«Подожди, детка. Дойдет и до тебя очередь»
Валентина приподнялся на постели, в упор глядя на Макса.
Эти двое гаденышей, что сбежали, оказывается, даже не сразу рассказали взрослым, что произошло. Видать, очень боялись, что им влетит за то, что ушли без разрешения Меня сняли, когда наступил вечер. Говорили, это с трудом удалось сделать двоим мужикамтак крепко я вцепилась в ворота. Приехали «Скорая» и милиция. Нескольких собак, которые бродили вокруг, застрелили, но, насколько я знаю, среди них не было той гадины, что пожирала Диму. Бедный мой братик Его хоронили в закрытом гробу. Да что там было хоронить-то! Кучку окровавленных костей! А эта сука, что сожрала его, осталась жива! Громадная тварь черного цвета, с рваным ухом и белой отметиной под правым глазом. Я запомнила эту собаку, Макс. На всю жизнь, это точно. Прошло пару лет, и я пыталась разыскать эту мразь. Я тайком брала у отца травматический пистолет и часами ходила по территории этого блядского комбината. Подстрелила пару бездомных псов, но эта черная гадина с рваным ухом будто сквозь землю провалилась. Я скрипела зубами от гнева и бессилия. Моим эмоциям нужен был выход, и те вонючие шавки, которых я убила, не удовлетворили мое чувство мести.
«Может, ее уже убили? терзалась я. Может, ее загрызли сородичи?» Однако даже если бы мои предположения подтвердились, едва ли они могли успокоить мою ненависть к псине. Я хотела самостоятельно убить эту гниду. Понимаешь, Макс? Подстрелить ей лапы, чтобы лишить передвижения. Затем я бы подвесила мразь на крюк и поджаривала бы на медленном огне. Каждый миллиметр ее шкуры. Я бы превратила остаток ее никчемной жизни в ад. Я мечтала воткнуть ей в глотку палку, так, чтобы она вышла из задницы. Обмотать морду колючей проволокой и завязать на носу бантик. Залить в уши кипяток. Выковырять ложкой глаза и затолкать их ей в пасть Но моим мечтам не суждено было сбыться. Я так и не нашла ее. Сколько живут собаки, Макс? Лет пятнадцать?
Это в лучшем случае, отозвался парень, с трудом сдерживая зевок. Бродячие живут куда меньше. Каждый день для псины, которая живет на улице, может оказаться последним.
Значит, она уже давно сдохла, угрюмо произнес Валентина. Диму убили четырнадцать лет назад. Но вдруг, Макс? Вдруг этот людоед еще жив? Валяется где-нибудь на обочине, вся покрытая коростой грязи, с гноящимися глазами А сердобольные люди, сжалившись, бросают ей остатки гамбургера или недоеденную сосиску А эта тварь уже и забыла, что сожрала моего брата! Живьем!
Валентина лег, натянув одеяло до самого подбородка.
Иногда мне кажется, что это и не собака вовсе, прошептал он. Когда она смотрела на меня тогда, пока я, трясясь от ужаса, сидела на воротах Ее взгляд Был совершенно осмысленный. Почти как у человека
Вскоре Макс захрапел, но Валентина еще долго лежал с открытыми глазами, что-то беззвучно шевеля губами.
Одна из мышей тоже долго возилась в клетке. Тихо попискивая, она крутила головой, словно пыталась сообразить, каким образом можно выбраться наружу. Но вскоре затихла и она.
* * *
Потолкавшись в душных пробках, «БМВ» наконец вырулил на Рижское шоссе и, набрав скорость, с раздраженным ревом понесся в сторону области. Солнце сверкало на безоблачном небе ослепительно-огненным шаром. Серая лента бесконечной трассы стремительно проглатывалась немецкой иномаркой.
Валентина нацепил солнцезащитные очки и высунул голову в окно. Встречный теплый ветер яростно затрепал жидкие волосы гея, и он вновь и вновь с улыбкой убирал длинные пряди со лба.
Милый, как мы будем заезжать к тебе на дачу? проворковал он. Ты же наверняка не хочешь, чтобы нас увидели твои соседи. Ты высадишь меня возле какого-нибудь болота, и я буду ждать сигнальный костер, означающий, что мне можно бежать в твои объятия?
Очень смешно, обронил Макс, включив радио. Из динамиков, грохоча жесткими рифами, зарокотали аккорды группы «Ruoska». Нет, не нужно никаких маскировок. Сегодня будни, а мои соседи бывают на даче только по выходным.
