пули.
С этими словами старуха ткнула узловато-кривым пальцем в рваное отверстие на его плече, из которого все еще сочилась кровь. Грязный длинный ноготь попал точно в сырую мякоть раны, и лицо мужчины исказилось от боли. Издав хриплый клекот, он размахнулся и ударил старуху. Крепко сбитый кулак угодил ей в лицо, чавкнул сломанный нос, и хозяйка дома, не удержавшись, рухнула на пол, неуклюже подвернув ногу. Тонко хрустнула кость, и она отключилась. На ее побледневшем лице застыла кривая усмешка.
С-сука, сплюнул мужчина. Он покосился на свою рану, заскрипев зубами.
У бя, с трудом выговорил Роман. Нижняя губа молодого человека задрожала, изо рта вновь закапала слюна. Он вытянул вперед трясущуюся руку, направив резак в сторону беглого зэка.
Очень страшно, кивнул незнакомец. Я уже наложил в штаны от испуга.
Уб бя, упрямо повторил инвалид.
Мужчина шагнул вперед и ударом ноги вышиб нож из его костлявой руки. Лицо Романа скривилось, будто он вот-вот заплачет.
Угомонись, велел уголовник. Ты что, псих?
Роман не ответил. Тяжело дыша, он сверлил его испепеляющим взглядом. Вероятно, если бы мысли могли убивать, от незнакомца осталась бы горстка дымящейся золы.
Псих, сделал вывод «гость».
Присев на корточки, он задрал веки старухи, потом пощупал пульс.
Жива твоя мамка, бросил он Роману. В следующий раз подумает, прежде чем свои клешни под нос совать.
После этого мужчина быстро обследовал комнаты, и по мере того, как он переворачивал скудные пожитки жильцов, его лицо мрачнело. Из одежды ему удалось обнаружить лишь грязную футболку и засаленные тренировочные штаны, отвратительно воняющие мышами.