Он очнулся на палубе, прикованный цепью к длинной двухметровой банке среди пятерых обожженных морским солнцем высохших человеческих тел. Перед ним огромное тяжелое весло, и беспощадное солнце над головой.
Не спать, канальи! услышал он рев надсмотрщика и визгливый свист кнута.
Бой барабана на корме задал гребцам ритм, и весло тяжело подалось вперед. Яростный скрежет зубов, хриплый стон уключин холодили кровь. Рядом с Уги обнажённый, весь в татуировках длиннокосый кочевник затянул мрачную, полную боли и отчаяния песню. Сливаясь с криками чаек, она полетела над палубой, и сто закованных в железо гребцов протяжно подхватили её.
Глава 1.5Превратности выбора
Поутру Микку Гаори разбудил барабанный бой. Он потянул занемевшую шею и огляделся. В палатке кроме громко сопящего в углу Дрюдора было пусто. Встав с укрытого волчьими шкурами низкого деревянного лежака, он надел сапоги и вышел в утренний туман.
Массивное островское судно, врезавшись высоким изогнутым носом в песок, величественно возвышалось над берегом, а вокруг, заглушая шум прибоя, осиным роем гудела людская толпа.
Войдя по голенища в воду, парень плеснул в лицо и кожу обжёг утренний холод. Постояв ещё немного, прогоняя остатки сна и жадно вдыхая бодрящую свежесть, он не спеша вернулся к палатке.
Сидящий у входа Долговязый с наслаждением запихивал в рот большой кусок вяленой рыбы.
Утро доброе, поздоровался Микка.
Угу, промычал кашевар.
Пора уходить.
Он не собирался злоупотреблять противоестественным и настораживающим гостеприимством людей, с которыми уже полтора года воевал его король. И уж тем паче не хотел связываться ни с человеком, именующим себя Мышиный Глаз, ни с кем-либо ещё из свиты наместника Монтия. Поскорей бы отправиться в Оман на поиски кузины.
Где твой приятель? спросил жующего кашевара.
Тот пожал плечами. С набитым ртом ему он не то чтобы не мог говорить, едва дышал.
Надо найти, сказал Микка, и не дожидаясь возражений принялся снаряжать Черного.
Долговязый поперхнулся и чуть не выплюнул пережеванную рыбу. Где теперь искать этого селюка? Не лучше ли спросить отакийца-полукровку, с кем тот ушёл вчера вечером? Спрятав под рубаху остатки рыбы, кашевар вытер жирные руки о подол, и нехотя побрёл вдоль берега в поисках либо самого мечника, либо на худой конец таинственного человека по прозвищу Мышиный Глаз.
Вглядываясь в суетящихся людей, он видел лишь их широкополые шляпы, выгоревшие на солнце цветастые халаты и бритые потные затылки. Коренастой большерукой фигуры мечника среди них не было. Собравшись позвать по имени и уже подставив ко рту сложенные рупором ладони, он в последний момент не решился.
Не замечая геранийца, островитяне занимались погрузочно-разгрузочной рутиной. С палубы на берег выкатывали громоздкие бочки с соленой рыбой, вытаскивали ящики с провизией, меха с пресной водой. Обратно же грузили тяжелые сундуки, увесистые туго набитые холщовые баулы. Перекрикивания грузчиков сливались с размеренным плеском. На песке дымились костры. От коралловых наростов очищали днище, чтобы затем просмолить. Тут же варили еду. Пахло рыбной похлебкой и кипящей смолой.
Подойдя ближе, Долговязый залюбовался массивной резной Девой Воды, украшающей нос парусника. Он и раньше слышал о деревянных сооружениях, перевозящих по Сухому морю людей и грузы, но видеть до сегодняшнего дня не доводилось. Вспомнились рассказы старого пьянчуги об удивительных морских приключениях. В харчевне, на окраине Красного Города под названием Трёхногая Лиса, где Долговязый ребёнком прислуживал на кухне, громыхая по столу кулаком, пьяный моряк, обзывая собутыльников «береговыми крысами», громогласно выкрикивал удивительное и непонятное: «Канальи!» И вот опять кашевар услышал это слово. Его то и дело бурчал, сидящий у трапа, высокий седой островитянин. Нервно пожёвывая конец длинной курительной трубки, он злобно поглядывал на грузчиков своим единственным глазом.