Помолчав, он произнес:
Ты мало ела за завтраком.
Я поздно поднимаюсь, отозвался Валентина. Это ты у нас прыткий жаворонок. А я сова и долго раскачиваюсь. Мой организм просыпается постепенно.
Если проголодаешься, в бардачке орешки, произнес Макс. И чипсы.
Ты так предусмотрителен, хихикнул гей. Его бледный лоб прорезала морщина, будто он вспомнил о чем-то.
С мышками как-то скучно вышло, заметил он и, вынув из кармана резинку, забрал волосы в «хвост».
Я тебе предлагал их сварить, напомнил Макс, пожимая плечами. Но ты сама захотела их в микроволновку запихнуть.
Валентина сморщил нос.
Если бы мы их варили в сковородке, у тебя вся кухня провоняла бы.
Ну, от СВЧ вони было не меньше. Зато как на них шерсть трещала! Прямо бенгальские огни!
Они переглянулись и рассмеялись.
Макс, я давно хотела тебя спросить, вдруг сказал Валентина, посерьезнев. Вчера я поделилась с тобой своим самым сокровенным. Ты уж извини, буду с тобой пряма. По сути, мне плевать на этих мурзиков и мышей, над которыми ты экспериментируешь. А на тараканов с мухами тем более я ложила хер. Я ничего против них не имею. Собакивот чего я не выношу. И теперь ты знаешь причину, по которой я с радостью размажу любую шавку. Да, мои мозги переклинило после смерти Димы но у меня хотя бы есть формальный повод ненавидеть животных.
И в чем твой вопрос? осведомился Макс, не сводя глаз с шоссе. Не тяни кота за яйца, дорогая.
Я хочу узнать, что насчет тебя, Макс. Как ты к этому пришел? Как можно дойти до того, что у тебя мгновенно встает, когда из пуза очередной псины вываливаются кишки? Ты ведь не догхантер. У тех есть, пусть и надуманная, мотивация. Мол, самостоятельно чистим город от бродячих животных, которые могут представлять опасность. А ты?! Ты совсем другой. У тебя совершенно иная философия.
Макс метнул на любовника пытливый взгляд. Его глаза напоминали высверленные отверстия, сквозь которые сочился безжизненный холод.
Не смотри на меня так, нервно сказал Валентина, поведя плечом. Я помню первый раз, когда мы сидели у тебя. Ты еще включил ролик, как одна японская шалава давила котят шпильками. У тебя глаза загорелись, как у ребенка, который под елкой нашел долгожданную игрушку. И губы повлажнели, я это заметил. Ты возбудился.
И что с того? спокойно спросил Макс.
Это пугает, сказал Валентина, отведя взгляд в сторону. Я читала, что со временем подобные развлекухи перестают вштыривать, и человеку требуются новые ощущения. Дозы постоянно повышаются, понимаешь, Макс? Это как наркотик, вроде герыча. И с него просто так не соскочить.
Хочешь сказать, я скоро перейду на людей? усмехнулся Макс.
Валентина озадаченно уставился в окно, словно вопрос любовника поставил его в тупик.
В этой жизни все взаимосвязано, Валя, проговорил Макс. Я верю в карму. Если есть существо, которое по каким-то причинам не должно существовать, то почему я не могу взять на себя полномочия по прекращению его жизни? Если этой твари небесами предназначено страдать, то почему бы мне не сделать все своими руками? Эта безголовая муха, что до сих пор валяется у меня под стаканом, разносит заразу. Жужжит, гадит на пищу и плодит такую же мерзость, себе подобную. Больше этого она делать не станет. Грязная сука, которую мы вчера отравили, наверняка покусала немало людей. Какая от нее польза? Если бы мы с ней не разделались, она наплодила бы кучу скулящих ублюдков, которые превратились бы в громадных, злых и вечно голодных псов. И может быть, в один прекрасный день они загрызли бы какую-нибудь девочку. Или мальчика, как твоего брата.
Заметив, как переменилось лицо Валентины, Макс поспешил добавить:
Извини. Это было жестоко.
Несколько минут прошло в полном молчании.
Сколько еще осталось? Мне надоело ехать. И я хочу в туалет, капризно сказал Валентина, открывая бардачок. Вскрыв пакетик с фисташками, он с меланхоличным видом принялся их чистить, бросая орешки в рот.
Еще минут тридцать, отозвался Макс.
Он окинул любовника внимательным взглядом:
Ты в курсе, что дикие животные не переживают боль как таковую?