Ты забываешь одно, что БЫВШИЙ министр очень не любит слово возможно, а глава тайной канцелярии проверит не только меня, но и узнает, о чем просил ты! Так что прежде чем что-либо делать, советую три раза подумать.
Посмотрим, Джордж хмыкнул, надел шляпу, развернулся на каблуках и вылетел из магазина.
Беатрисс как то вся осунулась и медленно села на стул, стоявший рядом со столом. Я подбежала к ней.
Трисс, что происходит?
Закрой, пожалуйста, дверь, хватит нам на сегодня покупателей, я думаю. Полли, нам надо с тобой поговорить. Думаю, время уже пришло.
Она тяжело поднялась и пошла в сторону дивана. Я пошла за ней.
Садись, и она постучала по дивану рядом с собой.
Я села и внимательно посмотрела на Трисс, совсем не ожидая того, что она спросит:
Где твои родители, Полли? спросила она и я опешила.
Я не спрашивала, думала всему свое время, что когда мы узнаем друг друга получше, ты все сама расскажешь, поделишься со мной, но то, что было сегодня Мне нужно знать, что бы я понимала, что мне делать дальше, подумать, как защитить тебя, поэтому я спрашиваю, где твой отец, Полли? Где Николас?
Я настолько не ожидала от неё такого вопроса, что несколько секунд просто сидела с открытым ртом, потом пришла в себя и честно сказала:
Не знаю.
У Трисс округлились глаза:
Что, значит, не знаю?
Откуда ты знаешь моих родителей?
Знаю, не то, что бы очень хорошо, но знакома с ними. Ты хотя бы знаешь, кто мы такие? Кто ты такая?
Я удивленно подняла брови:
А кто я? С утра была человек.
Трисс потерла лицо руками.
Я так и знала! Николас, что ты натворил!? Хотя, если подумать, может оно и к лучшему.
Трисс, я не понимаю, объясни мне, что вообще происходит, кто этот Джордж, почему ты нервничаешь и говоришь загадками?
Ты маг, Полли. Ведьма, если хочешь. Сильная, могущественная, потомственная ведьма.
Сейчас я почти ничего не могу, в том числе и видеть магию, но зато могу очень хорошо ее чувствовать и я знаю, что на твою магию наложен блок, достаточно сильный, но другим распознать его вот так сразу, увидеть силу, запертую в тебе, практически невозможно.
Не можешь видеть? все еще ошеломленная и не до конца понимающая, о чем она вообще говорит, переспросила я.
Не могу, подтвердила она, много лет назад меня лишили моей силы, я совершила преступление, и с тех пор я не могу ни видеть, ни колдовать, но чувствовать, чувствовать магию я еще могу. Когда лишаешься одних способностей, то обостряются другие, и Трисс грустно улыбнулась.
Расскажи мне все, как ты осталась без родителей, как оказалась в Сиэтле, вместе мы что-нибудь придумаем.
Я смотрела на Трисс удивленными глазами и не хотела верить, что она сумасшедшая. Мы почти полгода работаем вместе, я могла смело назвать её своим другом и никогда она не проявляла признаков безумия. Ни намека на сумасшествие.
Ты ведь шутишь, правда? осторожно спросила я.
Она укоризненно посмотрела в ответ.
Я знаю, знаю, принять это будет тяжело, но просто поверь мне. Я не выжившая из ума старуха.
Я на мгновение прикрыла глаза и потерла лоб, пытаясь «переварить» информацию, а перед глазами встал дневник отца и его записи. Тот точно не был безумцем, хотя, он был ученый, а они все немного не в себе.
Я знала о себе только две необычные вещи, то, чего я не встречала у других. Это моя интуиция, мой внутренний голос, который ведет меня по жизни, и моя способность прятаться на видном месте. Первый раз это случилось в детстве, мне, наверное, было лет семьвосемь. Мы играли с ребятами в какуюто игру, и я спряталась. Помню, мне было очень важно победить, чтобы меня не нашли, и когда один мальчик практически нашёл меня, я сильно сосредоточилась, зажмурилась и представила, что меня нет. Тогда он прошел мимо и не заметил меня, я же была практически как на ладони! Тогда это так поразило меня! Потом такое повторялось еще несколько раз, и каждый раз я мысленно сливалась с каким-нибудь предметом и представляла, что меня не существует.
Я сама хотела когда-нибудь рассказать всё Трисс про себя, но не было подходящего случая и вот она сама просит всё рассказать о себе, наверное, лучшего момент а и представить невозможно, к тому же, мне как-то нужно успокоить мысли и бесконечные вопросы в моей голове. Я все должна узнать постепенно, никакого хаоса!