Моряки убрали полосатый парус, и голая мачта перстом торчала над палубой, растворяясь в молочном тумане. На краю реи умостился черный большеголовый ворон, верный спутник пиратов. Из широко открытого клюва торчал алый язык. Немигающими ярко-черными бусинами глаз птица таращилась на кашевара. Неожиданно хрипло крикнув, сорвалась вниз, и исчезла в рассветном мареве.
Вдруг Долговязый заметил в тумане широкополую шляпу Мышиного Глаза.
Эгей!
Полукровка не обернулся. Да и как тут что-либо расслышишь в гомоне, ругани, грохоте и деловой суматохе? Мелькнув на палубе, спина отакийца скрылась в погрузочно-разгрузочной суете. Долговязый ускорил шаг, задев плечом грузного островитянина. Тот, чуть не опрокинув бочку, выругался по-своему.
Долговязый ступил на трап. Судорожно вцепился в канаты, пытаясь удержать равновесие. Под ногами предательски завизжали доски. Не спеша, он все-же сумел подняться на судно. Огляделсяна палубе никого. Из трюма несло соленой рыбой и скипидаром. Всё так же суетились люди: громоздили ящики и сундуки, крепили мешки и баулы, отрывисто по-деловому обменивались односложными рваными фразами.
На корме за судовой надстройкой мелькнула знакомая фигура отакийца.
Эгей! крикнул кашевар, но Мышиный Глаз, словно призрак, снова растворился в утренней дымке.
Не иначе наваждение!
Сенгаки тебя задери, вполголоса выругался Долговязый и ухватившись за борт, направился по мокрой скользкой палубе к корме.
Его чувствительный нос уловил сладкий аромат сдобы. Заглянув за перегородку, парень обомлелу небольшой железной печки, мастерски возведенной над железным настилом, на деревянной тарелке лежали благоухающие дымящиеся свежевыпеченные хлебные лепешки. Лоснясь маслом, медленно остывая на морском ветерке, они завораживали и манили, требуя притронуться к пухлым ароматным бокам. Долговязый непроизвольно сглотнул и сладостно застонал. Рука потянулась к тарелке, пальцы коснулись пышного поджаристого блина, ощутили его мягкое тепло и мгновенно сжались, цепко вонзившись в хрустящую корочку.
Огляделся. Рядом у борта лежал свернутый парус, и парень мгновенно оказался под ним. Затаился, с головой укутавшись в плотную шерстяную мешковину. Нежно ощупал трофей, ещё раз понюхал, блаженно вдохнув пьянящий аромат, и надломил. Лепешка громко хрустнула, и ему показалось, будто каждый на берегу услышал этот хруст. На мгновенье он замер, но, не выдержав напряжения, поддавшись соблазну, тут же по-звериному вонзил желтые зубы в нежную белую мякоть.
Не очень мне хочется лишний раз появляться в этих краях, услышал над головой осторожный негромкий голос. И все же я прибыл, поскольку в этом есть необходимость.
Кто-то стоял прямо над парусом. Кашевар окаменел, застыл с лепешкой в зубах, боясь шелохнутьсясработал инстинкт самосохранения.
Снаружи тем временем продолжали.
Видно дележ Герании пошел вам на пользу. Много ценного вывезли за два-то года.
Слезы Монтий оказался не так щедр, как обещал. Второй голос, бесспорно, принадлежал Мышиному Глазу. Хотя грех жаловаться. На пустынных островах даже такая хлебная лепешка в цене.
Долговязый чуть не выплюнул кусок изо рта.
Скоро войне конец. Пора думать о будущем. Уйдешь с ними на острова? интересовался собеседник отакийца.
Здесь останусь, в Герании. Тайная служба при любом правителе в почете. А может, вам пригожусь.
Обязательно пригодишься. И мне, и Монтию. Именно поэтому я, Первый Страж, здесь.
Холодный пот страха оросил лоб. Кашевар перестал дышать. Кровь ударила в голову. С Мышиным Глазом разговаривал сам Хоргулийпервый из Пяти Стражей Верховного Инквизитора.
Когда столица падет, и лесные братья добьют короля, останутся троеМясник Грин, его брат Бесноватый Поло и оманский наместник Монтий. Братья тебя не должны волновать, а вот Монтийэто твоя головная боль.
Что-то я не пойму вас, почтенный.
Нужно помочь Монтию сделать правильный выбор. Надеюсь, он не такой самовлюбленный, как остальные, и не приписывает недавние победы над королевским войском только на свой счёт? А как же Верховный?
Мне казалось, Инквизитор в стороне.
Был до этого времени.