Расскажи все сначала, повторила Трисс, откуда себя помнишь.
Ладно, я посмотрела на огонь и погрузилась в воспоминания
Глава 2 .
Я родилась в Америке и до шести лет жила тут, в Штатах. Мы немного помотались с родителями по разным городам, но последний год жили в Сиэтле. Отсюда, по неизвестным мне причинам, мы уехали в Россию, и в свой первый класс я уже пошла в Москве. Родители с раннего детства учили меня нескольким языкам, и я в совершенстве владею английским, русским и немецким языками. Рано научилась читать и писать и вообще была одаренным ребенком, пока в 7 лет не перенесла какое-то сильное простудное заболевание. Помню, я три дня лежала с высокой температурой, а мама с папой «колдовали» вокруг меня, отец что-то шептал надо мной, то меняя примочки на лбу, то давая какой-то горький травяной отвар. На четвертый день я встала как огурчик, но внутри было какое-то странное чувство, что что-то было не так, как будто во мне было что-то такое, необычное, а потом меня этого лишили, но со временем всё это быстро забылось и кажется, сейчас я начинаю понимать, что это было.
Да, скорей всего, твой отец именно тогда поставил на твою магию блок, раньше было опасно, ты была еще малышка. Видимо он не желал, что бы ты навсегда осталась без своей магии, поэтому он дал ей сформироваться в тебе, а потом, что бы она к семи годам не начала явно проявляться, заблокировал ее в тебе. А поскольку силы в тебе много и начало формированию было положено, то твой организм тяжело перенес такую блокировку, все-таки бабка твоя была не просто маг, она была сама Фирузе!
Мою бабушку звали Фирузе? Какая она была?
Позже я все расскажу тебе. Ты продолжай.
Сначала все было хорошо, я ходила в одну из дорогих школ Москвы, у меня были подружки и в целом веселая беззаботная жизнь. Мама у меня была настоящей красавицей, стройной, с изумительными карими глазами, копной каштановых волос, шикарной фигурой и высшим медицинским образованием в довесок. Отец был тоже хорош собой, высокий, подтянутый брюнет с серо-зелеными глазами. Глядя на него, и не скажешь, что это ученый червь, который сидит за книжками. Они были видной парочкой. Ну, ты наверно помнишь? спросила я.
Да, точно, подтвердила Трисс, именно такими я их и помню.
Отец вел свою частную психиатрическую практику. Он удивительно быстро адаптировался в новом городе, завел новых знакомых из своей сферы деятельности и иногда его даже приглашали в МГУ читать лекции. Мама занималась домом, мной. Помимо того, что она была грамотным медиком, не знаю, кстати, почему она не стала работать по профессии в новом городе, она была еще и талантливой травницей. Мы почти каждые выходные ездили в лес. Отец говорил, что это нужно, чтобы очиститься и набраться энергии, а мама собирала травы, из которых потом делала настойки и отвары. Я помню, как многочисленные соседки приходили к нам и покупали мамины эликсиры. Отец, не смотря на свою занятость, никогда не давал мне расслабляться. Он муштровал меня в знании языков, заставлял бегать с ним по 3-4 километра почти каждое утро. Еще у меня в расписании были тренажерный зал, боевые искусства, приемы самообороны, папа учил, как уходить от преследования и много чего еще. Иногда у меня было чувство, что он хотел из меня сделать Лару Крофт. Кстати, так же звали и мою мамуЛара, ну ты знаешь.
Трисс улыбнулась и, подтверждая, кивнула головой.
Так все продолжалось вплоть до моего 15-летия. Накануне своего дня рождения моих спокойных и любимых родителей словно подменили. Отец стал очень нервным, а мама украдкой постоянно плакала. Я не понимала, что происходит и приставала к ним с расспросами, пока в один день отец не посадил меня напротив себя и не сказал, что нам нужно срочно уезжать. Я попыталась было возразить, что, мол, имейте совесть, у меня тут подруги, день рождение через несколько дней, учеба, экзамены, но зашла мама и сказала, что основные сумки собраны, что бы я собрала себе в рюкзак только самое необходимое и завтра с утра мы уезжаем. В этот момент я поняла, что случилось что-то серьезное и мне стало страшно. Поздно вечером, когда родители думали, что я сплю, отец долго говорил с другом нашей семьи Майклом. Они что-то полушепотом обсуждали, а мама стояла рядом, обхватив себя руками, и иногда вытирала бегущие по щекам слезы. Я видела, как отец обнял ее, и она разрыдалась, а он гладил ее по спине и приговаривал, что он обо всем позаботится, что никто не посмеет причинить вред его семье. Меня разбудили в 6 утра. Был конец октября, на улице было еще темно, и моросил мелкий противный дождь.